— Надо же! — удивилась Ева, которая опять-таки от лицейских приятелей знала о том, что вопросами электронной безопасности, как правило, ведают проверенные люди.

— Я тоже удивился такому повороту, — кивнул Филипп. — Но вместо того, чтобы насторожиться, сдуру хвост веером и распустил, рассказал, кому какие скрипты и проги на заказ писал, у кого находил в кодах баги. У меня к тому времени накопилось неплохое портфолио. Бессмертный слушал с таким видом, будто ему про меня уже давно известно. Однако для проверки моих навыков предложил найти уязвимые места в уже имеющейся программе. Я пообещал за неделю сделать. Приехал в общагу, достаточно быстро нашел пару дыр, но на всякий случай решил проверить и обратился к другу из Ломоносовского. Тот меня и огорошил. Говорит, ты же почти что взломал наш университетский сервак, на котором хранятся данные исследований с грифом «секретно».

— Это же Бессмертный пытался добраться до копий экспертизы очистных сооружений его мусоросжигательного завода, сделанных дядей Андреем Мудрицким! — догадалась Ева, в позапрошлом году внимательно следившая за конфликтом между аффинажным королем и его другом-ученым.

— Я об этом узнал вечером того же дня, когда позвонил отец и сказал, чтобы я на эту вакансию ни за что не соглашался, поскольку эта УК — фактически теневая дочка «Фонда экологических исследований» для еще более сомнительных операций.

Филипп с явным трудом подбирал слова, будто глотал стекло или жевал ядовитых пауков. На скулах снова гуляли желваки.

Ева понимающе кивнула. Нашли, называется, молодого дурачка, чтобы его руками все сделать, а потом на него же всех собак и повесить. Вполне в духе Танечки Еланьиной и ее покровителей. И, возможно, они даже обошлись без морока.

— Я отправил исходную программу обратно, объяснив, что не справился, и на всякий случай прикрепил жучка, который мгновенно сигнализировал бы в университет о любой попытке взлома. Вот только, думаю, Бессмертный обо всем тоже догадался и куда надо сообщил. Сколько я после этого со своим красным дипломом ни ходил по собеседованиям, нигде мне не дали положительный ответ. Хотя Константина Щаславовича уже почти год как нет в живых.

— Возможно, аффинажный король тут как раз ни при чем. Работа для большинства выпускников сложная тема, — попыталась сгладить острые углы Ева. — У меня тоже перспективы трудоустройства достаточно туманные. В дипломатических структурах и пресс-службах крупных компаний без опыта работы и связей меня не ждут, в помощники руководителя я сама не рвусь, остается только преподавание.

— Да я не парюсь, — с напускным спокойствием отозвался Филипп. — Где-нибудь пристроюсь. Может быть, я слишком высоко для начинающего программиста метил. Ну а если там совсем не сложится, пойду в ди-джеи или инструкторы по латиноамериканским танцам.

— У тебя к этому тоже явный талант! — стрельнув глазами, сообщила Ева.

— Результат стоит закрепить, — мигом воодушевился Филипп.

— Но я не умею танцевать под металл и попсу не люблю, — сообщила Ева со смесью страха и кокетства.

— Я специально поставлю босса-нову, — придвигаясь к ней поближе и завладевая ее рукой, улыбнулся Филипп.

— Но сегодня нет дискотеки, а я обещала помочь Ксюше на ее экологической викторине, а потом еще порепетировать со вторым и четвертым отрядами, — смутилась Ева, лепеча что-то про занятия, хотя времени до них еще оставалось достаточно.

— Тогда точно увидимся! — крепко пожимая ее руку, просиял Филипп.

Они и в самом деле провели весь вечер вместе, хотя так и не остались наедине.

Сначала Ева сидела рядом с ним за пультом, переключая слайды Ксюшиной презентации, пока он отлаживал звук и работу проектора. Временами они вроде бы ненамеренно то соприкасались плечами, то натыкались под столом коленями. Один раз Филипп, нагнувшись, словно соколиным крылом, задел щеку Евы длинной челкой. Потом уже она, неловко повернувшись, запуталась волосами в металлической атрибутике у него на шее. Филиппу пришлось бережно высвобождать каждую прядь. При этом оба, то по очереди, то одновременно отчаянно краснели и улыбались.

