Его рука остановилась по середине моей спины, чуть ниже застежки лифчика, а затем он отдернул руку. — Я закончил, Эви.

Я опустила левую руку, и ощущения вернулись в покалывающие мышцы. Закрыв глаза, уперлась обеими руками в край раковины и наклонилась вперед, пытаясь сконцентрироваться. Моя левая рука покалывала, правая рука слегка болела. Затошнило от нерешительности и беспокойства.

— Ты хочешь, чтобы я ушел, Эви?

— Нет. Вайят, прости, что я вздрогнула тогда. — Слова вылетели невольно, и было уже слишком поздно забирать их обратно.

Я почувствовала, как он сдвинулся. О нет, я не дам ему уйти. Я повернулась и сделала широкий шаг в сторону, став перед дверью. Вайят резко остановился, сжав руки в кулаки. Его взгляд стал напряженным, а вокруг рта образовались тонкие морщинки. Его одежда была мокрой от дождя, в пятнах засохшей крови и грязи, глаза все еще покрасневшие. За его маской раздражения веяло тихим дыханием страха.

— Извини за то, что я вздрогнула тогда. Я сделала тебе больно, но не хотела этого.

Он удивленно распахнул глаза. — Этот сукин сын принял мою внешность, чтобы напасть на тебя. Он воспользовался твоим доверием ко мне, чтобы сблизиться с тобой, и ты извиняешься передо мной?

На этот раз я не позволю ему винить себя. Ни за что на свете. — Черт возьми, Трумэн, перестань винить себя. Я знаю тебя, ты никогда не причинишь мне боль.

Он не двигался, просто молчал. Смотрел на меня с расстояния вытянутой руки, эмоции боролись в его черных глазах.

— Иди сюда, — твердо сказала я. Он помедлил, затем придвинулся на полшага ближе. Я молча глядела на него. Он снова шагнул, пока между нами не осталось тонкой полоски воздуха. Я чувствовала тепло его тела, нежное дуновение его дыхания на моих щеках. Мое сердце дрогнуло. — А теперь держись.

Я прижалась лбом к его, нос к носу. Его дыхание опалило мои губы. Я вдохнула. Не было ни кислого запаха, ни ощущения чуждости. Просто Вайят — пьянящая мужественность, с едва уловимым оттенком корицы и томатного супа. — Я чувствую твой запах, — прошептала я, кончиками пальцев скользя по его груди. — Я чувствую тебя. Не трикстера. Тебя, Вайят Трумэн.

Он вздрогнул, и у него перехватило дыхание. Он закрыл глаза.

— Ты не можешь винить себя каждый раз, когда кто-то пытается причинить мне боль. Ты просто человек. У меня есть враги и всегда будут. Ты не можешь всегда быть рядом, чтобы спасти меня от них. Черт, ты не всегда сможешь спасти меня от самой себя.

Он задохнулся от смеха. Нет, не смеха. Что-то другое, печальное. Более отчаянное.

Я обняла его за плечи и прижалась лицом к его шее. Он притянул меня к себе, крепко притиснув к своей дрожащей груди, и я просто обнимала его, остро осознавая свою почти наготу и то, как прекрасно наши тела соприкоснулись. Я прикоснулась губами к пульсу на его горле, затем кончиком языка, пробуя его вкус. Вайят вздрогнул, его кожа покрылась мурашками.

— Не знаю, чем я заслужил тебя, Эви.

— При других обстоятельствах это может быть истолковано как оскорбление.

— Это определенно комплимент. Ты была моей жизнью в течение четырех лет.

Я провела кончиком пальца вниз по его горлу к ключице. — Знаешь, я не отказалась от нашего счастливого конца. Просто кажется, что у нас больше драконов, чем у большинства.

— Драконы? — он улыбнулся.

— Это метафора. Если драконы когда-нибудь начнут пролазить через Разлом, я перееду в Антарктиду, клянусь Богом.

Он усмехнулся. — Я с тобой.

Мы встретились ртами со стуком зубов, наши языки начали свою борьбу. Вкус Вайята наполнил мои чувства, такой знакомый и чудесный, как и он сам. Его щеки покрывала двухдневная щетина, которая восхитительно колола мою кожу. Я сомкнула руки на его затылке. Полотенце вокруг моих волос упало, и влажные пряди рассыпались по плечам. Вайят прижался ко мне во всех нужных местах, придавив меня к двери ванной.

