А как известно, опаснее человека монстра ещё поискать надо. Привлечённые происходящим в кратере предатели людского рода быстро шли к освобождённому колдуну, и хоть их было всего трое, сталкеры не сомневались — столкновения с ними им не пережить.
— Ты чего, пацан? Кукуха поехала? — нервно спросила Анжела стоящего на коленях узника кристалла. — Прости, парень, но, походу, тебя придётся здесь оста...
Но колдун явно не слушал девушку. Вместо этого он безудержно, давясь слюной и кашлем, хохотал, подняв голову к небу, с которого начали капать первые капли дождя.
— За свободу, видимо, так или иначе придётся платить... — хрипло заявил он, резко обрывая смех.
А затем резким движением встал на ноги и, подойдя к остаткам живой воды, что сталкеры пытались перелить в канистру, освобождённую от пресной воды, наклонился к чёрной, густой жидкости и с силой начал всасывать её.
— Эй! — возмутился было Барсук, но колдун управился с поглощением пары литров оставшейся жидкости всего за три-четыре секунды.
— А теперь пакуйте, что вы тут собрать хотите, — мрачно выдохнул он. — Меня хватит только на один удар, и после этого я выключусь. На сколько не знаю — я пришёл в сознание лишь когда вы начали возиться с моим кристаллом. Очень надеюсь, что вы ещё не передумали меня тащить в Михайловку. Рассчитываю на вас, народ.
И, не дав никому и слова вставить, вскинул руки над головой. Меж ними начал собираться шар чёрного, как сама тьма пламени, и тройка спешащих к месту событий людей начала замедлять ход, явно ощутив угрозу. На сталкеров внезапно навалилось ощущение чужой силы — подавляющей, вынуждающей отступить и пугающей. Нечто схожее они ощущали лишь несколько раз — когда видели издалека действительно могучих чудовищ, обладающих сверхсилами, и когда однажды увидели Михалыча в гневе. По сравнению с последним тощий пацан-колдун явно был слабее, но тем не менее, тем не менее...
Сгусток чёрного пламени сорвался с рук колдуна и, всё увеличиваясь в размерах, полетел в сторону троицы рванувших в разные стороны врагов. Пламя на лету разделилось на три части, каждая размером с целый дом, и вмиг настигло своих жертв. Кащеиты не успели издать ни звука — огонь поглотил их целиком, в единый миг, не оставив ничего. И одновременно с этим их неожиданный спаситель рухнул без сознания.
— Он, кажись, ещё тощее стал, — заметил Фантик, закидывая бесчувственное тело на плечо...
Некоторое время спустя, база отряда «Звери», Михайловка.
Молодой колдун медленно возвращался в сознание. Тяжесть в голове, тошнота, головная боль и негромкий звон в ушах — если бы молодой человек не помнил предшествовавшие своей потери сознания события, он бы даже мог решить, что вернулся во времена своих лихих пятничных загулов с друзьями, когда количество выпитого иной раз превышало запас крови в организме.
Но он помнил. Помнил, как в течении долгого, очень долгого времени периодически пробуждался, ощущая, как к его территории подходят различные существа, несущие ему угрозу. Это время нельзя было назвать сколь-либо... осознанным. Просто он пробуждался от своего долгого, долгого сна и чуял, что к кратеру подошли опасные... существа. Он не мог тогда глядеть человеческими глазами, да и пробуждался не полностью — лишь самые базовые инстинкты, которые и показывали, что делать.
Слабых существ, вроде одиночных гулей, кровососов и прочих существ, он без труда сжигал чёрным пламенем — единственной доступной ему наступательной способностью. Однако бывали и более опасные существа, от кащеитов до сильно развитых мозголомов, которые вполне могли бы отбиться и сбежать. И тогда колдун прибегал к хитрости маскировал себя, отводил вниманием этих существ, заставлял думать, что там, в кратере от ядерного удара, ничего нет. Так он и существовал — пробуждаясь лишь от чувства опасности и остро, до боли мечтая о том дне, когда сумеет освободиться.
