— Где ты устроилась, видел. Как, потом покажешь.

Больше про ее дела не спрашивал. Успеет еще обсудить, без лишних ушей. Вместо этого спросил:

— Клав, у тебя платье, подходящее для занятий танцами, есть? Меня куратор обязал навыки подтянуть. Но заниматься придется в Доме собраний, и группа — малолетки. Ты бы мне в качестве партнерши больше подошла. Может, и самой интересно будет.

Сестра ответила не сразу. Только вот, о чем она задумалась, Петя не понял. Возможно, идея ей не слишком понравилась. Вряд ли она танцует много лучше Пети, и учиться вместе с детьми стесняется. А возможно, прикидывала, сколько под это дело можно с братца денег на платье получить. В результате, ее опередила Настасья Павловна:

— Погодите Петя, Клава вам, понятно, не откажет, но давайте я сначала с Машей поговорю. Ей культурному обхождению учиться не меньше вас надо. Странно, что ее куратор саму учиться не обязал. Но, думаю, она сама все понимает. Так что придет. К тому же за ее обучение вам точно платить не придется, а Клаву на занятия так просто не пустят. Могут и вовсе настаивать, чтобы вы с ней индивидуальные уроки брали, я этого шаромыжника Шильда знаю.

— Шильд, это учитель танцев?

— Ага. Якобы француз. Только глядя на него сразу понятно делается, почему жидов «французами» называют[42]. С Академией у него договор, а с простых горожан дерет немилосердно. Я из-за этого младшеньких своих туда отправить пока так и не решилась. Вроде, с Машиной помощью у нас все налаживаться стало, но лишних денег, все равно, нет.

— Спасибо, понял. Тогда в первый раз один схожу, посмотрю, что там и как. А потом решим, как лучше будет.

Больше на эту тему не говорили. Зато академическими делами Настасья Павловна живо интересовалась и ежеминутно поминала в разговоре старшую дочку, которой явно гордилась.

— Вы бы ей, Петя, при случае помогли бы. У нее же, как и у вас, целительский дар, и тоже не слишком сильный. Вот она на вас все время ровняется. Только и слышу, «Птахин — то, Птахин — се». Шестой разряд уже, и пятый скоро будет. Правда, еще «земля» у нее есть. Но от этого только больше времени на занятия тратить приходится, а разряд еле-еле седьмой. А хочет тоже пятый. За вами тянется. Если что знаете, не таите. Сама-то она спросить стесняется…

Петя что-то особой стеснительности за Машей не замечал. Скорее, наоборот. Вот с людьми ладить у нее и впрямь не очень получается, но тут Птахин ей не помощник. Да и к нему она совсем не так относится, как Настасья показать пытается. Специально несколько раз подчеркивала, что слабосилки из мещан теперь не ее уровень. Ей графов да князей подавай.

Вслух такого говорить не стал. Конечно, чем сможет, всегда поможет, если надо будет. Но, по большому счету, Маше особо напрягаться совершенно ни к чему. Даже если она с шестым разрядом выпустится, а за два года всяко развиться должна, как магиня она очень даже завидная невеста будет.

— Вот и я ей о том же говорю, — поддержала его хозяйка: — Но вбила себе в голову, что у нее и мажеская карьера должна сложиться. Как будто муж ей позволит самой прием больных вести, силы и время на это тратить. Тут о семье думать надо, а не о посторонних людях.

Ну и хорошо. А то у Пети было возникло подозрение, не сватает ли Селиванова за него свою дочку. Нет, тоже выше метит. Хотя не так уверенно, как сама Маша. Видимо, натерпелась сама в свое время из-за дочки от кадета. Вот, на всякий случай и его прощупывает. Даже забавно. Но не слишком интересно.

Так что сменил тему разговора и стал рассказывать, что такого интересного ему в Тьмутаракани удалось повидать. Заодно и сестру в разговор вовлек, а то что-то она совсем притихла.

Особо не засиживались. Извинился, сказал, что хочет все-таки посмотреть, как Клава тут устроилась.

— Вот, решила, что нехорошо тебе в чужом городе совсем одному, без семьи, без уюта, без ухода. На себе почувствовала. А тут будет, куда в любой момент прийти можно, отдохнуть, домашнего поесть.

