– ЭГМ считает, что священная рукопись – лучший подарок нашему другу, лису. А хороший подарок для него это и подарок для тебя.

– Для меня?

– Алгоритм моей мозговой капсулы велит мне содействовать тебе в достижении целей.

– А вы разве не Фалькону помогаете?

– Нет, на самом деле, мы помогаем тебе, помогая ему. Это финальная цель.

– Тогда, может, поможешь мне с поисками друга? А то пока помощники из вас так себе.

– Планы ЭГМ всегда имеют далеко идущие последствия. ЭГМ заранее знал, что ты попадёшь сюда и доверил мне провести тебя до человека, которого ты ищешь. Но потом, сначала необходимо получить гарантии от Библиотекаря.

Лис отвлёкся от ощупывания прохудившейся обложки, когда услышал, что речь зашла о нём. Он сказал:

– Всё что я обещал, будет выполнено. Мне ни к чему врать. Стоит только получить второй транш от Нанимателя и всё будет пучком.

– Уверен ли ты, что справишься со своей задачей ровно так, как было обговорено? – спросил робот.– Я вас пока не подводил. К слову, раз уж я получил книгу...

Библиотекарь взял свой рюкзак, поместил в него фолиант и тут же выудил маленький цилиндрический объект. Он кинул небольшой механизм мне, и я еле его поймала. На ощупь прибор оказался идеально гладким, кроме того, он был довольно увесистым и имел всего одну кнопку на корпусе.

– Подавитель ЭКЮ-поля, прямиком из Паназийской Ледяной Пустоши. – пояснил курьер.

– Надеюсь, она не взорвётся у меня в сумке. – сказала я.

– Ну а теперь вынужден откланяться. – сказал лис и изобразил театральный поклон, – Мне не терпится изучить текст в тишине и покое. Через неделю, если всё же решишь, я буду ждать тебя прямо на этом месте, малышка Иви.

– Хорошо, я буду на месте.

Библиотекарь удалился, а я осталась стоять вместе с консервной банкой. Банка молчала, так что я решила заговорить первой:

– Кто-то, кажется, обещал довести меня до моего товарища?

– И это обещание будет выполнено. Пойдём. – протоген, жестом, увлёк меня за собой.

Мы шли обратно, в глубину мусорных куч. Треснувший, так я его про себя прозвала, не произносил ни слова. Просто, словно машина, пёр вперёд ни на что не обращая внимания. Впрочем, чего ещё я ожидала? Поспевать за ним было непросто, но за пару дней я уже наловчилась быстро передвигаться по кучам, не наступая на всякую гадость.

Шли мы не слишком долго, пройдя всего несколько мусорных долин, прежде чем наткнулись на небольшой домик на отшибе. Вокруг него собралось множество бесшёрстных, точно несколько десятков и вид их был крайне печален. Протоген указал мне в сторону дома:

– Он сейчас там.

Я направилась в хижину, а андроид остался стоять, как вкопанный. Вероятно, чтобы не мозолить глаза аборигенам. Я-то была в костюме и под ним сложно было приметить зооморфные черты. Ни один из присутствовавших бесшёрстных не должен был догадаться. Те, к слову, были так поглощены каким-то горем, что даже не заметили моего появления. Женщины плакали, мужчины угрюмо что-то обсуждали, а из дома доносились тихие стоны. Я открыла дверь и вошла внутрь. Моим глазам предстала картина похорон.

С десяток бесшёрстных столпились вокруг грубо сколоченного гроба. Там же, у деревянного ящика, на коленях стояла женщина и неразборчиво выла. Я подошла поближе, и мои худшие опасения подтвердились. Там лежал мой несостоявшийся возлюбленный. Бледный. Недвижимый. Изменившийся.

В лице покойника больше не было радости и светлых надежд на будущее, только застывшая скорбь. Его стеклянные глаза были открыты и смотрели в потолок. Кажется, они узрели Хутсунею о которой говорил лис. Они видели ничто, великое и беспощадное.

Я подошла ещё ближе и спросила у одного из стоявших вокруг гроба мужчин:

– Как... как он умер?

Бесшёрстный смерил меня безучастным взглядом и почти шёпотом произнёс:

– Хвостатые твари убили. Сбросили его на мусорной куче, где он поранился о какой-то осколок пробирки. Заболел чёрт знает, чем и вчерашним вечером скончался.

