— Тебя здесь быть не должно, Зло, — хрипло шепчет Лана.

Я прищуриваюсь на это ненавистное прозвище. — Как и вас.

— Конечно, мы можем здесь находиться. Мы пришли сделать тебе прощальный подарок, так как ты скоро покидаешь нас.

Алисия подходит ко мне ближе, оказываясь на расстоянии плевка. В ее руке что-то длинное и тонкое. — Тебе скоро исполнится восемнадцать, — говорит она. — Ты не можешь уйти от нас, пока мы тебя не сломаем.

По моей спине пробегает дрожь. — С тех пор как я здесь оказалась, у меня было достаточно поломанных костей, — рычу я, сжимая кулаки по бокам.

— Мы не про кости говорим. — Алисия вытаскивает предмет из-за спины, показывая его в луче света. Мне требуется минута, чтобы понять, что она держит вантуз и что именно она собирается с ним делать. Твою ж мать!

Паника гонит вперед, и я налетаю прямо на Кэти, которая этого не ожидает. Я отталкиваю ее к Роуэн, бросаюсь влево и прохожу мимо них. И уже почти у двери, когда Лана врезается в меня с боку. Я кричу, когда мы падаем на пол, пинаясь и царапаясь. Хватаю ее за волосы и сильно тяну. Что-то трещит, и она кричит.

Чья-то нога бьет меня по голове, и перед моими глазами мелькают разноцветные огни. Луч фонарика скользит по стенам, из-за чего трудно понять, что происходит. Я бью, царапаю чужую плоть, сопротивляюсь давящему на меня сверху весу. Кто-то сидит у меня на груди, кто-то еще пытается удержать мои ноги, а я брыкаюсь и лягаюсь. Я подскакиваю вверх, и Роуэн падает с меня.

Нет, нет, черт возьми, нет! Я так долго держалась от них подальше. Я начинаю кричать, надеясь позвать любого охранника поблизости — какого черта нас до сих пор никто не услышал? — но мне в рот засовывают ткань. Грязную и колючую, может быть, это носок. Кто-то снова хватает меня за ноги.

Я обмякаю, и это их удивляет. А затем я извиваюсь всем телом достаточно быстро, чтобы сбить с себя Лану. И продолжаю крутиться и извиваться, пока не врезаюсь в стену. Рукой нащупываю какой-то твердый предмет и понимаю, что это фонарик. Видимо, кто-то уронил его в суматохе. Я хватаю его и замахиваюсь, удар приходится Алиссии по голове. Она падает, как мешок с камнями, изо рта хлещет кровь.

— Сука! — ругается Кэти. Она так спешит добраться до меня, что спотыкается об Алисию. Затем тяжело падает и разбивает свою чертову голову о кафельный пол. Идиотка.

Что-то твердое врезается мне в живот. Я этого не ожидала. Сгибаюсь пополам, задыхаясь, от слез щиплет глаза. Еще один удар по позвоночнику валит меня на колени, а внизу спины расцветает огонь. К моей голове приближается нога, и я реагирую чисто инстинктивно. Хватаю лодыжку и тяну, сбивая девушку с ног. Она падает на свою пышную задницу, а я кусаю ее за икру. Сильно.

Лана визжит и пинается другой ногой, попадая мне по плечу. И я кусаю еще сильнее. Кровь заливает мой рот, густая и металлическая на вкус. Следующий удар приходит одновременно с взмахом Алисии ручкой вантуза, и я расцепляю зубы. Я выплевываю кровь на Алисию, и каким-то образом мне удается уклониться от ее следующего жестокого удара, а затем всем телом сбиваю ее с ног. Ее плечо ударяется в пол с громким хрустом. Вантуз катится в сторону.

Мальчик из моего первого приемного дома однажды назвал меня дерзким бойцом. Я думаю, он был прав.

Мы с Ланой одновременно бросаемся к вантузу и чуть не стукаемся лбами. Мы хватаемся за него, шипя и плюясь друг в друга, как кошки. Я делаю единственное, что приходит в голову, и бью лбом о ее нос. Мне чертовски больно, но Лане больнее. Она шарахается в сторону, держась за свой кровоточащий нос и плачет.

Держа вантуз в руке, я встаю на колени и бью ручкой ей по голове. Она валится на пол к своим подружкам в страну грез. В комнате воцаряется тишина, луч фонарика направлен на дальнюю стену, подальше от кровавой бойни. Все мое тело начинает дрожать. Я с трудом стою на ногах, все еще держа вантуз в одной руке, и не знаю, что делать дальше.

