Смерть – как старый друг, который порой наносит визит, когда его совсем не ждешь, а в другой раз – когда вполне ожидаешь. Все равно встреча с ним удивляет, пугает и вызывает желание поторговаться. Но торг совершенно не уместен и не нужен смерти, она приходит лишь однажды и никогда объясняет почему.

Когда птица жива, она поедает насекомых, когда птица мертва, насекомые поедают ее.

Эта фраза – первое, что пришло мне в голову. Я прочла ее в одной из книг по философии лет в пятнадцать. Фраза так сильно зацепила меня, что я периодически задумывалась о том, как может сложиться моя жизнь. Ведь когда ты молод, ты не задумываешь, что будет через двадцать лет, какой груз ляжет тебе на плечи и как именно ты будешь его нести. Какое именно событие может тебя вознести или же, наоборот, раздавить.

Именно эта мысль сейчас крутилась у меня в голове.

Интересно, а можно ли мыслить и при этом быть мертвой?

Если это другой мир, который открывается после смерти, то почему же я испытываю такую тяжесть в теле?

Попыталась пошевелиться. Тяжесть сплелась с неимоверной усталостью и слабостью. Из горла вырвался хилый стон. Глаза были мутными от слабости. Я усиленно поморгала и уставилась в потолок. Такой знакомый потолок, низкий, белый, по нему ползли солнечные лучи. У меня не было ощущения, что я умерла. Я чувствовала себя слишком живой и помятой. Кое-как привстала на локтях и сонно оглядела комнату, где находилась. Это была комната в доме Летиции, в этой самой кровати я спала больше шести месяцев, пока пыталась совладать со своими силами. О, Боги, как же это было давно. Мягкая постель была вся обложена подушками, а я до талии накрыта пушистым одеялом с простыней в крупный зеленый цветочек. Окно на распашку впускало свежий не холодный воздух, за окном пели птицы.

Шурх. Зашуршало в тишине постельное белье. Мейкун Стивен запрыгнул на кровать и аккуратно двигая подушечками лап, забрался мне на ноги и устроился в них, повернувшись мордой ко мне. Он был весьма упитан, и приятная тяжесть снова заставила меня ощутить себя очень даже живой. Кот довольно затарахтел, уставившись мне в глаза.

- Привет, - прохрипела я. Слабо улыбнувшись, потянулась и запустила пальцы в густую пушистую шерсть кота на холке. Мурлыканье усилилось, кот выгнулся от наслаждения и прикрыл глаза. Такое простое движение вызвало у меня накат слабости, я устало выдохнула.

Последнее, что я помню это удивленные, какие-то абсолютно безумные глаза Морриганы, которая не в силах сбросить с себя мои руки. Я вцепилась в нее ногтями, разрывая кожу, вытягивая из нее силы. Меня передернуло от отвращения. Ощущение ее, как ни странно, мягкой кожи, все еще эхом откликалось в пальцах и это вызывало тошноту. Или тошноту вызывал голод, который скрутил желудок. Я бы сейчас съела целого кабана!

- Как дела, конфетка? – глухо спросил до боли знакомый голос.

Я испуганно вздрогнула и перевела взгляд с кота на дверь.

Зеленые глаза жадно разглядывали меня: глаза, руки, лицо, снова руки.

- Джеймс, - прошептала я, голос мой сбился.

Джеймс сразу помрачнел, а мне стало немного не по себе. Этот человек мой отец, но из-за того, что мои воспоминания были стерты, язык не поворачивался назвать его папой.

Он был одет в обычную черную кофту с длинным рукавом и синие джинсы, на ногах были темные носки. Волосы коротко обрезаны, завиваются на висках, кажется он только что из душа, хотя в своем единственном воспоминании его волосы были гораздо длиннее и были убраны в хвост. Под глазами залегли глубокие тени, даже появилось немало морщин. А еще он казался мне намного худее, чем в воспоминании, как будто из него высосали все соки. От этих мыслей пробежали мурашки. Он был в плену у Морриганы. Боги. Он живой.

Сердце отбивало чечетку, от волнения кровь прилила к голове и сдавила виски.

- Это и правда ты? – выдавила я, голос все еще был какой-то хриплый, слабый и совершенно не мой.

Он плавно оттолкнулся от дверного косяка и вошел в комнату. Он двигался так… Грациозно, никогда не видела такой интересной походки. Плавная, уверенная, властная и абсолютно раскованная. Хозяин этой жизни.

