Таким образом, мы имеем возможность проследить некоторые основные принципы, определявшие эволюцию африканских городов. В интенсивно развившихся городах элиты, стремясь занять как можно больше пространства, переносили свои жилища на периферию. В городах, развивавшихся менее динамично, контраст между разными кварталами кажется не столь заметным, а владельцы богатых домов, за редким исключением, пытаются усовершенствовать свои жилища в исконно заданных пределах, кто во что горазд. Конечно же, степень ригидности старых городских центров переоценивать не следует. Несмотря выраженную тягу к сохранению status quo, они в течение столетий подвергались медленной перепланировке. Самым простым и распространенным способом было слияние соседних владений. В Булла Регия (рис. 7) «Дом Охоты» сохранил следы первоначального деления на четыре участка прямоугольной формы и примерно одинаковой Пощади. Два из них, ориентированные с востока на запад, Расположены по краям «Дома», два других, ориентированных севера на восток, занимают его центральную часть. Такая организация пространства обусловлена наличием единого градостроительного замысла, в чем легко убедиться, взглянув на план города: в то время как более ранние участки имеют контуры неправильной формы, соответствующие расположению улиц, строившихся без четкого руководящего принципа, «Дом Охоты», напротив, может похвастаться правильными очертаниями, которые вполне соответствуют общей ортогональной уличной структуре. Раскопки наглядно показали, что эта структура была создана в эллинистическую эпоху, во времена нумидийской монархии. Установлено также, что зона застройки продолжается к западу, однако на данный момент невозможно уточнить ее масштабы.
Следовательно, речь идет о перепланировке квартала (поскольку земля ранее уже была освоена) согласно принципам, напрямую заимствованным из греческой градостроительной практики. Строгость этих принципов напоминает, в совершенно ином историческом контексте, классическую стройность более поздних римских колоний. Площадь, изначально выделенная каждому собственнику, составляла примерно 500 квадратных метров и позволяла, в лучшем случае, создать лишь небольшой перистиль; фрагменты здания на южном участке показывают, что иногда так и делалось. В течение трех столетий эллинистическая структура остается неизменной: лишь в эпоху Северов, вероятно, в начале III века, происходит слияние южного участка с центральным и восточным. С этого момента начинается перестройка жилища: на севере возводится большой перистиль, тогда как второй маленький перистиль в южной части исчезает. Стремление к увеличению площади остается актуальным на протяжении долгого времени, с течением которого меняются потребности владельцев: к середине IV века они смогли присоединить второй центральный участок, уступив лишь незначительную часть территории северному соседу, что позволило построить термы и домашнюю базилику. За полтора столетия площадь жилого комплекса была утроена, а планировка полностью изменена: в давно обжитом квартале, практически в центре города, появился настоящий domus, занимающий площадь примерно 1500 квадратных метров.
Подобные операции производились достаточно часто и представляли собой одно из наиболее эффективных средств преобразования структуры города. В первоначальном центре Волюбилиса, где дома занимали в среднем по 500 квадратных метров, единственный крупный жилой комплекс — это «Дом Орфея», площадь которого превышает 2000 квадратных метров, что является результатом слияния четырех или пяти участков. Таким же образом наиболее крупные жилища смогли появиться в центре города в Куикуле: «Дом Европы» (рис. 15), занимающий около 1400 квадратных метров, еще сохраняет следы объединения существовавших ранее участков.
Другая возможность, которой пользовались желающие расширить свои земельные владения, — захват уличного пространства. Сужение пространства, предназначенного для уличного движения, в пользу жилых домов — вполне распространенное явление. Раскопки «Дома Охоты» позволили детально изучить, каким именно образом он был расширен. Поскольку финальное состояние сохранило правильную геометрическую форму исходного варианта планировки, можно было бы подумать, что расширение изначального плана постройки было единовременным действием или по крайней мере что перенос каждой стены фасада был осуществлен за один раз. На самом же деле ничего подобного не происходило, и эволюция этой инсулы представляет собой целую серию последовательных операций. Если выражаться более конкретно, то владельцы, судя по всему, извлекли пользу из масштабных работ по дорожному строительству (улицы вымостили плиткой, перед этим достаточно существенно подняв уровень дорожной поверхности, дабы облегчить устройство сети водостоков): они выдвинули некоторые участки стен здания вперед. Все эти выступы мало–помалу были выровнены таким образом, что постройка, расширившись, вернула себе исходную форму. Эти перестройки, однако, не являлись следствием стихийного самозахвата: каждая операция, по всей видимости, была проведена с разрешения местных властей. Показательна в этом смысле неудавшаяся попытка владельца «Дома Охоты» устроить в своих термах бассейн за счет пространства западной улицы. Это относится к более позднему периоду, но никак не позже IV века. Однако бассейн был обрезан и тщательно засыпан — вероятнее всего, вследствие энергичной реакции властей. Отсюда можно заключить, что по крайней мере до IV века местные власти продолжали достаточно жестко контролировать большую часть подобных нарушений кадастра. Предположение это представляется достаточно обоснованным, поскольку и в других городах подобная же политика проводилась весьма последовательно: так, в Утике, где фасады большинства инсул были перестроены так, чтобы захватить очередной кусок уличного пространства, владельцам, судя по всему, через какое–то время пришлось все отыграть обратно.
Впрочем, были, видимо, и такие домовладельцы, которые умудрялись осуществлять свои экспансионистские планы со всей возможной ненавязчивостью и гибкостью, даже если дома их находились в самом сердце старых, застывших в при вычном состоянии городов. Постепенное расширение «Дома Охоты» позволяет констатировать, что примерно через пять столетий после появления эллинистической системы улиц приобретенное пространство составляет по меньшей мере 200 квадратных метров, то есть первоначально имевшаяся в распоряжении домовладельцев площадь увеличивается при мерно на 10 процентов. Существовала, впрочем, возможность и куда более радикальная: присоединить пространство улицы полностью. Это позволяло не только захватить более обширные фрагменты публичного пространства, но еще и осуществить слияние участков, когда–то разделенных осью коммуникации. Подобные операции, конечно же, могли кардинальным образом модифицировать городской ландшафт. Расширение «Дома Рыбалки» в Булла Регия превратило переулок в тупик: прохожий просто–напросто упирается в стену, за которой начинается жилое пространство. В центре колонии в Тимгаде только этот прием мог позволить владельцам домов значительно увеличить площадь, изначально выделенную каждому кварталу, — что, в свою очередь, приводило к слиянию некоторых кварталов воедино (рис. 5).
Подобного рода факты вписываются в рамки отношений между частными и публичными пространствами внутри города — отношений, юридического аспекта которых нельзя не учитывать. С самого момента возникновения римское право старалось осмыслить эту проблему: в основном предпринимались попытки согласовать права владельцев соседних участков. С началом эпохи Империи роль государства возрастает, как показывает сенатус–консульт 45 или 46 года, регулирующий спекуляции недвижимостью в Риме. Начиная с этого времени утверждается новый тип общественного контроля над правами частных собственников. Законодательство поздней Римской империи, в соответствии с этой тенденцией, демонстрирует достаточно сложную систему отношений между правами отдельных лиц и прерогативами центральной власти.[52] Отдельные его положения самым недвусмысленным образом утверждают примат последней: так, в конце VI века появляется процедура самой настоящей экспроприации в силу общественной необходимости.