— Вижу, процесс пошел, — пока Балобанов сворачивал после викторины оборудование, констатировала наблюдавшая за ними со сцены Ксюша.

Ева попыталась возразить, но тут пришли ребята из четвертого отряда, и подруга, забрав флешку, ушла к своим экологам обсуждать итоги викторины.

Пока Ева разучивала песню о Соборе из мюзикла по роману Гюго, Филипп только завороженно слушал, явно восхищаясь ее языковыми способностями, а она тонула в его глазах. Хорошо, что французский для нее был почти что вторым родным, поскольку во время утренних занятий она то и дело сбивалась с английского на португальский.

Зато репетиция посвященного Австралии выступления второго отряда превратилась в веселый балаган, дав Еве небольшую передышку. Вожатый Вадик, оказавшийся поклонником этнической музыки, принес с собой диджериду, и все ребята, включая Филиппа, кинулись диковинку изучать.

— Этот инструмент аборигенов Австралии тесно связан с мифологией и символизирует собой образ радужной змеи Юрлунгур, — и так и так поворачивая украшенную причудливыми рисунками полутораметровую трубу, с видом эксперта вещал Вадик.

— Странно. Выглядит как альпийский рог или трембита, а по звучанию напоминает сибирский хомус, любимый инструмент шаманов, наряду с бубном, — удивился Филипп, которому с трех-четырех попыток удалось все-таки извлечь несколько низких утробных звуков.

— Так на нем и играют во время ритуалов корробори для того, чтобы войти в транс! — пояснил Вадик, выдувая какой-то первобытный мотив, завораживающий не хуже тяжелых гитарных рифов. — Для его изготовления иногда используют стволы, выеденные термитами.

— Это что же, термиты не доели, а ты за ними облизываешь? — брезгливо скривилась вожатая из четвертого отряда, чистюля Дина.

— Муравьиная кислота используется как дезинфицирующее средство даже в медицине! — встала на защиту Вадика Ксюша.

Таким образом о разучивании песни просто пришлось забыть. До самого отбоя и потом далеко за полночь, когда дети уже ушли спать, а вожатые, уложив малышей, выбрались из корпусов потусить на бывшей костровой площадке, лагерь оглашали утробные звуки одного из музыкальных символов южного континента.

— Хорошо, Вадик, что ты не принес с собой бумеранг! — уже перед расставанием заметила Дина.

Филипп по обоюдному молчаливому согласию провожал Еву и Ксюшу. Идя с ним об руку, Ева невольно возвращалась к утреннему разговору, давая себе зарок завтра во время тихого часа пробраться в танцевальный класс и повторить движения босса-новы, чтобы не осрамиться на дискотеке. Ника Короткова и девчонки из третьего отряда уже раззвонили на весь лагерь о том, что Евангелина Романовна оказывается умеет, если захочет, зажечь.

Да уж. До этого ее, видимо, считали безнадежным синим чулком. Хорошо хоть не крымской жужелицей. Впрочем, вспоминая Танечкин брелок в виде черного зеркальца и место нынешней работы недоброжелательницы, Ева уже не могла с уверенностью сказать, что там не присутствовал какой-то недобрый морок. Если в эту потустороннюю дичь вообще стоило верить. Особенно сейчас, когда вся природа дышала торжеством жизни.

Короткая летняя ночь наряжала небеса в расшитый алмазами темно-синий муар, открывала странникам по Млечному пути новые миры, рассказывала звездные мифы о богах и героях. Прятала между ветвями сумрачные кудели, готовая в любой момент свернуть до завтра нарядное покрывало, уступая место розоватому золоту утра. Дневную духоту сменила приятная освежающая прохлада, над рекой висела прозрачная дымка, медово-пряный аромат луговых трав навевал смутные грезы.

На прощание Филипп по-дружески расцеловал в обе щеки Ксюшу и повернулся к Еве. В принципе она не видела в этом пришедшем лет десять назад с Запада молодежном приветствии ничего зазорного. В Португалии, где она стажировалась в прошлом году, так здоровались и прощались даже коллеги. Но сейчас вновь вся краска прилила к ее лицу.