- Я не жалуюсь. Только… очень болит горло и голова. Можно мне воды?

Он встал, налил из кувшина в бокал, принес мне.

- Благодарю, Келлин. И… за то, что спасли меня.

- Надо же. Я уже думал, что благодарности не дождусь. Спокойной ночи!

Выйдя в гардеробную, он прикрыл за собой дверь, но неплотно: я услышала, как скрипнул под ним диван. Ноффер, все это время лежавший у камина неподвижно, как черная статуя, тут же перебрался поближе к кровати и устроился на ковре.

Подождав немного, я все-таки выбралась из-под одеяла и надела ночную рубашку, лежащую рядом на подушке. И снова вспомнила, как Келлин сгрузил меня на кровать. Обычно, когда мужчина несет обнаженную женщину на руках в спальню, это предполагает несколько иное развитие ситуации.

Как он выразился?

Не могу сказать, что после этого признания вы стали мне приятнее…

Я поймала себя на том, что это задело гораздо сильнее, чем следовало бы. Особенно в обстоятельствах, когда следующая попытка избавиться от меня может оказаться более удачной.

Глава 17

Этой ночью я снова не могла уснуть. Желание поверить Келлину и почувствовать себя хотя бы до утра в безопасности боролось с так и не ушедшими до конца подозрениями. Здравый смысл подсказывал, что он говорит правду. Если бы его целью было убить меня, он сделал бы это иначе. Никому и в голову не пришло бы, что он причастен. Стопроцентное алиби и все такое. Но страх цеплялся зубами и когтями, не желая уходить.

Интересно, а он спит?

Диван в гардеробной заскрипел, опровергая это предположение. Я затаила дыхание, но за стеной все стихло.

А что бы я почувствовала, если бы он вдруг сейчас пришел ко мне?

Ой, нет, лучше не надо.

Да, перед свадьбой я пыталась как-то примирить себя с неизбежной близостью в брачную ночь. Но тогда это был какой-то абстрактный мужчина, которого я видела всего один раз мельком. Сейчас все обстояло по-другому. Мне и правда было бы легче оказаться в постели с незнакомцем, чем с тем, кого я успела вот так вот узнать. Оказаться не только без любви, но даже без какой-либо симпатии, на одной лишь злости и примитивном желании.

Ну да, он меня спас. Наверно, уже одного этого достаточно, чтобы захотеть. Тем более при такой фактуре. Но я понимала, что потом будет только хуже. Как изжога после гамбургера.

В общем, хорошо, что он не придет. Да и чувствовала я себя ужасно. И потому, что наглоталась воды, и от ушиба. Это уже смахивало на сотрясение мозга: голова болела и кружилась, сильно мутило, перед глазами все плыло. И мысли тоже разбегались, хаотично сменяя друг друга. Они были похожи на картинки в калейдоскопе: только соберется – и тут же рассыплется горстью разноцветных стекляшек.

Очередной поворот, и они сложились в заданный Келлином вопрос: зачем мне понадобился наш брак. То есть Лорен, конечно, но я все чаще ловила себя на том, что думаю о себе не как о Вере Рыбаковой, а как о даме Лорен Нарвен, в девичестве Витте. И не просто думаю, а пытаюсь подтянуть ее прошлое к своему настоящему, оставив свое собственное где-то в другом измерении. Я собирала мозаику из рассыпанных кусочков не только для того, чтобы знать, но и чтобы жить дальше, потому что две наши жизни соединились в одну.

Почему Лорен захотела выйти замуж за Келлина? Я уже думала об этом после разговора с королем и склонялась к озвученному варианту: что это был голый расчет.

Девушка хоть и из знатной семьи, но сирота, живущая из милости у дяди и не имеющая ничего своего, кроме личных вещей. Наследство от матери? Это приданое, которое переходит к дочерям, когда те выходят замуж. Своего рода неликвидный капитал, материальная ценность невесты. Как я поняла, в него можно что-то добавить, но ничего нельзя потратить.

Выйти замуж? Только и остается. И претендент имеется – влюблен, хорош собой, из знатной семьи, богатый наследник. Но глуп и транжира.