Моя раненая спина болела, но мне было все равно. Я чувствовала только его — человека, который отдал все ради меня. Он пойдет за мной куда угодно и, как надеялась, останется на месте, и позволит мне идти вперед, когда я попрошу. И с приближением крайнего срока Тэкери, знала, что буду подвергать эту преданность испытанию. Вайяту придется отпустить меня одну.

Он отстранился и с любопытством приподнял брови. — Ты напряглась.

Когда-нибудь я научусь немного лучше контролировать реакции своего тела. Вместо того, чтобы сказать ему правду и поделиться своими мыслями, я солгала: — Болит спина.

Это сработало лучше ведра ледяной воды. Он отступил и потянулся за моей одеждой. Я смыла несколько мазков крови, которые перетекли с его рубашки на мою грудь — прекрасное напоминание о том, насколько испорченной была наша жизнь, поскольку его окровавленная одежда даже не смутила меня. Он помог мне надеть джинсы, и когда стянул с меня рубашку через голову, я почувствовала, как мои раны начинают чесаться, пока заживали. Я проигнорировала свои влажные волосы, позволив им высохнуть на воздухе в любом волнистом, спутанном беспорядке. Вайят накинул на мою шею цепочку с крестиком, и я была благодарна за то, что она со мной.

Когда мы вышли из ванной, гостиная оказалась пуста. От прохладного воздуха моя кожа покрылась мурашками. Половина машины, скопившаяся мокрой кучей в центре комнаты, все еще производила на меня впечатление. Мы сделали это — вместе.

Я посмотрела на настенные часы — прошло около сорока минут с тех пор, как Кисмет спустилась с горы. Подкрепление может прибыть в любое время. Хотя нам больше необходимо не столько подкрепление, сколько транспорт. И ответы. Черт побери, нам нужны ответы.

Затем мы разошлись в разные стороны, нет необходимости обговаривать план действий — свидетельство многолетней совместной работы. Вайят подошел к входной двери, вероятно, чтобы проверить, не идет ли кто-нибудь. Я побрёла в заднюю спальню. Майло сидел, скрестив ноги, на полу с миской тающих кубиков льда и стопкой кухонных полотенец. Он сложил дюжину кубиков в одно из полотенец, затем сунул его под одеяло, поближе к телу Феликса. Два одинаковых пакета со льдом уже лежали на раскрасневшемся лице Феликса.

— Это единственное, что я смог придумать, — сказал Майло, не поднимая глаз. Его голос звучал напряжено.

— Это хорошая идея.

— Как ты делаешь это?

— Что делаю? — спросила я, присев рядом с Майло. Раны на спине слегка защипало.

Он мрачно посмотрел на меня. — Как ты миришься с потерей людей, которых любишь?

Его вопрос сбил меня с толку. Мы с Майло очень похожи по командному статусу — новые члены наших Триад. В то время как Тибальт и я покинули учебный лагерь с разницей в несколько недель четыре года назад, Майло был охотником чуть больше года. Феликс и Тибальт всегда находились рядом с ним, и теперь будущее обоих выглядело безрадостным.

— Ты еще никого не потерял, — уточнила я. — Может, Тибальт больше не будет охотником, но он жив. Он сильный. Как и Феликс.

Майло взял Феликса за руку и крепко сжал. У меня болело за них сердце. Я никогда не предлагала такую поддержку своим бывшим напарникам, когда они были ранены. Я не хотела показывать им свою собственную слабость. Ненавидела казаться слабой перед кем бы то ни было.

Годы в колонии для несовершеннолетних и тяжелые тренировки в учебном лагере выбили из меня слабость и заменили ее жесткостью. Холодностью. Мои инстинкты выживания теперь медленно рушились под настойчивой любовью и поддержкой Вайята. Его эмоции были сильнее, чем непоколебимая дружба, которую я получила от Джесси и Эша.

Я посмотрела на Майло и его крепкую хватку на руке Феликса. Я видела напряжение и едва сдерживаемую печаль в глазах Майло. Он глядел на раненого напарника почти так же, как Вайят иногда на меня. Я в шоке моргнула.

И тут поняла, как мало я знала об охотниках за пределами моей бывшей Триады. Черт, как мало я знала о ком-то за пределами моего узкого мирка.

— Итак, каков наш следующий шаг? — спросил Майло после нескольких минут молчания. — Вломиться в учебный лагерь и выпытать ответы у людей из лаборатории?