В общем, идея освоить чтение артефактов под предлогом написания диплома стала казаться Пете достаточно привлекательной.

Но Павловой ответил нейтрально:

— Окончательно не решил. Что-нибудь связанное с магическим зрением. А ты?

— У меня специализации не самые выигрышные. «Воздух» и «огонь». Прямая дорога в боевики. Только у меня почему-то морозить куда лучше получатся, чем нагревать. Сказала бы, не «огонь» у меня, а «мороз». Только нет такой специализации официально. И, как показали сегодняшние учения, с магами «огня» моего же четвертого разряда тягаться у меня не получается.

Петя по-новому взглянул на Катю. А девушка-то довольно симпатичная. Когда нос не задирает.

— Зачем тебе в боевики рваться? Я бы на твоем месте на время диплома на артефакторику подналег. Будешь морозильные амулеты делать. Разной мощности. Такие всюду нужны. А за врагами пусть Волохов гоняется. А еще лучше бы — Левашов.

Девушка, похоже, собиралась возразить, но, услышав предложение трудоустройства куратора, одобрительно усмехнулась.

— В бытовики предлагаешь податься? Как-то не очень престижно…

— Зато полезно. Во всех смыслах. Тебе решать, но подумай. Я и сам склоняюсь к тому, что артефакторику не мешало бы подтянуть…

В общем, получился вполне содержательный и даже приятный разговор. Почему они раньше, фактически, не общались?

Ожидаемые проблемы из-за прогула построения как-то забылись. Но о них нашлось кому напомнить. Неожиданно, это оказался не разгневанный Левашов, а чем-то озабоченная Наталья Юрьевна. Откуда здесь помощница ректора появилась? Она же, вроде, в Академии оставалась.

— Молодые люди, вы не похожи на умирающих. Почему не были на построении? Или у вас тут свидание? — Голос был слегка ехидный, но не особенно грозный.

— У нас здесь военно-полевой госпиталь, — Ответил Петя, поднимаясь с койки. Екатерина, кстати, вскочила быстрее: — Кадет Павлова в ходе учений получила очень тяжелые ранения, а у меня случилось банальное магическое переутомление. Прийти на построение вовремя были неспособны, за прошедшие два часа более или менее привели себя в норму.

— Особенно Павлова. Катя, бегом переодеваться! Ректор вызывает, а ты в каких-то лохмотьях вместо формы.

Девушка, действительно бегом кинулась к ступеням наверх, но затормозила, услышав Петин вопрос:

— Куда нас ректор вызывает? Он, что, в лагерь приехал? Тогда, куда конкретно. Лагерь большой.

— В палатке, отведенной под лазарет. Он сейчас там. Палатку, правда, Левашов немного порушил, когда вас там искал. Теперь возглавляет поиски шамана по лесу.

Рот у Пети самопроизвольно растянулся до ушей. Он постарался поскорее убрать улыбку и даже прикрылся рукой, но Ливанова заметила:

— Чему вы радуетесь, Птахин?! — Голос немного построжел.

— Тому, какой вы замечательный человек, Наталья Юрьевна. Поверьте, очень ценю ваше доброе отношение. И успокоился насчет того, почему это Левашов сюда не бежит назначать мне очередной месяц нарядов вне очереди.

— Думаю, что до конца обучения вы еще не раз встретитесь. Так что ваши наряды от вас не убегут. Хотя месяц… пожалуй, чересчур.

Можно было продолжить треп, добавив что-нибудь, вроде «Я на вас сошлюсь?». Но Петя промолчал, только улыбнулся. Не менее очевидным ответом был бы «За свои поступки надо отвечать самому». А так больше свободы маневра осталось. Хотя прятаться за женской спиной, и впрямь, не слишком красиво.

В отличие от формы Павловой, Петина форма во время учебного боя совсем не пострадала, так что он только расправил складки и был готов следовать за своим прекрасным проводником.

В лазарете больных не оказалось. Что, впрочем, и ожидалось. Самые страшные повреждения Петя уже поправил, а с остальным без проблем справились два целителя-преподавателя. Если подумать, без его военно-полевого госпиталя можно было, наверное, обойтись. Первую помощь можно было бы оказать и на улице, лишь бы раненых до целителей-преподавателей доставить было можно. Все-таки у них разряд повыше, чем у Птахина. Но тогда что бы он возглавлял? Оборону башни, которую было не удержать? Нет, так получилось гораздо лучше. Хорошо, что Левашов в ход боя не вмешивался и не смог ему помешать. Устал, правда, зверски, но практику хорошую получил. И собственную шкуру латать не пришлось.

