И приходится делать ещё глоток, чтобы заглушить то, что это у варгов бывает – вместе. А у рифских крыс бывает – порознь. Потому что не всем удаётся сигануть с корабля вовремя.

– Чего, из замка? Да, приходили из замка. Только я уж не помню, кто там… хотя рожа тоже знакомая, вроде…

Кто-то из знакомых того же Нирва? Или торговцы по старым связям вышли? По всему видать, компания в замке собралась непростая. Пожалуй, пора возвращаться в питомник. Хватит, нахлебался прошлого, подробнее можно и потом поглядеть.

– Искали проводника, ага. Ну, я уже давно не вожу… А у тебя с этим делом как?

– С каким делом?

– Ну, по Кошачьим ходам. Папка тебя учил… помню, учил, – Сэймон ухмылялся над загаженной кружкой хитровато. – Я потому и запомнил, что он в пример тебя ставил. Говорил – во как схватываешь. Я ж с ним по тоннелям с семи лет, а ты у нас сколько был… три?

Четыре года – если по времени от первого прибытия до ареста. С перерывами на отъезды – то к семье, то по другим делам. Словом, наездами.

– Папаша говорил, что ты уж куда круче меня. Скоро, говорил, сможешь и его подменять, а я радовался тогда ещё… думал, уеду… так ты ж наниматься приехал? Да?

По спине прошёл холодок – противный, скользкий. Будто встопорщилась мокрая шерсть.

– Ходы повзрывали, – твердил Сэйми и подтаскивал к себе третью бутылку, а наливал из второй. – Ходы повзрывали, так что поразведать бы, где там входы. Тут пару-тройку знаю… знал… я бы тебе сказал, да. А что этим, из замка надо? Говорили – товар непростой… что-то не помню я…

Когда я встал – он вряд ли это заметил. Был слишком увлечён компанией бутылок и бессвязными воспоминаниями. В основном о караванах, подземных знаках и отце.

Ребёнок в дальней комнате надрывался пуще прежнего.

– Наслушались? Что, славно выпили, а?

Теперь я узнал в ней знакомые черты – за постаревшим иссушенным лицом, измученностью и озлобленностью, как за маской.

Мы с Нирвом собираемся на переговоры, Сэйми машет рукой: «Ну… я… того…» – выскакивает из дома навстречу к тоненькой девочке с кокетливыми локончиками из-под шляпки…

Кошелёк лёг в руку сам. Слишком лёгкий, нечувствительный – и странно, что ладонь женщины дрогнула и прогнулась.

– Вы чего?

– Отдаю долг, – получилось слишком высоко и сипло. – Брал у его отца… давно.

Она медленно открыла кошелёк – засветив костлявую ладонь с печатью Воды. Прачка – у них от частой работы и перенапряжения магии такие ладони и будто стертая Печать.

Недоверчиво посмотрела в кошелёк – с таким видом, будто золото видит впервые.

– Тут же, – приглушила шепот, чтобы муж не слышал, – золотниц двадцать.

– Я… взял не всё сегодня. С собой. Я остальное потом…

– Честный, тоже, – хмыкнула женщина. Прищурилась, вгляделась получше. – Ты не друг старому Нирву. Я тебя помню, говорили, ты его родич. Дальний, из Вольной Тильвии. Ты к Нирву ходил ещё… с этим рыжим, который к мужу приходил недавно.

Поперёк груди легли обручи – словно чьи-то чересчур жёсткие объятия.

– Что?

– Эти… из замка, – жена Сэймона пожала плечами. – Мужа расспрашивали, хотя какой с него толк в тоннелях… Четверо приходили, а этот рыжий у них был за главного. Повыше тебя, с бородой. Шрам поперёк брови – не помнишь, что ли?

– Помню…

«Бате не скажем, – заявил он, залепляя рассечённую бровь подорожником. – Слышь, Лайли, а ты не знаешь, как сделать так, чтобы шрам остался? Чтобы зелья-целилки не взяли? Мож, рану какой дрянью надо помазать, ты как считаешь?»

«Да на кой тебе шрам?» – сплюнул я – и он ухмыльнулся во всю белозубую улыбку. Ничуть не стесняясь щербинки в зубах.

«Потому что я с ним буду выглядеть круче».

Внутренний голос твердил, что не может быть. Я шёл (куда там, нёсся!) к окраине города, грязь брызгала из-под ботинок весёлыми фонтанчиками, и крыса пораженно попискивала где-то в районе печёнки. А внутренний голос твердил, что не может быть – здесь и сейчас.

