– Так и возникает дружба.

– Я крайне на это надеюсь, а то с друзьями у меня ныне как-то совсем не очень.

– Ну, это не беда. Всё пройдёт и изменится. Такие дела.

Она подарила мне очаровательную улыбку и уже через пару мгновений будто растворилась в толпе. По крайней мере, мне уже было некогда её искать, ибо лифт прибыл в финальный пункт назначения. Я снова оказалась в свете неонов, на какой-то индустриальной площадке. К ней уже подлетали броневики "Гончих". На подножке одного из них я заметила знакомого белого волка в полимерной броне. Не став дожидаться более близкого знакомства с псом Правительства, я бросилась бежать к узкому переулку между двух монолитных бетонных стен.

Стоило мне достигнуть этого переулка, как сзади тут же послышались крики и гам толпы. Обернувшись, я увидела, что на площадку уже полетел дым и что-то светящееся. Среди бесшёрстных началась паника и они начали разбегаться кто-куда. Кажется, бунт был подавлен, толком не успев начаться. Неужели так было и будет всегда?

Пять сотен лет назад, в 1969 году произошло событие с которого всё и началось. Событие, которое изменило всё. Ни до, ни после не случалось чего-то подобного, но мир даже не заметил произошедшего. Поначалу. Нам до сих пор неизвестны обстоятельства, только сам факт: в одной секретной лаборатории был впервые синтезирован "Мимезис".

Имени его изобретателя не сохранилось, как и какой-либо информации о том, что именно привело к открытию. Есть только голый факт: "С 1969 года человечество получило возможность изменять свою оболочку".

Вместе с этой новообретенной способностью, во многих людях проснулся внутренний зверь. То первородное звериное естество, что пряталось тысячи лет в глубинах сознания, то и дело воплощаясь в искусстве, культуре и религии, но никогда не занимая главенствующего места в мироустройстве.

Пещерные люди одевались в звериные шкуры, поклонялись священным духам животных и в целом были частью живой природы. Во всех возможных смыслах их единение со зверем было абсолютным. И всё же они стали первыми, кто стал отрываться от своих корней. От той праматери-волчицы которая вскормила Ромула и Рема, тюрков, да и всё человечество. Они первые отстранились от того чрева, которое их породило.

Время шло, молоко на губах давно обсохло, а мать стала забываться. Стали исчезать и те ритуалы, которые соединяли человека и зверя в одно целое. Остались только звероподобные боги. Возникли города. Во всех местах, куда бы не шагала цивилизация, ещё оставались следы первородной природы человека. В жаркой стране Та-Кхемет поклонялись шакалу, ибису и крокодилу. В джунглях Мезоамерики славили ягуара, змея и койота. И лишь в степях Турана ещё помнили о прямом родстве. Но и это продлилось недолго.

Люди развивались, и с каждой новой технологией росло наше самомнение. Вместе с ним былые боги, заменялись новыми, более похожими на человека. Они создавались по образу и подобию высшего примата, вскоре вытеснив всё звериное из веры. Животные спрятались, скрылись в мифах, легендах и преданиях. Кто-то растворился в детских сказках, а кто-то стал героем сказок для взрослых. В сознании человека его собственное естество ушло в глубины сознания, куда-то на подкорку мозга.

Лишь у некоторых энтузиастов и мыслителей внутренний зверь находил выход наружу. Они одевали шкуры, чтобы скрыть своё слабое естество обезьяны. Никто не любит обезьян и эти храбрые люди находили приматов отвратительными. Особенно диких. Они больше всего показывали все пороки "человечности": ненависть, зависть и жадность. В них не было ни эстетики, ни силы. Но этот факт сыграет многим позже.

Пока ещё лысые обезьяны возвышались над миром. Они безраздельно правили планетой, с каждой технологией всё больше убеждаясь в своей исключительности и важности. Разумеется, что это была лишь иллюзия, мираж величия, за которым скрывалась всечеловеческая слабость.