Решение принимают за меня, когда дверь открывается, щелкает выключатель, и я снова моргаю от внезапного яркого света. В комнату врываются три охранницы с дубинками в руках. Я не успеваю бросить вантуз, как они накидываются на меня. Нет времени объяснять, и я сворачиваюсь в клубок, защищая свое тело, как могу. Я единственная, кто стоит на своих двоих, и это мое наказание за победу.

В «Комнате для размышлений» стоит уникальный запах, который узнаю еще до того, как успеваю открыть глаза. Здесь пахнет мочой, дерьмом и потом. Я была здесь много раз и обычно заслуживала одиночное заключение, начиная драки или возражала охранникам.

На этот раз в этом нет моей вины.

От пола идет холод и впивается мне в спину. Я открываю глаза и вижу знакомый оштукатуренный потолок и одинокую голую лампочку. Тот же жесткий пластиковый стул, тот же встроенный в стену унитаз, который смывают воду раз в день, как часы. Больше ничего в комнате нет.

Я проверяю свои ноги, и они двигаются без проблем, только все в синяках. Спина и живот болят от ударов вантуза и дубинок охранников. Мои ребра возмущаются от глубоких вдохов. Левое плечо опухло, левая рука тоже. Может быть, сломана или вывихнута. Хотя моя правая рука в порядке.

Судя по ощущениям, мое лицо тоже опухло. Скорее всего, заработала синяк под глазом. Мои губы разбиты и покрыты запекшейся кровью. У меня болит лоб. В голове пульсирует, и такое чувство, что она на три размера больше. Я хочу свернуться калачиком, пока боль не пройдет, но мысль о движении приводит меня в ужас. Нет, лучше лежать здесь и страдать. И не плакать.

Только от одной мысли о слезах глаза начинает щипать. Я прикусываю язык, чтобы сдержать их. Я не буду плакать, ведь так близка к тому, чтобы убраться отсюда к черту.

Время проходит в нескончаемой боли. В какой-то момент меня тошнит, но мне все равно. Я то прихожу в себя, то теряю сознание, и когда наконец мне удается задремать, дверь с визгом открывается. Я вздрагиваю от холодного воздуха.

Дверь снова закрывается, и я рада. Не хочу, чтобы меня беспокоили. Только теперь я не одна. Кожаные подошвы шлепают по полу, приближаясь ко мне. Ткань шуршит, когда кто-то садится на корточки рядом. Я не смотрю. Не хочу, чтобы меня снова ударили. Затем чувствую его запах — пряный и манящий одеколон.

— Эвангелина Стоун? — странный мужской голос, мягкий, как масло, с легким акцентом и странно теплый. Любопытный.

Я хмыкаю, не открывая глаз.

— Я прослежу, чтобы их всех за это уволили.

Это привлекает мое внимание. Я наклоняю голову к нему и открываю глаза. Самый красивый взрослый мужчина, которого я когда-либо видела, парит надо мной. Белокурые волосы коротко подстрижены, идеально подчеркивая его темно-синие глаза. Высокий лоб, узкий нос, острый подбородок и пухлые розовые губы. Просто вау.

— Что? — хриплю я.

— Я об охранниках, которые сделали это с тобой, конечно. — Он приподнимает брови, встречая мой удивленный хмурый взгляд. — О, прошу прощения. Меня зовут Бастиан. — Он скользит темно-синим взглядом вверх и вниз по моему телу, словно проверяет травмы. Это неловко, но у меня нет сил его остановить.

— Что ты хочешь?

— Помочь тебе, — успокаивающе говорит он.

Я хочу сказать ему, что уже слышала это раньше, ублюдок. Только у меня в горле пересохло, и слишком больно глотать. Так что я довольствуюсь тем, что просто смотрю на него.

— В тебе есть что-то особенное, Эвангелина. Кое-что, что я мог бы использовать.

Мои ноздри раздуваются, и я выдавливаю: — Я не собираюсь… отсосать тебе… ублюдок.

Он еще выше поднимает брови. — Я бы никогда не попросил тебя о таком и надеюсь, ты научишься мне доверять. Я понимаю, что тебе трудно доверять людям. Ты всегда ко всем относишься с подозрением?

О чем, черт возьми, говорит этот парень? Как ни странно, я ловлю себя на том, что качаю головой. Я всегда отношусь ко всем с подозрением — это моя стандартная реакция на новых людей. Но что-то в этом человеке заставляет меня поверить ему, хотя бы на несколько секунд. Поскольку все хорошее в моей жизни, кажется, длится всего несколько минут, я могу позволить себе это время.