- Я, - он остановился перед кроватью и мягко опустился на краешек. Стивен подскочил, потянулся и ласково потерся о предплечье Джеймса. Сколько же лет этому коту?

- Как ты себя чувствуешь?

- Не знаю, будто по мне проскакал табун лошадей, - я недоуменно пожала плечами, и мужчина нахмурился. Его пальцы собственнически коснулись моего лба, затем шеи со стороны спины.

- Жара больше нет, выглядишь ты намного лучше, – проговорил он, разглядывая мои руки. Я опустила взгляд. Вместо привычных голубых вен на моих руках проступали серовато черные вены, они покрывали все мои руки и, готова поспорить, все мое тело. Я ахнула.

- Что это? – изумилась я, оттягивая в сторону одеяло, приподняла белую футболку, в которой спала, и изучила такой же живот в прожилках, - Выглядит опасно!

- Так и есть, - подтвердил Джеймс, - Ты была на грани, конфетка, но жар спал, и ты пришла в себя. А чернота яда стала гораздо светлее, думаю через пару дней он сойдет полностью.

- Яда?

Он кивнул и взял меня за руку. Это был такой простой жест, который заставил мое сердце снова ускориться, отбивая ребра. Его руки были теплыми, а кожа очень жесткой, он перевернул мои руки ладонью вверх, рассматривая вены. Внезапно усталость стала меньше, я ощутила прилив сил. Это было так странно, ведь мы в механическом мире, здесь нет подобной магии.

Я нахмурилась.

- Ты поглотила значительную часть силы Морриганы, - которая была не по зубам твоему неизмененному телу, - задумчиво говорил он, не поднимая глаз, - Ты отравилась. И, если честно, должна была умереть. Не понимаю, как ты выжила, видимо Галлиган что-то сделал, пытаясь спасти тебя, пока я не увез тебя сюда.

Александр. Он жив. На глаза навернулись слезы, что-то внутри меня лопнуло от счастья. Он жив.

- Почему сюда? Здесь нет магии.

- Вот именно, здесь нет магии, которая убивала бы тебя, - коротко ответил он. Опуская мои руки.

Коту наскучила наша беседа и он спрыгнул с кровати и важно удалился из комнаты.

- Как ты выбрался?

Джеймс сжал губы в тонкую линию.

- Это было несложно, когда Седна убила Морригану ее чары пали, а крепость в горах, в которой меня держали разрушилась. Я очень быстро оказался здесь, - он сделал паузу, словно подбирал слова, а затем продолжил: - Летиция все мне рассказала, и я бросился назад в летний замок.

Интересно, он говорит таким развязным тоном специально, или это выходит у него бессознательно?

- И что было потом? – любопытно поинтересовалась я.

- Потом я нашел тебя, и мы с Беатрис привезли тебя сюда, пытаясь спасти. Целитель в Аркероне был уверен, что ты умерла. Твой пульс и дыхание были такими редкими, что они уже готовили тебе усыпальницу.

- Что?!

- Ты была черной и холодной, действительно выглядела погибшей, - он расстроенно покачал головой, прикрыв глаза, - Галлиган разнес пол дворца от горя.

- Александр?

Джеймс лукаво усмехнулся.

- Никогда не думал, что этот черт похитит сердце моей дочери.

Я вспыхнула. Не привыкла к тому, что у меня теперь есть отец.

Он рассмеялся - таким теплым, глубоким и настоящим смехом.

- Ты привыкнешь.

- К чему? – буркнула я.

- Что я снова буду в твоей жизни, - сказал он, в его голосе прозвучали нотки грусти, - Когда ты достаточно окрепнешь я постараюсь вернуть тебе воспоминания или хотя часть из них.

- Это возможно? – с надеждой спросила я.

- Нет ничего невозможного, конфетка.

И пока я барахтаюсь в море новой информации, кто-то настойчиво постучал ногтями по дверным откосам.

- Кхм, - послышалось тактичное покашливание.

Мы синхронно уставились на дверь. В дверях неуверенно мялась Беатрис с небольшим подносом в руке, на котором стоял маленький заварной чайник и чашечка из любимого сервиза Летиции. На ней было черное приталенное вязаное платье до колен, торчали голые ноги, она неуверенно переминалась с ноги на ногу.