Зато оказалась компания, которой Петя здесь никак не ожидал увидеть. То есть про ректора его Наталья Юрьевна предупредила. Новикова, Игумнова и даже Хлунова тоже можно было ожидать, все-таки все — целители. Хотя, кто конкретно из преподавателей поехал с кадетами на «ученья» Птахин не знал. Наличие в палатке Родзянки с Шиповым тоже можно было объяснить, хотя оба точно оставались в момент выезда кадетов в лес в Академии. Но, с учетом того, что у Ульратачи была с собой книга, над которой эти два господина откровенно тряслись, их появление в лагере было вполне логичным. Главное, чтобы они не поняли, что Петя знает про книгу.

Впрочем, изображать удивление от такой встречи не пришлось. Здесь же присутствовал старый опричник Стасов и, как минимум, полудюжина жандармов. Во главе с Петиным знакомым по столице майором. Ну, как, знакомым? Как его зовут, Птахин так и не знал. Но дважды на нем демонстрировал действие шаманского амулета. Того, что он когда-то у Ульратачи украл, и который у него опричники конфисковали.

Так что выражение озадаченности на Петином лице появилось само.

— Чему вы так удивляетесь, Петр Григорьевич? — Стасов явно чувствовал себя в палатке главным, но при этом к Пете обратился неожиданно благожелательно: — Понаделали тут коллеги дел. Пришлось самому приезжать.

Петя почтительно поклонился, но решил сразу же обозначить свою непричастность:

— Вы о работе с книгой и шаманом? Меня это в последнее время не касалось. Вроде, Ульратачи с его превосходительством Родзянкой сам согласился сотрудничать.

— Согласился… как же! — опричник даже засопел от возмущения:

— Некоторые, — нахмуренный взгляд в сторону Шипова, который изобразил самый покаянный вид: — стали забывать, в каком ведомстве работают. Хорошо Иван Казимирович спохватился, успел ему жизнь спасти. Но где наш шаман и безумно ценная книга теперь только их темные духи знают.

Все вокруг, включая ректора, молчали. К тому же преподаватели, наверное, уже были в курсе событий. Внимательно слушала только Наталья Юрьевна. Но она, скорее всего, надеялась услышать какие-нибудь новые подробности или нюансы, которых раньше речи не было.

Стасов был сердит, но как-то в меру. Возможно, что больше вид делает. Или, наоборот, хорошо себя в руках держит. Впрочем, его вины в произошедшем нет, разве что — косвенная. Почему лично не проконтролировал, а на Родзянку с Шиповым понадеялся. Слишком спокоен? Так несолидно генералу истерики закатывать. Небось, все маги воздуха уже разогнаны окрестности прочесывать. Хотя, теоретически, Магаде за неделю мог далеко уйти. А то, что не ушел, никто же не знает. В том числе, Петя, о чем не следует забывать. Пока же можно, пользуясь благожелательным настроем опричника, еще кое-какие вопросы задать:

— Вы хотите сказать, что Ульратачи на господина Шипова напал?!

— Не шаман. Дух какой-то. Но с вполне материальными когтями и зубами. Прямо в комнате в вашей Академии, где тот жил.

— Ничего себе! Впрочем, когда я на Дальнем Востоке был, довелось сводить довольно жуткие шрамы с лица местного шамана. Говорил, что его дух рыси подрал.

— Что, Шипов, был твой дух на рысь похож?

Опричник только руками развел, а ответил снова Стасов:

— Не разобрал он. И дух этот ему не лицо расцарапал, а все кишки выпустил, Родзянка их потом еле на место собрал.

— Так что же Ульратачи сразу не вернули? Явно ведь, что без его участия не обошлось.

Теперь недовольный взгляд достался и Пете:

— Так сработали. Не оперативно. К тому же караван с вами этот ваш Левашов очень быстро гнал, и то, что книга пропала, не сразу спохватились. Думаете, она у шамана?

— Ульратачи на нее очень нервно реагировал, явно считал, что не должны ею посторонние владеть. Впрочем, он и о прочих шаманских амулетах думал то же самое. А о чем он с дедом говорил, когда домой ездил, мне он не сообщал. У нас с ним, вообще, отношения не сложились.