Я посмотрела на лицо покойника: огромные мешки под глазами, опухшие уши и исхудалые щёки. Действительно было похоже на то, что он чем-то болел перед смертью.

– Я надеюсь, что он не страдал. – шепнула я тому же мужчине.

– Жуткие судороги несколько суток сотрясали его тело. Но ныне его страдания, конечно, завершены. – ответил тот, – Больше жаль его мать. Дети не должны умирать раньше своих родителей...

– Эта рыдающая женщина его мама? Могу я с ней поговорить?

– Не думаю, что она будет в состоянии разговаривать сейчас. Бедняжка, сначала мужа потеряла, теперь сына. И всё из-за проклятых хвостатых!

– А что случилось с его отцом?

– Он мутировал, много лет назад. А потом его пристрелили законники. Бедная женщина! Бедная женщина...

Он ещё несколько раз по причитал себе под нос и успокоился.

Сердце моё обливалось кровью. Мне не хотелось смотреть на труп несчастного. Я хотела убежать, скрыться и исчезнуть из этого мира. Но осталась стоять у гроба и смотреть на покойника. Дыхание то и дело перехватывало, и у меня возникло желание чтобы оно тут же остановилось. Я бы умерла и меня положили бы в гроб рядом с мертвецом. И мы бы вместе отправились в иной, лучший мир. Или в вековечную пустоту. Мне, если честно, без разницы.

Печальные мысли скребли череп изнутри, отчего моя голова разболелась. И среди этой боли я вновь уловила сказанные Библиотекарем слова о Хутсунее. Вот она, моя так и не свершившаяся мечта, лежит хладным телом в деревянном ящике. Мёртвая, более не имеющая никакого смысла.

А ведь мой мёртвый друг тоже не обрёл того, что искал. Он мечтал просто жить, сосуществовать с обществом, и чтобы рядом всегда была семья. Очень простые мечты, которые также обратились прахом, стали Хутсунеей. Только подумать... Спастись от козней Фалькона и умереть от случайного пореза. Какая злая и противная ирония. Мне даже захотелось улыбнуться, когда я поймала себя на этой мысли.

Так всегда в самые тяжёлые моменты, при утрате кого-нибудь близкого. Тяжесть одолевает тебя, слёзы накатывают, а губы почему-то всегда так и норовят обратиться улыбкой. Кажется, что-то такое запрограммировано в генах, но мне сейчас так всё равно на всё это... Да просто ни до чего теперь нет дела.

Он мёртв. Неужели это всё из-за того, что он хотел что-то изменить? Исправить свою жизнь? В этом ведь даже винить некого. И уж явно нельзя было предполагать именно такой исход. Нет. Нет. Нет!

Это больше не повторится. Это просто не должно повториться, и я приложу к этому все усилия. Найду отца, и мы вместе улетим прочь из города вместе с Библиотекарем. Куда-нибудь, не важно куда. В этом городе я точно не останусь. Он пожирает всё и вся. Он растаптывает своих обитателей, ровняет с землёй. Лучше уж навсегда остаться в пустошах. Если лис не возьмёт меня с собой, я самолично уйду по раскалённой земле. И плевать на последствия.

Я не умру также, как и мой возлюбленный. Я точно не умру здесь.

Мысль о побеге вывела меня из ступора. В это время, в дом повалила толпа с улицы. Они набивались в маленькое помещение, как сардины в банку. Не прекращавшую рыдать мать подняли и отвели подальше. Мужчина, с которым я разговаривала, достал нож и произнёс:

– Лёгкого пути к Первородному Примату, сын человеческий. Пусть сердце твоё не будет одиноко. Пусть плоть твоя накормит плоть нашу и станет с ней одним целым. Пусть смерть твоя будет отомщённой.

Он отрезал маленький кусочек мяса и кожи с руки мертвеца, а затем поместил его себе в рот. Прожевав, мужчина с ножом обратился к собравшимся:

– Пора приступать к похоронной трапезе.

Все, кто был в помещении, словно с цепи сорвались и бросились рвать несчастное мёртвое тело на кусочки. Они были подобны стервятникам или гиенам, находя особый вкус в падали и жадно чавкая свежей плотью. Я вышла на улицу. Там меня вырвало.

Я видела раньше, как в рамках борьбы с перенаселением хищные жители пушистой части города, ели травоядных. Богатые могут себе иногда это позволить. Но чтобы ели себе подобного... сырым... не испытывая ни малейшего стеснения... Эта картина надолго останется у меня перед глазами.