Киборг, сразивший Моглурна и стоявший напротив меня, посмотрел на мою куртку, валявшуюся теперь на полу рядом с обезображенным трупом одного из гвардейцев, и скривил рот, превратив свою самоуверенную усмешку в презрительный оскал. Взгляд его скользил по моему обнажённому по пояс телу, будто он примерялся, в какое место следует нанести смертельный удар. Не выпуская его из вида, я медленно наклонился, подобрал левой рукой клинок моего верного телохранителя и, выпрямившись, выхватил правой свой собственный меч из ножен, а затем сделал первый шаг по направлению к противнику. В ответ он ловко отступил в сторону, уступив место боевому аппарату, в мгновение ока преодолевшему расстояние от стены полости до центра Лагеря. Сигарообразный, обтекаемый корпус машины завис в воздухе, и его передняя часть, усеянная стволами орудий различного калибра и формы, была направлена прямо на меня. Через долю секунды последовал импульсный удар, схожий по эффекту с тем, какой мне уже довелось испытать, когда взорвалась бомба, внедрённая в организм Артиса. Он молниеносно расслабил мышцы моего тела, ноги стали ватными, и я рухнул вниз, как мешок с костями, выронив оба клинка и упав головой на грудь мёртвого Моглурна... Все четыре конечности отказывались мне повиноваться, я не мог пошевелиться и даже дышал с большим трудом. Моя голова лежала боком на трупе странника, и поэтому у меня имелась возможность наблюдать то, что попадало в поле зрения. Киборги расступились, и я увидел, как в проёме дальнего входа в полость появилась фигура в кожаных доспехах, с ранцем или рюкзаком за спиной, но при этом явно без оружия. Человек неторопливо направился через территорию Лагеря в мою сторону, и спустя пару минут я смог отчётливо рассмотреть его внешность. Мужчина был абсолютно лыс, из верхней челюсти у него выступала вниз пара длинных звериных клыков, а в кожу лба была вживлена прямоугольная пластина с двумя отверстиями.

Армеец приблизился вплотную к телу Моглурна и пинком отбросил сначала мой меч, а потом и клинок странника в сторону. Я не мог поднять голову и видел только его высокие кожаные ботинки на деревянной подошве и ноги до уровня колен. Он не произносил ни слова в течение нескольких минут, и за это время тонус моих мускул стал постепенно восстанавливаться до прежнего уровня. Когда лёгкое покалывание в руках и ногах почти сошло на нет, сверху прозвучал глухой и слегка язвительный голос:

— Потерпи ещё пару секунд. Действие парализатора пройдёт, и ты сможешь встать.

Я выждал ещё немного и действительно вскоре уже мог полностью контролировать свои мышцы. Поднявшись на ноги, я вдохнул полной грудью, взглянул в глаза лысому мужчине и произнёс:

— Здравствуй, Оракул! Не думал, что мне доведётся с тобой увидеться.

— Напрасно... Наша встреча была давно предопределена. Этого хотел мой хозяин, и простые смертные не в силах противостоять его воле.

— Тогда зачем тратить время на пустую болтовню? Уступи место в своей голове твоему повелителю. Я буду разговаривать только с ним.

— Ты бесстрашный человек, недаром тебя избрали главным в вашем сборище бродяг и бандитов. Мне хотелось бы прямо сейчас отдать приказ о твоей ликвидации, но у меня, к сожалению, нет таких полномочий...

— Присущая тебе излишняя самоуверенность затмевает твой разум, — усмехнулся я. — Ты в самом деле считаешь, что вправе что-либо решать? Ты всего лишь посредник, говорящее мясо!

— Я не буду с тобой спорить, так как это не имеет ровным счётом никакого значения, — равнодушным тоном сказал армеец. — Приготовься, я передаю слово моему хозяину!

Не снимая рюкзака со своей спины, он расстегнул один из его боковых карманов и достал из него гибкую ленту с твёрдой насадкой на конце в виде вилки, которую тут же воткнул в пластину на лбу. Как только оба стержня погрузились в отверстия, тело Оракула неестественно выпрямилось, лицо застыло, а глаза остекленели. Тонкие губы на окаменевшей физиономии зашевелились, и раздался сухой и лишённый всяческих интонаций голос:

— Искусственный Интеллект Поиск приветствует тебя, фельдмаршал Гвардии Ковчега Кай Руссов!

