А потом была яркая вспышка, всплеск божественной энергии невиданной силы, и богиня, которой больше нечего было бояться. Это был день, когда Аид обрёл одного из сильнейших своих сторонников, а боги царства Теней могущественную покровительницу.
(наши дни)
Приторный аромат вина коснулся носа, принося ощущение покоя, но память быстро поставила всё на свои места. Геката вздрогнула и открыла глаза. Нет, Обитель Вечности не приснилась ей, не приснился и Гермес, явившийся на помощь, не приснились и Мойры. Она встретилась взглядом с Гермесом и, приложив усилия, повернула голову, чтобы взглянуть на остальных. Рядом был Дионис, чуть дальше все пять богинь судьбы успешно восстанавливали силы, объединив божественные энергии, а у самого выхода Нюкта. Геката даже допустила мысль, что ей кажется, ведь она не видела Нюкту с тех самых пор, когда та помогла ей создать уединённый уголок со своим домом, отделённый от обоих миров. Но Нюкта была самая настоящая. Древняя богиня и правда была здесь.
Не без помощи Гермеса, Геката села, вспоминая свой последний разговор с Мойрами, и вдруг ощутила прилив сил. Гермес чувствовал её слабость и помогал ей восстановиться, тратя собственную божественную энергию.
— Что ты делаешь? — она попыталась отстраниться. — Тебе нужнее... Гермес...
Они снова посмотрели друг на друга, и Геката поразилась, насколько серьёзным был его взгляд — на её памяти не было случая, чтобы он смотрел на неё с таким беспокойством, заботой и нежностью, как сейчас. А может, она просто так сильно скучала по нему, что даже самый обычный взгляд теперь показался ей особенным.
— Если моя жизнь последнее, что я могу отдать тебе, я сделаю это, — искренне сказал Гермес.
Геката почувствовала, как дрогнуло и оборвалось сердце, как затрепетало, возвращая её в первые дни их встреч. Какое-то время она ещё не верила, надеялась, что он переведёт всё в шутку. Но Гермес не шутил, и она, растроганная его словами, прикрыла глаза и, прошептав что-то похожее на ласковое «дурак», уткнулась ему в плечо. Его тёплое дыхание коснулось шеи, а аромат мелисы и мирта мягко разлился в воздухе и успокоил её.
***
Вся европейская часть материка была скрыта неведомой стихией, и даже боги-защитники неспособны были её остановить. Макс и Клесс, провожая Эроса к Эвру, отчаялись найти короткую дорогу: воздух был настолько переполнен божественной силой, что не только перемещаться на дальние расстояния, но и банально дышать было тяжело. Ихор бурлил в сосудах, заставляя делать длительные остановки. Очередная точка привала оказалась в открытом поле, где бушевала гроза, а с неподалёку протекавшей реки сильно тянуло холодом, добавляя к проливному дождю ещё и порывистый ветер. Психея умирала. В этом месте стихия влияла на всё вокруг, и божественная сила тусклым сиянием утекала из раны — Психея давно не открывала глаз, а дыхание её было слабым и прерывистым. Эрос помогал ей, питая своей энергией, и от того никак не поддерживал Макса и Клесс. Они всё понимали. Они ведь за тем и пошли с ним, чтобы защищать.
— При лучшем раскладе нам осталось сделать не больше двух перемещений, — прокричал Эрос, стараясь перебить звук завывающего ветра и дождя. Они с трудом видели друг друга, хотя стояли на расстоянии вытянутой руки. — Клессандра, ты чувствуешь что-нибудь?
Она смотрела вдаль сквозь плотную стену воды, приложив руку к глазам — вода подчинялась ей, но пока её силы были направлены на то, чтобы через дождь увидеть и почувствовать преследующую их тень. В сотнях километров от них клубилась чёрная буря, ползущая в их сторону.
— За нами тянется что-то тёмное, но я... — она перевела взгляд на Макса, — не уверена, — ей пришлось дважды смахнуть волосы назад. — Почему Анемы не здесь? Что они устроили?
— Это их защита, — ответил Макс, — отец рассказывал, что в случае божественных катастроф они отходят от дел, и стихии, подвластные им, остаются сами по себе.
— Ну, классно! — Клесс нахмурилась и снова всмотрелась вдаль.
— Сколько у нас времени? — Эрос поднял взгляд на Макса, который, убедившись, что пока опасности нет, высвободил силу и выставил защиту. Дождь сразу исчез и застучал по божественному куполу где-то наверху, ветер стих, оставаясь лишь завывающим напоминанием.
