Заветные слова на ум тоже не приходили, да и наследственные способности снимать порчу пока никак не проявлялись. Бабушка советовала себе не изменять. Интересно, что она имела в виду? И почему в слипшихся сосульками, всклокоченных волосах любимого не удается ничего нащупать? Может быть, она не там и не так ищет?

Утром за Евой пришли кикиморы.

— Надо ж, ты не только прибралась, но и подлечила бедолагу? — не скрывая разочарования, протянула Няша.

— Не могу на кровь спокойно смотреть, — отозвалась Ева, пытаясь найти хоть какой-нибудь предлог, чтобы еще немного побыть с возлюбленным и при этом себя не выдать.

А что, если для того, чтобы разрушить чары, надо просто дождаться дня? Но проверить это предположение ей позволять никто не собирался. И так уже кикиморы начали о чем-то догадываться.

— А ты, как я погляжу, девка непростая, — с подозрением глянула на нее Мшара. — И подарки у тебя особенные.

— Пяльцы мне от бабушки достались, — даже не соврав, пояснила Ева. — Прялку тетя неродная подарила.

— Вот я и говорю, что такие дорогие и памятные вещи ты так задешево променяла! — хмыкнула Мшара.

— Ну я ж не знала, что ваш пленник будет все время спать! — чувствуя себя полнейшим ничтожеством, всхлипнула Ева.

После второй бессонной ночи она валилась с ног, но кикиморы не собирались давать ей отдых.

За завтраком Скипер опять озирался и принюхивался, но пробиться сквозь наложенные на Еву чары, похоже, не мог.

— Опять ходили к пленнику? — строго спросил он у кикимор.

— Ну дык хозяйка по его поводу ничего не говорила, а мы испужались, что после вчерашнего он с концами помрет, — сыто выковыривая из зубов остатки фарша, отозвалась Няша.

— Днесь опять ведь что-нибудь придумаете? — за обе щеки уминая кашу, с полным ртом поинтересовалась Мшара.

— А что толку? — досадливо отмахнулся Скипер. — Пока перо у девчонки, волю его не сломать. Да и некогда нынче колдовством заниматься, — добавил он. — Со следаками да прочими крючкотворами и чинодралами из всяких там надзоров вроде бы разобрались, так теперь еще двое поганых писак на рожон лезут.

— Каких таких писак? — словно услышав Евин немой вопрос, спросила Мшара.

— Да мало нам было Кудесника, будь он со своими публикациями неладен, так еще папаша Хозяйки пера туда же лезет! — раздраженно пояснил Скипер. — «Окские зори» решил у нашей хозяйки отвоевать. По всем полигонам проехался, архивы двадцатилетней давности поднял, так вчера еще со съемочной группой в Фонд приперся. Лучше бы за дочкой смотрел, где она у него шастает! Нарывается ведь! Стать пищей для зеркала хочет. Пока до девчонки не доберемся, велено его, правда, не трогать — не скрывая разочарования, добавил Скипер, поднимаясь из-за стола. — Но припугнуть стоит и с его начальством по душам поговорить. Чтобы думали, какие репортажи можно в эфир пускать.

Ева сидела в своем закутке ни жива ни мертва. Карина уже пугала ее расправой с близкими. А отец, хотя, в отличие от Михаила Шатунова и не вступал в открытое противостояние с Хозяином Нави, но острые репортажи на экологическую тему снимал еще в девяностые. Да и в ситуации с «Окскими зорями» в стороне оставаться не мог, хотя и не знал, для чего на самом деле лагерь понадобился Карине.

— Ты чего это там застыла, словно окаменевшая? — с подозрением глянула на Еву Мшара, навешивая кучу поручений на целый день.

— Вроде Скипер у нас не василиск, хотя и тень бесплотную до кондрашки доведет, — хохотнула Няша, берясь за прялку.

Золотая нить у нее выходила неровной и постоянно рвалась, а узор на пяльцах, за которые уселась Мшара, получался настолько кривой, что в нем уже с трудом угадывалась изначальная задумка. При этом у Евы, хотя она толком не умела прясть, да и вышивала довольно посредственно, стежок ложился к стежку, да и ниточка из кудели тянулась не хуже, чем на машине.

Кикиморы, впрочем, не унывали, а только подсчитывали грядущие барыши и завистливо переругивались, поминутно меняя пяльцы на прялку и наоборот. Вероятно, из-за этого и выходило косо.

