Однако причина их коварства была Мартину хорошо известна: стоило выколупнуть батарейку — и магическое движение по циферблату прекращалось! Хотя… утреннюю прогулку всё равно сменяла вечерняя, а мама Лина ни разу не ошиблась, когда подавать завтрак, а когда — ужин. Видимо, время выглядело сложнее, чем скреплённые друг с другом тикающие металлические хвостики…

Сначала Мартин не собирался делиться с котами новостью, что он получил доступ к заветной коробке. Чтобы не обнадёживать приятелей понапрасну. Однако глазастый Рыжий сразу заметил таинственное выражение на простодушной собачьей физиономии и заставил раскрыть причину.

Савельич выслушал рассказ без энтузиазма. Пожилому философу была нестерпима сама мысль, что ещё кто-то из друзей сгинет в неизвестности. Томительное ожидание исчезнувшего Брыся он коротал на Сашином письменном столе, с любопытством заглядывая в тетрадки и учебники или с грустью рассматривая потрёпанный ошейник из шёлковых золотистых нитей, с которым Саша не расставался, нацепив себе на руку.

Мальчик не казался особенно удручённым — видимо, верил в скорое возвращение заядлого путешественника во времени и печалился лишь о том, что не узнает, где побывал серо-белый авантюрист и какие приключения пережил вместе с Пафнутием. В том, что кот и грызун находятся в одном месте, пусть и неведомом, Саша не сомневался.

Решение друга-химика покончить раз и навсегда с опасными опытами он воспринял с пониманием, хотя и скептически. Брысь и без всякой волшебной жидкости умудрялся переноситься из эпохи в эпоху, а значит, Вовка был ни при чём. Просто Сашин любимец выбрал беспокойную судьбу. И кто же мог предугадать, что лысохвостый питомец Менделеевых окажется таким же непоседой?!

В отличие от философа, Рыжий известию обрадовался и с воодушевлением встречал Мартина после каждой прогулки, расспрашивая, сколько склянок удалось изучить и не попалась ли среди них нужная? Пёс сокрушённо вздыхал и мотал головой. С наступлением летнего тепла на улицу высыпало столько детворы, что Мартина не спускали с поводка даже на пустыре — его облюбовали мальчишки для игры в футбол.

— Ночью нужно идти! — посоветовал Рыжий.

— Ночью у меня по расписанию нет прогулок! — пригорюнился пёс.

— Тоже мне проблема! — подал голос мудрый Савельич. — Сделаешь вид, что живот расстроился и до утра терпеть не можешь!

— Тогда ему дадут горькую таблетку! — пожалел приятеля Рыжий.

— Зато погулять выведут! — сурово заключил философ. Он сердился на себя за то, что поддержал опасную затею.

Той же ночью Мартин принялся жалобно скулить у входной двери, и Николай Павлович, отчаянно зевая, повёл «несчастного» пса на улицу. А Лина приготовила лечебный раствор, чтобы влить в больного сразу по его возвращении.

Прогулка длилась долго. «Наверное, фарш некачественный попался!» — переживала Лина, вспоминая цвет и запах мяса, добавленного в кашу Мартина, — теперь и то и другое казалось ужасно подозрительным.

Коты тоже не спали — сидели в прихожей и поджидали своего приятеля. Лина умилилась, глядя на их напряжённые мордочки. Впрочем, если бы она умела читать кошачьи мысли, то поняла бы, что привела их сюда вовсе не тревога за Мартина, а беспокойство за склянку, которую должен был притащить пёс и которую она могла обнаружить, вливая лекарство в пасть мнимого больного.

Мартин тоже этого опасался, а потому сразу промчался в детскую, демонстрируя, что ему заметно «полегчало». И лишь спрятав пузырёк под подстилку, где хранился научно-технический журнал, пёс притопал на кухню с виноватым и покорным видом.

— Ну что? — взволнованно спросил Рыжий, как только лечебные процедуры закончились и успокоенные родители снова легли спать.

Вместо ответа Мартин приподнял краешек своей лежанки.

— То, что надо! — торжественно прошептал он, старясь не разбудить Сашу.

Изрядно помятая страница с фотографией эсминца снова была извлечена на лунный свет. (Всё это время Мартин заботливо оберегал и её, и журнал от посягательств мамы Лины, которая норовила избавиться от «макулатуры» каждый раз, когда пылесосила в комнате. Однако пёс караулил момент уборки и не разрешал ничего выкидывать, стойко перенося ласковые сетования на то, что он никак не повзрослеет.)

