Разумеется, ограничивать своё размножение они тоже не хотели. Их эгоцентризм не был похож на жертвенность зверей и справится с ним правительство не могло. Так что большинство бунтарей согнали вниз, в мусорные каверны подножий небоскрёбов. Там голод и неблагоприятные условия делали то, что сверху не могли сделать пули и палки.

Неблагодарные приматы так и не осознали что были неправы. Они лишь больше возненавидели Правительство и всех пушистых живущих сверху. Лишь единицы из них смогли влиться в новое общество. А остальные сплотились вокруг своих человечьих богов. Точнее создали нового. Бога-обезьяну, или Великого Примата, восславив все те черты, что мы стёрли во время геноцида макак и прочих отвратительных человекообразных паразитов. Так они защищали свою человеческую культуру, сублимировали её.

И, что самое страшное, Правительство всё ещё продолжало их кормить в обмен на работу на шахтах. При чём кормить вполне достаточно, чтобы всем внизу хватало. Проблему голода это не решало, особенно учитывая что часть бесшёрстных внизу жировала за счёт своих соплеменников. И при этом голодные и лишённые пайка злились не на тех, кто отбирает их хлеб, а на жителей верхнего города. Это продолжало усугублять проблему нехватки ресурсов и в долгосрочной перспективе должно было привести к гибели всего Пурграда.

Тогда Аркадия пошла на беспрецедентный шаг по сокращению населения. Всех тех детей, что успели родиться после определённой даты, решили отправить в космос, колонизировать другие миры. Это была единоразовая, но крайне массовая акция, призванная существенно сократить рост населения.

Детей забрали из семей под светлыми лозунгами "открытия новых горизонтов" и "покорения далёких миров". Затем их массово грузили на огромные космические корабли и пуляли во все стороны космоса. Да, корабли были обустроены под довольно долгую жизнь, но детей отправляли без какого-либо присмотра, предоставленных самим себе. Это и был, по сути, "Новый крестовый поход детей".

Безумная самоубийственная миссия маленьких зверят разных рас, отправленных в холодные пучины космоса.

---

Закончив экскурс в историю и откинувшись на мягком студийном кресле, я выдохнул и сказал:

– Вот об этом и рассказывает моя пьеса. Об этой великой несправедливости, которую наши дети испытали на своих молодых шкурках. Об их страданиях за чужие грехи. Пусть некоторые неженки и называют меня социал-дарвинистом или расистом, но я абсолютно уверен, что не будь среди нас бесшёрстных, этой трагедии бы не было.

– Вы предлагаете геноцид? – спросил заяц-ведущий, сидевший напротив.

– Я предлагаю исцеление. Как когда-то люди вытеснили неандертальцев, так и сейчас мы должны вытеснить бесшёрстных. Наше правительство и без того относится к ним слишком гуманно.

– И поэтому вы создали вашу провокационную пьесу, чтобы призвать к этому через искусство?

– Нет-нет, я никого ни к чему не призываю. Я только показываю и обращаю внимание на несправедливость. Предлагаю свои варианты. За действия чересчур впечатлившихся я не несу ответственности. В конце концов, у них есть выбор и то, что они меня послушали, только их вина.

– Что ж, спасибо за интервью, пан Галлер, но наше время уже заканчивается. Придёте ко мне ещё?

---

Закончив своё будничное посещение очередного нейроком-шоу, название которого я опять не удосужился запомнить, я вышел из студии на парковку летающих автомобилей. Мой роскошный спорткар стоял тут, уже не поражая своим шиком и прелестной новизной. Ему было что-то около пары месяцев и уже пора было поменять его на новую модель. Тем паче моя новая пьеса была достаточно успешна, чтобы приумножить моё и так чересчур огромное состояние. Так что я мало потеряю от покупки нового автомобиля, как и многие жители Аркадии.

Так утомляет быть таким же, как и все здесь...