И тут Лорен как-то узнает, что король намерен снова приблизить к себе опального лорда, члена Ближнего совета. Нарвен – еще сравнительно молодой вдовец, богат, знатен, внешностью не уступает Огрису, не стыдно показаться с ним при дворе. Вот только в ее сторону и не смотрит. Может, просто не нравится, может, еще по жене скорбит. Плюс подмоченная отношениями с Огрисом репутация. А может, и с кем-то еще – если, конечно, слова «девка, которую кто только не перепробовал» не художественное преувеличение.

Но Лорен, похоже, была не из тех, кто сдается. А тут еще и король перед ней в долгу за спасение жизни. Я так и не узнала, в чем там было дело, но не суть важно. В итоге она, как сказал Келлин, получила то, чего хотела.

Кого хотела…

А может, и в самом прямом смысле хотела?

Я впервые задумалась об этом не мимолетно, а всерьез – насколько позволяла гудящая от боли голова.

Когда Келлин задал этот вопрос, что-то показалось мне странным. И только сейчас я сообразила, что именно.

К чему спрашивать о том, что и так ясно? Какой ответ он хотел получить? Да еще добавил сразу: «Вы ведь не станете врать, что это от большой любви ко мне?» Словно намекая: даже если и скажете так, все равно не поверю.

Во сколько девушки начинают выходить в свет? На двух ужинах во дворце я видела совсем молоденьких, лет пятнадцати, вряд ли больше. Четыре года назад Келлин уже был женат, появлялся при дворе с Маэрой. Могла Лорен обратить внимание на женатого мужчину, да еще на десять лет старше? Ну… а почему бы и нет? Молодые девушки часто влюбляются в зрелых мужчин.

А он? Заметил ее? Или она была для него всего лишь сопливой девчонкой, совершенно не интересной? То, что он танцевал с Лорен, абсолютно ни о чем не говорит. При дворе все танцуют со всеми. Это как на работе в буфете за одним столиком сидеть. Может, конечно, и по симпатии, но чаще там, где нашлось свободное место.

Интересно, были у Лорен подруги, помимо противной Мареты? Айли упоминала какую-то Люцину. Как бы узнать, кто это? Впрочем, по закону подлости, она окажется какой-нибудь белошвейкой или торговкой косметикой. А если бы Лорен поделилась с Маретой, ее секрет тут же узнала бы вся столица. И Келлин тоже.

Хм… а может, поэтому и спросил? Чтобы из первых уст?

Тут меня потихоньку стало затягивать в сон. Уже в полудреме всплыло, что во время разговора с Громмером мне в голову прилетела какая-то шальная мысль. Тогда было не до нее, и я сказала себе, что подумаю об этом потом. А теперь даже не могла вспомнить, о чем должна была подумать. Как всегда, такая вот потерянная мысль казалась очень важной и не давала покоя – пока я все-таки не провалилась в спутанные видения.

***

И снова меня разбудил какой-то звук. Села рывком, и голова сразу закружилась. Сердце бешено колотилось, рубашка прилипла к мокрой от пота спине.

В окно заглядывало утреннее солнце. Заметив, что я проснулась, Келлин остановился у двери. Выглядел он не лучшим образом. Ничего удивительного – после ночи на диване.

- Доброе утро, Лорен. Как вы себя чувствуете?

Особого беспокойства я в его голосе не услышала, но и совсем уж равнодушным он мне тоже не показался.

- Не очень хорошо, - честно ответила я.

- Тогда оставайтесь в постели.

Это была неплохая идея, мне действительно стоило отлежаться. Да и с Ноффером я чувствовала себя спокойнее.

- Кстати, собаку надо выпустить, - Келлин показал на пса, который поскуливал у двери. – Позовите Айли, пусть пока побудет с вами. Мне сегодня придется уехать, но я еще зайду. Ночью было не уснуть, и появились кое-какие вопросы.

Надо же, мы разговаривали вполне нейтрально, без яда и колкостей. Может, и правда удастся как-то ужиться вместе? Живут же люди в коммунальных квартирах без того, чтобы плевать друг другу в борщ. Начали мы действительно скверно, но ведь и правда каждый получил то, чего хотел.

Но главное сейчас – как-то выжить. Пожалуй, больше всего я боялась, что меня отравят. Подкупят повара или кого-то из слуг. Можно, конечно, и завтракать вместе с Келлином, не только обедать и ужинать, когда он дома, но если я мешаю его врагам, вполне могут прикончить нас оптом.