— Тут на всех хватит! — бодро воскликнул Рыжий, но тут же осёкся и обратился к философу просительным тоном: — Хотя тебе лучше с Сашей остаться! А то ему совсем одиноко будет, пока мы не вернёмся!

— С чего ты решил, что я возьму тебя с собой?! — возмутился Мартин. — Без тебя отлично справлюсь! Вообще не хотел вам ничего говорить! Вы меня вынудили!

Рыжий привычно увеличил глаза до размеров чайных блюдец:

— А как же «один за всех и все за одного»?! Ну, кроме Савельича, он пожилой…

Книгочей участия в споре не принимал. Он смотрел на спящего Сашу. Левая рука мальчика лежала поверх одеяла, на ней поблёскивал золотистый ошейник Брыся.

— Куда вы без меня… Неучи…

Ещё никогда это слово так не ласкало слух Рыжего и Мартина (обычно в глубине души они на него обижались). Что говорить — философ многократно превосходил их знаниями и путешествовать в неизведанных лабиринтах пространственно-временных коридоров в компании сведущего Савельича было бы намного безопаснее. Правда, их приятель не имел физико-математического образования, но зато от корки до корки прочитал научный журнал со статьёй о Филадельфийском эксперименте. Главное, чтобы он не приставал с лекциями и не отвлекал от цели перемещения в прошлое! Савельич уже и так несколько раз порывался объяснить им Единую теорию поля Эйнштейна, и у Рыжего заныли зубы, а у Мартина чуть было взаправду не разболелся живот.

Как всегда, то, чего очень ждали, не торопилось наступать — заговорщики еле дотерпели до момента, когда квартира опустеет. Чтобы никто из домашних не помешал их планам. Несмотря на долгое отсутствие Брыся и Пафнутия, друзья надеялись, что им повезёт и они успеют возвратиться к приходу Саши из школы, а заодно вернуть в лоно семей запропастившихся приятелей, которым явно не хватило знаний и они не смогли справиться с проблемой самостоятельно.

Надежда надеждой, но, провожая утром Сашу, маму Лину и папу Николая Павловича, коты мурчали особенно старательно и проникновенно, а пёс облизывал родные лица дольше и тщательнее обычного — на всякий случай…

— Какие вы милые! Понимаете, как мы переживаем за Брыся! — уходя последней, прослезилась Лина.

Едва за ней закрылась дверь, питомцы дружно бросились в детскую — выполнение задуманного не терпело отлагательств…

— Обычно то, что я нафантазировал, исчезало сразу, как только мысли переключались на другое и, тем более, когда приборы прекращали работу, — продолжал Дункан «старший», — но не в этот раз. Что-то продолжает питать зверя энергией…

— Исчез! — вдруг радостно перебил его матрос.

— Наверное, вошёл в какую-нибудь дверь…

Удивительное дело, опять Люди его опередили, озадаченно подумал искатель приключений. Он только сейчас перестал слышать шаги монстра. Жаль, что зелёный туман не оказал на него такого же благотворного воздействия, — превратился бы в суперкота! Очень пригодились бы дополнительные качества в поисках «иголки в стоге сена», которую в данный момент представлял собой Пафнутий. Скорее всего, причина в том, что Дунканы (или всё же один?) провели в таинственном изумрудном излучении больше времени, чем он…

— А что это вообще за база и что за лестница? — спросил спутник Брыся. (Чтобы не видеть изуродованных останков бывших коллег Дункана «старшего», они вернулись в комнату с чудо-креслом и огненным кольцом.)

Пришелец из будущего, собравшийся было перескочить через пылающее препятствие и продолжить поиски, пока снова не объявилось кровожадное чудовище, задержался — ответы на заданные моряком вопросы его тоже волновали.

Объяснения Дункана «старшего» получились путаными и бессвязными. Да и перечисленные факты казались совершенно неправдоподобными: эксперименты по контролю над человеческим разумом, проход в другие миры, колонизация красной планеты, невидимый металл, сверхспособности, приобретённые Дунканом под воздействием сильнейшего электромагнитного излучения, которому подвергли эсминец «Элдридж»…