Я сел на водительское сиденье, руки удобно легли на кожаный руль, а в голову, сзади, упёрлось что-то холодное. Посмотрев в зеркало заднего вида, я увидел на заднем сидении неизвестного зверя с пистолетом. Ствол именно этого пистолета упирался мне в затылок. Рассмотреть убийцу не представлялось возможным, ибо он был сокрыт в полумраке, царившем сзади. Я спросил у незнакомца:

– От кого ты?

– Пан Фалькон передаёт привет.

– Видимо ему не очень понравились мои работы?

– Напротив мы все, в нашей организации ваши большие фанаты. Особенно пан Фалькон.

– И почему же тогда он решил меня убить?

– Хочет принести вас в жертву искусству. Вашей же пьесе. Разжечь с вашей помощью пламя. Пожар революции, которая воплотит ваши идеи о превосходстве.

– Забавно... и крайне занятно. А у Фалькона точно получится избавиться от нашей общей проблемы?

– Многие его поддерживают. Нас бессчётное количество, и мы сейчас распространились повсюду. Нужно только спичкой чиркнуть.

– И я та самая спичка? Что ж, мне когда-то говорили, что творец должен гореть ярко и сгорать быстро. А уж если он станет первой искрой огромного пожара... – я ухмыльнулся собственной шальной мысли и повернулся лицом к собеседнику, – Стреляй, сделай меня бессмертным.

В темноте хищно сверкнули глаза. Вспышка. Выстрел.

Оказалось, что я был чересчур смел в своих стремлениях попасть на выступление труппы Галлера в тот же день, когда планы по свиданию в ресторане расстроились. Даже мне, командиру Гончих, не последнему зверю в Аркадии, не удалось достать билеты. По крайней мере до той поры, как сам степной волк не оказался застрелен в своей машине.

Стоило взяться за расследование, так сразу и места на двоих нашлись. Даже не жалко, что этот парень словил свою пулю. Он всё равно был тем ещё ублюдком. Сам по себе. Пьеса, как выяснилось, была вполне себе трогательной. Наверное, это просто судьба всех гениев... быть немного ублюдками, которых никто не любит.

Как бы то ни было, его заявления не освобождают меня от необходимости искать убийц. И будто этого было мало, так ещё и этот чёртов Фалькон наносит удар за ударом. При чём каждый раз абсолютно хаотично, словно специально пытается нас запутать и отвлечь. Его люди то взорвут что-нибудь, то убьют кого-нибудь, и всё в разных, абсолютно не связанных друг с другом частях города. Так что и патрулям приходится распыляться по малейшему поводу, никуда толком не успевая.

И это я ещё не говорил про то, что он попытался убить меня! Наглости ему точно не занимать. И постепенно он становится главной проблемой города и моим личным врагом, ежедневно напоминая о себе то тут, то там. Удивительно, как, находясь в постоянной загруженности с поиском этого прохвоста, мы с Сирокко умудрились взять выходной вечер, чтобы воспользоваться возможность посмотреть на творение мёртвого Галлера.

Но так или иначе у нас всё получилось, мы выловили свободное время и наконец смогли провести время только вдвоем. Кажется, что моей помощнице крайне понравилась постановка. Да и мне тоже, особенно пани Люфт хорошо играла. А эпизод в конце, когда из всех детей остался только один ягнёнок... В общем, я пустил свою скупую мужскую слезу, но быстро стёр оную, в надежде что моя спутница не увидит это непозволительное проявление чувств.

Тем более, что она сама ничуть не растрогалась, а напротив, всё время спектакля сидела с каменным лицом. И только в разговоре после того, как мы вышли из театра, я понял, что ей очень понравилось:

– Это была славная постановка, командир. Я очень благодарна, что вы меня сводили.

– Нет-нет, это я должен тебя благодарить за то, что наконец вытащила меня в свет. Я думаю, что нам надо будет как-нибудь это повторить.

– Пожалуй. Если, конечно, удастся вновь вырваться из стальной хватки службы. А то всё, на что меня хватает после прихода домой, так это на падение лицом в подушку.

– Хе-хе, это верно. Я также себя ощущаю после работы. Ну ничего, поймаем этого гада, осудим и затем будем хоть каждый вечер проводить на подобных мероприятиях.