Утверждение было спорное, но Петя не стал возражать. Как-то он с появлением сестры быстро смирился. Не сказать, чтобы они когда-нибудь особо близки были, но все-таки родня. Так что только спросил:

— Ты матери сколько денег оставила?

— Так почти все. Только и хватило на билет да комнату снять до лета.

— Дорогое жилье?

— Двадцать рубликов в месяц. Без кормежки. Только водой из колодца пользоваться можно.

Все понятно. Еще и деньги ей на жизнь давать надо. И никуда не денешься. Городок маленький, нехорошо будет, если слух пойдет, что сестра кадета бедует.

— Клав, у меня стипендия сто двадцать рублей, — Про обязательную выплату за клуб решил не говорить, так проще: — Не пью, не гуляю, деньгами не сорю, но расходы есть. Одет всегда должен быть прилично, и среди других кадетов поведением не слишком выделяться. Так что буду тебе половину отдавать, а матери ты сама уже деньги отправлять будешь. Справишься?

— Тут бы еще на хозяйство хоть немного надо. А то, ни тарелки, ни ложки нет, не говоря уж о самоваре.

Врет ведь, что денег совсем нет. Наверняка не больше половины от выделенной тысячи матери отдала. Но Петя вздохнул, и дал еще пятьдесят рублей. Мужа бы, что ли, себе подыскала и своим хозяйством жить стала? Хотя тогда на приданое, небось, кучу денег попросит. Пусть уж пока так будет.

Оказалось, что похожие мысли крутились и в голове Клавы. Только о Пете.

— Ты ведь жениться пока не собрался? Правильно. И эту Настасью не слушай. Не пара тебе Машка. Магиня, а голь перекатная. Никакого приданого за ней нет, только государево жалованье. А у тебя свое, поди, побольше будет. Тебе бы купчиху какую богатую, да и то спешить некуда. Если что, я поглядывать буду, плохого не посоветую.

Увидав, что ее не гонят и не ругают, сестра стала держать себя много увереннее.

Флигель оказался, действительно, небольшим. Сени, кухня с комнатой, разделенные печью. С одной стороны — готовить, с другой с полатями для сна. Отхожее место — во дворе.

Из мебели — небольшой стол на кухне и одна лавка в комнате, привезенные Клавой с собой вещи так и сложены в углу нераспакованными. Специально так, что ли? Показать, как скромно живет?

Петя усмехнулся и повел сестру ужинать в трактир. За едой о матери и знакомых из Песта расспросил. Но почти ничего интересного не услышал. Сонный какой-то его родной городок, ничего в нем не меняется. Отец вот помер. Но как-то никто по нему не плачет. А что приветы передают, так положено. В общем, ничего интересного не услышал и оставил Клаву свой флигель обживать. Обещал через несколько дней еще раз зайти, посмотреть, как она тут жизнь налаживает.

Ушел неожиданно довольный. Не ситуацией, собой. Вроде, поступил правильно, как и должен был. Теперь можно со спокойной душой снова на учебе сосредоточиться.

Пару дней ничего серьезного не происходило. В маготрон Ульратачи Наталья Юрьевна снова чуть ли не за ухо притащила, но сеанс Петю снова не слишком порадовал. Не давал Трегубов большой нагрузки, вот и прогресс был слабый. Лучше, чем от обычной медитации, но такими шагами пятого разряда еще не скоро достичь удастся. И темной энергии от шамана совсем немного перепало. Как-то он ее лучше контролировать стал. Учится. Ему хорошо, а вот Пете — не очень.

И еще в лаборатории появился Волохов. Весь из себя возмущенный. Как же так, Птахину дополнительные сеансы дают, а ему нет?! Даже на Наталью Юрьевну голос повысил.

Петя было обрадовался, но его с Никитой в атрефакт не пустили. Есть предписание быть ему с Ульратачи, вот пусть и будет. А два сеанса подряд ни одному кадету никто не разрешит.

Потом состоялся первый урок танцев. Господин Шильд оказался невысоким и относительно стройным господином с глазами навыкате и темными курчавыми волосами, слегка тронутыми сединой. И неприятным писклявым голосом. Пете он сразу не понравился. Но выбора не было. Зато выбор партнерш был. Девочек в группе было ровно вдвое больше, чем мальчиков — шесть и три соответственно. Все — от восьми до двенадцати лет и, в среднем, на пару голов ниже кадета. Мальчики, кстати, тоже.