Люди в человечьих шкурах стигматизировались, изгонялись и притеснялись. А потом появился "Мимезис". И люди в шкурах наконец могли перестать быть людьми. Получили возможность обрести свободу и силу. Но это не привело к счастью.

Это стало восприниматься, как вторжение в естественный порядок вещей. Как покушение на власть приматов. Ибо во всём были хороши Homo Bestia: умны, сильны и эстетичны. Их способности превышали человечьи. Более сильный нюх, острое зрение, быстрые ноги, чуткие уши и многое другое отличало новых людей от старых. Как не возненавидеть их? Как не подпитать свою злую зависть?

Приматы не смогли удержаться от своей порочной цивилизованной природы и обрушили свой гнев на несчастных бестий. Древние учёные вовсю кричали о негуманности, а древние политики запрещали "Мимезис". Но разве это помогло им удержать власть? Прогресс уже нельзя было остановить. Зверь внутри человека расправлял плечи и многие противящиеся ему стали вдруг немногими. А потом полетели бомбы, начинённые "Мимезисом". Неизвестно кто их сбросил и зачем, но те, кто не успел спрятаться в бункерах и катакомбах превратились наконец в зверей.

До этого Пурград не был таким уж большим городом. Так, средненьким мегаполисом, который был приметен среди прочих на континенте, но не слишком. Этот Пурград, образца 2000 годов, с низенькими небоскрёбами, ещё можно посетить, в районе Старого города. Правда, большая его часть ушла под воду во время глобального потепления... В любом случае, когда люди стали наконец зверьми, что случилось триста лет назад, Пурград внезапно стал центром, в который они массово стекались.

Город рос, небоскрёбы высились и строились поверх других небоскрёбов. В ходе этого процесса, земля вокруг мегаполиса медленно истощалась и умирала. Все возможные ресурсы выкачивались и перерабатывались. Это усугублялось тем, что в других местах мира начинались ресурсные войны и летели ядерные бомбы. Земля медленно, но верно превращалась в пустошь, в которой были единственные уголки жизни - сверх урбанизированные мегарегионы. Их было немного, но сами по себе они заменяли десятки самых больших городов прошлого.

Правда и такого пространства внутри этих неоновых ульев людям не хватило. Их становилось слишком много. При чём невероятно плодились как Homo Bestia, так и Homo Sapiens. С этим нужно было что-то делать, пока ситуация не вышла из-под контроля. Мудрое Правительство Пурграда сделало несколько шагов к решению этой проблемы.

Первым делом, оно разделило травоядных и хищников. Первым досталась благородная роль жертв, а вторым не менее благородная роль "городских санитаров". Среди питающихся растительной пищей стала проводиться постоянная лотерея. Победители отправлялись на стол к хищникам, проигравшие оставались жить.

Вторым шагом к спасению стала политика сокращения потомства. Теперь каждый зверь мог получить разрешение на ребёнка, а мог и не получить. При чём, если разрешение получалось, то пушистый мог заводить этого детёныша только с представителем своего биологического вида. Даже если это означало бы измену. Более того, во многих семьях, разрешение обычно получал только один из партнёров, так что вынужден был искать другого представителя своего вида с разрешением, чтобы реализовать своё потомство. Это была сложная схема, но именно она остановила взрывной рост популяции и хаотичное спаривание. Для этого, правда, приходилось применять немного насилия.

Так что третьим шагом к решению проблемы перенаселения, стала попытка вернуть в общество бесшёрстных. К этому времени они оказались в меньшинстве, однако вовсе не планировали подчиняться законам Правительства. Пушистые считали их своими врагами и низшей человеческой расой. Бесшёрстные, впрочем, считали точно также, но уже новых людей видели упадочными. Даже массовые прививки "Мимезиса" не дали результата. Приматы избегали их, бунтовали и всячески мешали Правительству спасать город.