И однажды, во время очередного пробуждения, он ощутил существ, от которых не веяло злом. Это был не первый подобный случай, но прежде он предпочитал прятаться, опасаясь за свою жизнь — ведь он чётко осознавал, что невероятно уязвим в этой форме. Но это было уже его семнадцатое пробуждение, и он отчаялся ждать, а потому позволил ощутить и частично разглядеть себя. Да, сталкеры не поняли, что именно они увидели, иначе обзавелись бы более высокоуровневой Трещинкой, но откуда заключенному в кристалл молодому парню было знать такие тонкости?
Когда они, не рискнув спускаться к нему ушли, он, прежде чем вновь уснуть, испытал настоящее, жгучее отчаяние. Однако спустя некоторое время эти люди вернулись в кратер, где дремал заключенный в свою кристаллическую скорлупу парень, он воспрянул духом. Сперва, правда, изрядно испугался, когда Лена предложила его убить, но затем, в результате голосования, было решено именно спасти его, чему он изрядно обрадовался.
Сталкеры не знали об этом, но Трещинка не только открывала ему путь наружу, но и пробуждала дремавшие разум и память. И хотя при нападении монстров он очень хотел помочь своим спасителям, он просто не мог — ему пришлось ускоренно впитывать жидкость, в которой он плавал, и силу кристаллов, что бы восстановиться.
К моменту, когда он наконец оказался на воле, успели прийти новые противники. Причем, в отличии от спасших его ведьмаков, он четко ощущал их силу, явственно понимая, что его спасителей мигом сметут, если дойдёт до боя. Да и сбежать от той троицы у них не имелось возможности — ведь несмотря на то, что он понятия не имел о классификациях, рангах и уровнях опасности, он явственно ощущал, что двое из них были на уровне раненного и лежащего без сознания Лешего, а третий обладал хоть и несколько иным типом сил, но был явственно сильнее своих спутников.
Именно поэтому он вынужден был действовать. Он не обладал познаниями в использовании своего дара, он умел лишь две вещи. Атаковать чёрным пламенем и прятаться, сбивая с толку и живых, и мёртвых. Но для последнего было уже слишком поздно, так что пришлось прибегнуть к атаке.
Выпив странной чёрной жидкости, в которой он ощущал огромнейшее количество энергии, он на миг ощутил себя почти всемогущим. И это его подвело — атака, в которую он вложил всю вырвавшуюся на волю дикую, необузданную мощь, причинила и ему самому немалый ущерб. Какой именно он понять был не в состоянии, ведь тело, вроде бы, функционировало вполне сносно.
— Очнулся? — поинтересовался кто-то.
Вроде бы голос принадлежал той самой Анжеле, что высказалась за сохранение его жизни.
Медленно открыв глаза, он увидел сидящую сбоку от него на деревянном стуле девушку лет двадцати пяти. Волосы цвета тёмной меди, бледное лицо с парой-тройкой веснушек, зелёные глаза и курносый носик — она была весьма красива. Короткая красная футболка, туго обтягивающая грудь третьего размера, армейские штаны, подпоясанные портупеей и нелепо выглядящие на фоне остального пушистые тапочки в форме кроличьих мордочек...
— Да, — пересохшим горлом ответил колдун.
— Как самочувствие? — участливо спросила она.
— Пить, — односложно ответил он.
— Ты ж вроде итак выпил живой воды столько, что роте напиться хватит, — проворчала та.
Тем не менее, девушка потянулась к стоящему рядом небольшому журнальному столику, на котором стоял стеклянный графин. Взяв тот за ручку, девушка налила воду в гранёный синий стакан, по нижней четверти которого тянулись замысловатые узоры, выплавленные прямо в стекле. Наполнив его почти до краёв, она протянула сосуд колдуну.
Тот попытался протянуть руку, что бы принять предложенную влагу, но сил в тонкой, практически лишённой мускулатуры конечности не хватило даже на то, что бы вытащить её из-под тёплого одеяла, в которое его заботливо обернули. Впрочем, уловив движение и правильно поняв возникшую проблему, девушка со вздохом поднесла кружку к его губам.
Молодой человек жадно припал к ней, торопливо глотая простую, холодную жидкость. Казалось, весь мир для него сошёлся на краешках этого стакана, и он пил с алчностью банкира, которому открыли сокровищницу арабского шейха и позволили унести оттуда всё, что он сумеет вытащить своими руками.