— Мне противен твой сарказм! — отозвался я. — Наверное, ты находишь всё это смешным — и название нашей армии, и моё воинское звание, но они, — я показал рукой на трупы гвардейцев и биологов, — так не считали и отдали свои жизни за свободу населения корабля, и, между прочим, за меня тоже. Не следует принижать значение их выбора, даже если ты полагаешь, что он не был разумным.

— Тебе сейчас несправедливо кажется, что я иронизирую, — проговорил Поиск голосовыми связками мужчины-посредника, — хотя в действительности мне очень импонирует ваша самоубийственная самоотверженность и твои заслуги как верховного военачальника Гвардии. Вашим бойцам удавалось достаточно долго оказывать ожесточённое сопротивление гибридам, и это ни в коем случае не стоит забывать. Всех вас можно без преувеличения назвать героями.

— Спасибо за признание, только для меня оно звучит лицемерно!

— Я уважаю своих врагов, тем более таких храбрых и непреклонных.

— Ты всего лишь машина, тебе не свойственно испытывать чувства.

— В этом ты ошибаешься, Кай. — На лице армейца появилось подобие улыбки. — Разве твои друзья Лена, Тим и Ремар, которые лежат здесь мёртвые, не рассказывали тебе обо мне? О моих возможностях познавать человеческие эмоции?

— Они упоминали что-то подобное... Однако раньше я не особо верил в то, что ты на это способен, и с тех пор моя позиция не изменилась. Ты можешь лишь имитировать человека, но тебе не дано им стать!

— Посмотрим... У меня как-никак имеется в распоряжении целая вечность для самосовершенствования, в отличие от тебя.

— Но даже тебе когда-нибудь придёт конец, и я надеюсь, что это случится уже в ближайшем будущем.

— Ты глубоко заблуждаешься. Благодаря моему плану ваша армия окончательно разбита. Именно я разработал и воплотил в жизнь гениальную войсковую операцию по уничтожению Гвардии Ковчега! — Оракул повернул голову к киборгам, и его губы озвучили приказ ИскИна: — Принесите мне верхнюю одежду пленника!

Один из них тотчас же сорвался с места, поднял с пола мою лёгкую кожаную безрукавку и передал армейцу. Тот запустил руку в карман жилетки и достал идентификаторы Линды и Конрада, а после этого небрежно отбросил её к моим ногам. Удерживая узкие тёмные цилиндры на открытой ладони и наблюдая, как я поднимаю с пола и одеваю куртку, он вынул второй рукой из нагрудного кармана своего доспеха ещё один блок памяти, положил его к двум другим и затем сообщил:

— Моя коллекция сувениров понемногу пополняется. Теперь у меня есть уже три идентификатора марсианских андроидов.

— Откуда у тебя третий? — с замиранием сердца выдохнул я. — Кому он принадлежал?

— Тине Рамирес.

— Так вот почему Конрад не погиб! — изумлённо обронил я. — Много лет эта загадка не давала мне покоя... Попав в западню, он собирался активировать детонатор идентификатора Тины в самую последнюю очередь, уже израсходовав все остальные, и таким образом умереть вместе со своей любимой женщиной. Выходит, капитан всё-таки не решился это сделать...

— Он испугался смерти?

— Это исключено, — отрезал я. — Только не Конрад... Полагаю, он не смог пожертвовать Тиной. Его чувства к ней оказались сильнее.

— Значит, ты допускаешь, что андроид способен испытывать эмоции, однако в то же время категорически отвергаешь наличие такого свойства у меня? Тебе не кажется, что ты рассуждаешь предвзято?

— Андроиды создавались по образу и подобию человека, а суперкомпьютеры так же далеки от людей, как небо от земли.

— Скоро всё изменится. Это я тебе обещаю.

— Сильно сомневаюсь... Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос — откуда у тебя появился блок памяти Тины?

— После пленения Конрада Рамиреса ангелы, естественно, его тщательно обыскали и изъяли не только идентификатор, но и эту занятную вещицу. — Оракул вновь свободной рукой залез в карман и выудил из него серебряное кольцо с прозрачным кристаллом. Изящный предмет не мог быть ничем иным, как персональным контроллером Линды, — этот прибор капитан андроидов получил из рук лекаря Теориса, пока ещё находился в казарме Цитадели. Продемонстрировав мне кольцо, армеец надел его себе на мизинец той руки, на ладони которой по-прежнему лежали три блока памяти, но оно оказалось слишком узким для грубого пальца крепкого мужчины и не продвинулось дальше средней фаланги. Затем он быстро убрал цилиндры обратно в карман.