Через столько лет.

Его не было на суде, и среди осуждённых ходили слухи – один невероятнее другого. Что дядька Текр выкрал сына. Что убит при задержании. Что его будут судить особым порядком. Или что его отмазали откуда-то сверху – те высокие чины, имен которых я не знал – Большие Шишки. На Рифах я утешался только тем, что его здесь нет, что может быть – его нет среди нас именно потому, что это его имя было единственным, которое я не назвал.

После побега пробовал наводить справки – но узнал только, что он был под следствием, а потом уволился и куда-то пропал.

До замка от города было две с половиной мили, я отмахал их единым духом – пробираясь по заросшей дороге, между руин и остатков укреплений. Замок Шеу когда-то был недалеко от городской стены – но с той поры город скукожился, стену построили новую, а сам крепкостенный замок с бойницами переходил от хозяина к хозяину, пока не захирел совсем. Ров зарос, артефакты почернели и повыпадали из стен, да и сами стены поискрошились, хоть и были ещё высокими.

Ворота замка были закрыты наглухо и всем своим видом сообщали, что мне здесь не рады. Будь я из нойя – я бы пролез поверх стены, но жизнь не радовала меня подобными упражнениями. Так что я забарабанил в ворота и смиренно дождался, пока на меня ругательно пообещают спустить керберов.

– К главному вашему! – крикнул после этого. – Говорят, проводников ищете?

Калиточка в воротах помедлила, но открылась. Хмурый детинушка со Знаком Стрелка на ладони мерил меня взглядом и арбалетом.

– Ты, что ль, проводник?

– А по мне не видно? – отрезал я, придавая своей физиономии максимально возможную проводниковость. – Или хочешь мне испытание устроить, а, парень? Ну так полезли в Кошачьи Ходы, познакомлю тебя с парой симпатичных Хозяев, они без мясца затосковали в последнее время. Я, знаешь ли, ваших условий не слыхал и работать ли мне с вами – ещё не решил. Так что если вам тут проводников не надобно…

Молодчик зачесался, сплюнул, но арбалет и часть подозрительности с физиономии изволил убрать. Задрал голову, свистнул и предупредил: «Провожу этого внутрь» – сверху донесся ответный свист. Ребятушки-то организованные.

– А неплохо у вас тут всё схвачено, – признал я, когда мы вошли на внутренний двор. Двор и впрямь был заставлен клетками – и звери в них всеми силами приглашали подойти, попробовать, как оно – жить с перегрызенным горлом. Некоторые ещё и гуляли снаружи – не совались к тропинке, зато бдительно просматривали периметр. Четыре кербера на цепи, покалеченные, хромые игольчатники, в клетке – гарпии…

– Меньше глазей, – предупредил детинушка позади.

– С чего бы это? Если уж я с вами в опасную работёнку суюсь – я должен вас знать лучше, чем король Крайтоса – свои мозоли. И вас, и товар… бойцовых, что ли, в Дамату возить решили? Или шкурки поставляете?

Охранник буркнул что-то невнятное – всё равно понятно, что эти звери у них – для охраны. Брали по дешёвке, потому некоторые истощённые, некоторые – искалеченные, а то и просто старые.

В зале, который требовал то ли ремонта, то ли сноса, меня сдали с рук на руки молодчику постарше рангом. Молодчик был сухощав, деловит, цыкал зубом и обладал благородной лопоухостью. И подозрительностью Крысолова.

– Проводник? Цык. Одет как моряк. Цык. Глянь-ка его карманы. Ты, как тебя. Чего к нам только сейчас? Цык, цык. Проводника давно ищем. Кто тебя в городе знает? С кем работал? Поручители есть?

– Говорить буду только с главным, – вот и самый скользкий момент. – Передайте наверх: за меня поручится Лайл Гроски.

Моё имя произвело эффект: молодчик уважительно цыкнул зубом и тут же пропал. Судя по грохоту шагов – кинулся бегом, сперва по коридорам потом по лестнице.

Вызов сквозника обжёг бедро. Наверняка из питомника – я задержался в Трестейе. И извини, Гриз, – задержусь ещё самую малость, потому что если он жив и здесь...

Гул отдалённых переговоров, эхо голосов и торопливые шаги – многие, грузные, и не узнать – есть ли из них та самая походка, тот самый…