— Я сказал, что не собираюсь тебя убивать! — вспыхнул Амфитеус и усилием воли оттолкнул от себя скипетр. Раны на руках стали затягиваться, но слишком медленно для того, чтобы боль прошла сразу. — Передай мне её, и разойдёмся мирно.
Персефона очень серьёзно посмотрела на него, а потом вдруг тихо рассмеялась. При одном взгляде на неё становилось ясно — с их последней встречи случилось слишком многое, что безвозвратно изменило её.
— За столько веков ты не смог узнать, что воля богов ничего не значит при передаче линии власти? Ты окружён ложью, вся твоя жизнь сплошная ложь!
Она знала, куда бьёт, но Амфитеус желал доказать обратное, поэтому улыбнулся в ответ.
— А твоя жизнь? Не ложь? Целая армия богов управляет твоей жизнью, ты пешка, игрушка, которой суждено проиграть. Даже я знаю, куда ты идёшь и почему так злишься! К НЕМУ, да? Но ты ведь уже догадалась, что Аресу помогает кто-то из них. Не думала, что это может быть ОН?
— Заткнись! — прошипела она. — Даже если это так, я не отступлю, я должна его найти.
— Так отдай мне линию власти! И я помогу...
— Ты не слушаешь! Линию власти нельзя передать, понимаешь? Она переходит сама после исчезновения связанного с ней бога. Я бы с удовольствием избавилась от неё, но не горю желанием жертвовать собой ради твоей прихоти!
До Амфитеуса, наконец, дошёл смысл её слов. Его обманули. Мирозданием нельзя управлять, контролировать всё не могут даже бессмертные. Значит, чтобы заполучить линию власти, он должен остаться единственным наследником Деметры, но избавиться от Персефоны... Нет! Он не хотел её убивать.
Амфитеус стоял к Персефоне боком, чуть повернув к ней голову, она совершенно прямо, уверенно глядя ему в лицо.
— Что? — Персефона неверно восприняла выражение его глаз. — Да, я бы избавилась от неё! Думаешь, я этого хотела? Думаешь, мне всё это было нужно? Эта боль, эта свалившаяся мне на голову сила! И Аид... Я жить хотела, уйти к смертным и забыть об Олимпийцах! А не вот это всё...
Амфитеус сглотнул. Её слова поразили его до глубины души. Она тоже хотела уйти и забыть Олимпийцев, тоже во всём сомневалась и действовала по обстоятельствам, защищая себя.
— Я тоже, — голос сорвался и охрип так, что ему невольно пришлось повторить, — я тоже.
— Что? — Персефона выглядела удивлённой. — Что ты сказал?
— Я тоже хотел забыть Олимпийцев, и я... — он сглотнул ещё раз и, не дав себе времени подумать, добавил, — всегда хотел встретиться с тобой.
На миг Амфитеусу показалось, что Персефону тронули его слова, но недоверие и презрение в её глазах, которые она не могла и не хотела скрыть, говорили об обратном.
— В каком же ты отчаянии, раз пришёл ко мне? — сказала она. — Я знаю, что ты предал Ареса. Тебе не уйти, тебе не избежать его мести.
Он не предал. Амфитеус так не считал, потому что никогда по-настоящему не служил Аресу. Это не было предательством, только выбором собственного пути, следованием за истинными желаниями сердца. И всё же разубеждать её не стал.
— Допустим. Но он пока об этом не знает.
— Это ненадолго...
— Верно. Это дело времени... — Амфитеус вздохнул. — Вообще-то я думал, заключить с тобой сделку... жаль, что ты не можешь помочь. — Он и сам не знал, зачем сказал ей это. Может, чтобы поддержать разговор, а может, понять, не лжёт ли она ему о линии власти.
— Сделку? — она усмехнулась. — Ты перепутал меня с кем-то более значимым, я не заключаю сделок. Ни с тобой, ни с кем бы то ни было ещё.
— М-м-м... — протянул Амфитеус, — и не заключила бы сделку на обмен информацией? Например, — он стукнул себя пальцем по носу несколько раз, раздумывая, — если бы я открыл часть плана Ареса или... может быть, ответил бы на твои вопросы.
— Есть и другой вариант, — Персефона как-то странно улыбнулась и провернула в руке скипетр, тем самым отвлекая внимание Амфитеуса, пока лианы сворачивались у его ног, — я свяжу тебя и узнаю всё, что мне нужно.