— Пару часов есть, — Клесс осмотрела купол, высушила волосы и стала помогать Максу обустраивать место привала.
Так через несколько минут у них появились подушки, пледы и ровно горящий костёр, не было только еды. Макс и Клесс сели у костра, Эрос уложил Психею и бережно укрыл, а потом тоже придвинулся к огню. Какое-то время они молча разглядывали языки пламени. Тишина не напрягала, между ними царило полное понимание, хотя ни Клесс, ни, тем более, Макс никогда не были близки с Эросом-младшим. Сейчас он выглядел в их глазах парнем из прошлого века: белые расклешённые брюки, расстёгнутая на четыре пуговицы свободная рубашка, белые туфли и красная повязка-бандана на лбу, убирающая светло-золотые кудри наверх. Клесс внимательно разглядывала Эроса, когда он вдруг поднял на неё взгляд и сказал, сцепив руки перед собой.
— Она никогда не покидала Олимпа.
Макс заинтересовался разговором, пересел поближе к Клесс — их руки случайно соприкоснулись, и между ними снова мелькнула золотая нить. Эрос сделал вид, что этого не заметил.
— Психея, — пояснил он. — С тех пор, как Зевс позволил ей взойти на Олимп, она не покидала его, но теперь пришлось. Я хотел оставить её в доме матери, но...
Макс напрягся и взволнованно сглотнул.
— В доме матери? На Лемносе, ты имеешь в виду?
— Да... — Эрос нахмурился, но через мгновение его осенило. — Я с самого начала знал, извини. У меня с мамой особенная связь, я бы не смог выдать её тайн, даже если бы захотел.
Клесс посмотрела сначала на одного, потом на второго. До неё очень медленно доходил смысл сказанного.
— Я воплощение её силы, Максим, — устало сказал Эрос, — не просто сын, а её неотъемлемая часть. Ты должен понять.
— Я... — Макс махнул рукой и встал, — не виню тебя, да и не обязан ты был... Просто я вдруг понял, что ты... — он вытянул руку и, поймав на неё из ниоткуда взявшегося белого голубя, прошёл к краю защиты. — Ладно, сейчас для этого не время. Проверю, что дальше, и как далеко мы сможем переместиться.
Клесс тяжело вздохнула. Она чувствовала состояние Макса, и что он совсем не пережил всё, что случилось, а лишь запрятал глубоко в душу.
— Отдыхай, — сказала она Эросу, — тебе нужно поспать. Путь ещё не окончен, а ты живёшь сейчас за двоих.
Он молча кивнул, угрюмо взирая на Макса. Клесс подумала, что Эросу наверняка было, что сказать, но он, будучи старше их на много веков, мудро решил не вступать в разговор, грозящий закончиться ссорой. Она тоже поднялась и подошла к Максу как раз в тот момент, когда голубь с его руки сорвался в ночь и скрылся в стене проливного дождя.
— Макс, — Клесс произнесла это очень тихо, удивив даже себя.
— Знаю, — сказал он, не оборачиваясь, — не нужно меня жалеть.
— Я не жалею, — она осторожно накрыла ладонью его плечо, — я хочу помочь. Аура Афродиты... я хочу сказать, она умирает, и её прошлые ошибки...
— Я не верю ей! — Макс резко обернулся, сбрасывая руку Клесс, и накинулся так, будто Клесс была виновата. — С тех пор, как она призналась и исчезла, я ожидаю всего на свете, но только не её хороших намерений. Что ты знаешь о ней? Что ты знаешь обо мне? Как ты можешь помочь?
В иное время Клесс бы отшатнулась, оскорбилась и оскорбила бы в ответ, но сейчас она чувствовала его как саму себя, его эмоции были её эмоциями, его боль — её болью.
— Макс, — ещё тише повторила она, ощущая, как глаза наполняются жгучими слезами, — Макс... — сказала она снова и вдруг потянулась к нему, обхватила лицо ладонями и, приподнявшись на носочках, поцеловала. Слёзы потекли по щекам, и поцелуй показался солёным и горьким, а вместе с тем утешающим.
Максим застыл каменной статуей, лишившись ощущения реальности, но в следующий миг, едва понимая, что происходит, ответил на поцелуй. От Клесс пахло морем и свежим ветром, пряди её волос, опутавшие пальцы, напоминали мягкое течение реки — она была тёплой и нежной, а ещё такой родной, что щемило сердце.