Ева разобралась в паре кладовок, провела генеральную уборку в столовой и еще в куче каких-то невероятно пыльных комнат и теперь молола на ручной мельнице ячмень, не в силах избавиться от тревожных мыслей об отце и Филиппе. Что имел в виду Скипер, говоря о том, что собирается припугнуть? Какие Карина собирается использовать рычаги давления на редактора? На какие еще муки она обречет Филиппа, если хлопоты желаемых результатов не принесут? А что, если придется выбирать между отцом и Филиппом? Проще же в реку Смородину нырнуть!

К ужину вернулись Никита и Елань, раздраженные и злые. А Ева только приготовила подарок Водяного. Похоже, свидание с Филиппом откладывалось.

— Ты что себе возомнил, дубина?! — выговаривала водиле кикимора, сейчас выглядевшая настоящей красавицей в образе роковой соблазнительницы. — Я столько времени потратила, чтобы этого толстосума с портфелем захомутать, а ты морок весь мой разрушил!

— Да не разрушал я ничего! — напористо оправдывался Никита. — Ты кровь его начала пить прямо в ресторане, в общественном месте. Да еще если бы по-умному, понемногу, как Дина с тем юристом. Так ты ж его едва не досуха опорожнила! Я испугался, что он сейчас там прямо за столиком и помрет, а ты фигурантом дела станешь. Вот следаки и писаки обрадовались бы! Личная помощница Карины Ищеевой замешана в смерти чиновника из департамента охраны природы!

— Да пошел ты! — не нашла ничего возразить Елань. — А вы что тут расселись? — давая выход раздражению, напустилась она на Мшару и Няшу. — Скипер говорит, что, пока я там старикана ублажала, вы тут совсем распустились?

— Да врет он все! — обиделась Мшара.

— Мы день и ночь работали, трудились не покладая рук, как пчелки.

— Вот я и вижу! — подозрительно прищурилась Елань, пройдясь по кухне на каблуках, казавшихся еще более высокими в сочетании с мини-юбкой, открывающей длинные, безупречно стройные ноги. — Посуда блестит, на полу ни соринки, полотенца чистые, ужин не пригорел.

— Так радоваться надо, — вступился за кикимор Никита.

— Возможно, — продолжила осмотр Елань, придирчиво разглядывая тазы и чайники, и вправду спорившие блеском с пайетками на ее платье.

Она прошествовала в закуток, где кикиморы держали свои сокровища, и достала пальцы и прялку.

— А это у вас откуда?

— Дык всегда было? — попыталась отбрехаться Няша.

Елань только скептически фыркнула, грозным коршуном наступая на совсем стушевавшихся кикимор.

— Рассказывайте, шишиги ледащие, кто за мое отсутствие в терем приходил? Кого вы тут прячете? Кто за вас работу делает? Хотите, чтобы я на вас хозяйке пожаловалась? Думаете, она вас на болото вернет да в лягушек обратит? Она ж вас в Навь отправит! Или просто по ветру развеет!

— Сиротка одна из Чертогов предков тут недавно пришла, — не выдержав напора, плаксиво завыла Мшара.

— В служанки попросилась, сказала, что будет делать всю работу! — басовито заголосила Няша

— А в качестве платы потребовала проводить ночи рядом с нашим пленником? — догадалась Елань. — Прялкой и пяльцами вас подкупила, раны его врачевала, осколок искала! Хорошо хоть не успела найти.

Она достала свое зеркало, сбрасывая человеческую личину и преображаясь в жутковатую человекообразную помесь сороки и археоптерикса с гламурными когтями, отливающими розовым шеллаком, и в коктейльном платье.

— Ну где же ты? — водила она по сторонам длинным, похожим на клюв носом. — Покажись! Меня твои мороки не проведут.

Ева замерла в своем углу, сжимая в руках рюкзак, в котором лежало зеркало Водяного, в ужасе понимая, что последний подарок ей уже не пригодится. Ей в этой жизни уже вообще мало что пригодится. Да и Филиппу тоже. Все тело сковал знакомый ледяной хитиновый панцирь крымской жужелицы. Волю парализовал страх. Почему нельзя забиться в щелочку маленьким жучком?

Между тем Елань торжествующе отдернула шторку, и Ева поняла, что кикимора с помощью своего зеркала пробилась через все наложенные Таисией, Водяным и Волчицей мороки.