Амфитеус ожидал такой ход и вовремя подготовился — его божественное оружие, обратившись прочной золотой лентой, обвилось вокруг него и преградило путь лианам, не позволяя им впиться в тело. Нет, он не сдастся ей, как бы сильно не восхищался, как бы сильно не желал подражать. Персефона подошла, и скипетр зловеще сверкнул в лунном свете.
— Мы поменялись местами, сын Деметры, одно касание скипетра, и вся твоя защита...
Вероятно, она подошла слишком близко, а может, случилось что-то ещё, но в этот момент золотая лента прочнее сцепила Амфитеуса и, метнувшись сквозь лианы, обвилась вокруг руки Персефоны, связывая их. Персефона потеряла дар речи. Амфитеус тоже. В следующий миг их окутал поток сильного ветра, закрутился и взвился настоящим ураганом вокруг, отрезая от мира, от поля и леса.
— Что... — «ты сделала»? — слова застряли в горле, и Амфитеус пошатнулся, а вместе с ним и мир. Образ Персефоны задвоился, померк, снова стал чётким, и всё рухнуло во тьму.
...Амфитеус открыл глаза, обретая возможность дышать и видеть, но не двигаться. Золотая лента по-прежнему связывала его с Персефоной, вокруг цвели цветы, пахло мокрой землёй, где-то журчал ручей. Сердце болезненно вздрогнуло, потому что не узнать это место — значило забыть себя самого. Небесный Храм Деметры. Неизменённый, такой, каким Амфитеус запомнил его. Статуя Деметры стояла на коленях, с прижатых к лицу ладоней капала вода.
Так вот, что произошло на церемонии — Деметра начала плакать, когда гранат раскрылся. Плакала ли она когда-нибудь из-за него? Из-за своего сына?
Как только эта мысль сформировалась и освоилась в голове Амфитеуса, по воздуху прошла рябь, и статуя Деметры вздрогнула, треснула и поднялась на ноги, стряхивая с себя внешний слой. Амфитеусу до ужаса хотелось взглянуть на реакцию Персефоны, но он не мог пошевелиться, как, вероятно, и она сама. Где они? Что происходит? Почему его божественное оружие стало действовать таким образом? Амфитеус был уверен, что Персефона задаёт себе те же вопросы прямо сейчас.
— Дочь моя...
Голос Деметры болью отразился в сердце Амфитеуса. Он не помнил, чтобы мать обращалась к нему с таким теплом, с такой неприкрытой нежностью — от неожиданности он, разрушив часть сдерживающей его силы, посмотрел прямо на Деметру, хотя никогда прежде не смел смотреть на неё в полном божественном облике. А она даже не оглянулась. Ни тогда, ни сейчас Деметра не воспринимала сына всерьёз. Только Персефона, только её маленькая драгоценная Кора, в которой она упрямо не желала видеть состоявшуюся богиню.
— Милая, — Деметра коснулась щеки Персефоны, не замечая скопившихся на ресницах слёз. — Я знала, мне так жаль... жаль, что тебе пришлось это пережить... — она смахнула слезу со щеки и прикрыла глаза, — мне жаль, что я не смогла спасти тебя, что упустила самое важное...
Амфитеус дёрнулся. Арес всё знал, знал и вмешался, изменив его оружие, заставив его показывать им видения — эта встреча с Персефоной была предопределена, как и всё в его дьявольском плане.
— Мама, — Амфитеус отметил неискренность Персефоны, в полной мере вложенную в это слово, — ты знаешь, кто помогает Аресу?
— Аресу? — золотой облик Деметры, прошитый всполохами божественной энергии, затрепетал, когда она поправила длинные волосы. — До того, как вернул мне частицу твоей души, Арес работал один... — она вдруг сделала ещё один шаг к Персефоне и обняла её. — Я не знаю, на каком ты этапе своего пути, и что с тобой происходит после раскрытия зерна души, но я верю, что тебе не угрожает опасность, что ты отказалась от идеи быть с тем, кого я всей душой ненавижу.
— Дело не в моём браке или чувствах, мама. Твои бывшие союзники горят желанием меня убить, и всё указывает на то, что кто-то из детей Кроноса стоит за этим.
Всплеск божественной силы Амфитеуса от этих слов был столь сильным, что ему удалось почти полностью снять путы. Связь ослабла, и он рухнул в траву, отчётливо понимая, что нельзя допускать полного разрыва связи, нельзя оставлять Персефону одну. Амфитеус, конечно знал, что Арес заключил божественную сделку с сильным союзником, но и подумать не мог, что это один из детей Кроноса. Невозможно! Немыслимо! Как Деймос, Афродита или он сам не узнали ауры бога или богини Олимпа? Как такое возможно?
