— Сильно болит? — участливо поинтересовалась Ева, пока Ксюша осматривала повязку, которую решили не снимать.

Все-таки в лагере имелся медработник.

— Что произошло? — вместо ответа спросил Филипп.

— Похоже, в тебя попала молния, когда ты ринулся на крышу за Кулешовым и другими стримерами.

Филипп кивнул. Этот момент он, видимо, помнил, хотя трансляцию просмотрел с таким видом, будто все это где-то видел, но думал, что это сон или кино.

— Но меня же там нет, — неуверенно проговорил он, еще раз проматывая на момент, когда в кадре появился сокол.

— Вот именно, — кивнула Ксюша, протягивая приятелю высохшую за ночь одежду. — И нам бы хотелось узнать, где тебя носило до той поры, пока ты в чем мать родила не залез к нам в окно!

Ева собиралась объяснить, но поняла, что, если выскажет свою версию, ее могут отправить в психиатрию. И так весь лагерь гудел, обсуждая вчерашнее происшествие. Севин прямой эфир уже успел взорвать интернет. И пока мальчишки с довольным видом подсчитывали новых подписчиков, родительские чаты гудели от ужаса. Все хотели выяснить имена нарушителей спокойствия и убедиться, что их чада пребывают в добром здравии.

Едва Ева, Ксюша и Филипп с некоторым опозданием появились на планерке, с них потребовали объяснительные. В стороне уже рыдали в три ручья девочки-практикантки из местного колледжа, исполнявшие обязанности вожатых в отрядах Севы, Пети и Леши.

— Да я вас выставлю отсюда в двадцать четыре часа и руководителю практики напишу, чтобы незачет вам поставила! — бушевала директор лагеря Татьяна Ивановна, пышнотелая дама с прической, напоминающей плетеную булку и, кажется, так и называющейся. — Опозорили лагерь на всю страну! Молите Бога, чтобы родители не подали на нас в суд или из области не прислали прокурорскую проверку по факту оказания услуг, не соответствующих заявленному качеству и опасных для жизни несовершеннолетних.

— Но ведь никто не пострадал, — вступилась за девочек, которым самим только в этом году минуло восемнадцать, сердобольная Дина.

— Скажите спасибо! — с видом идущего на таран бомбардировщика развернулась к ней Татьяна Ивановна. — Почему дети оказались на крыше? — заламывая пухлые руки, украшенные кучей золотых колец с разномастными камнями, возопила она.

— А об этом надо спросить у Николая Федоровича! — парировал Вадик, имея в виду оформленного заместителем по хозяйственной части супруга директрисы. — Кажется, это он у нас в лагере отвечает за технику безопасности и качество проведения кровельных работ. Не знаю, почему дверь на чердак оказалась не заперта.

— Могли бы сами проследить! — сорвалась на крик Татьяна Ивановна. — У Николая Федоровича и так слишком много всяких дел. Ему вечером еще пришлось почти в одиночку оборудование таскать после этой вашей дискотеки, когда Балобанов куда-то убежал.

— Мы его предупредили! — напомнила Ксюша.

Хотя Ева до сих пор так ни разу не побывала на дискотеке, она знала, что танцевальные вечера в лагере по старинке проводятся на площадке перед летней эстрадой, а все сабвуферы, колонки и пульты приходится каждый раз кантовать туда-сюда. Филипп, Вадик и Ксюша уже не раз поднимали вопрос о том, чтобы оборудовать кондиционером зал или хотя бы в прохладную или дождливую погоду убирать стулья и организовывать детский досуг в помещении, но Татьяна Ивановна мигом впадала в истерику.

Она хотела добавить что-то еще, переведя стрелки по поводу ненадлежащего исполнения служебных обязанностей на Балобанова, который к тому же сегодня проспал подъем и не появился в радиорубке. Но в это время Филипп, так и стоявший между Евой и Ксюшей, начал медленно оседать на пол. Девушки и подоспевший Вадик кое-как успели его подхватить и усадить в кресло под кондиционером, пытаясь привести в чувство. Дина побежала за аптечкой.

— Прекратите балаган! — не поверила в серьезность происходящего Татьяна Ивановна.

— Это вообще-то обморок, — сурово глянул на нее Вадик, поднося к лицу Балобанова нашатырь.

Надо сказать, что еще в комнате при попытке встать и самостоятельно одеться, Филипп почувствовал слабость. Ева с Ксюшей в один голос уговаривали его идти сразу в медблок или просто отлежаться у них хотя бы до обеда, обещая даже принести завтрак в постель. Он вроде бы сначала согласился, но, заглянув в рабочий лагерный чат, решил, что планерку сегодня пропустить никак нельзя, и теперь, очнувшись, тяжело переводил дух, глотая воду и остуженный сплит-системой воздух.

— Меньше надо было тусоваться! — поджав губы, проворчала Татьяна Ивановна, чей начальственный пыл немного поутих.

— В него вчера молния попала, когда он наших звезд интернета от грозы спасал, — пояснила Ксюша, умолчав, какое последовало продолжение.

— Но мы его там не видели, — пискнула одна из практиканток. — И мальчишки про какого-то сокола говорили. Или вообще буревестника.

— Птица и на трансляции есть, — подтвердил Вадик.

— Ну так потом у них телефон вырвали, — пожала плечами Ксюша, доставая и выкладывая на стол Севин многострадальный смартфон, на который Филипп глянул с каким-то странным растерянным видом.

В общем, на этом планерка закончилась. Девчонки-практикантки отделались предупреждением. Хотя Филиппу уже стало лучше, в медблок его доставили под конвоем Вадика и Николая Федоровича, которые шли рядом, готовые в любой момент подхватить, если он снова начнет падать.

— Почему меня не разбудили? — снимая повязку и проводя первичный осмотр пострадавшего, ворчала фельдшер тетя Зина, усталая немолодая женщина, согласившаяся на работу в лагере из-за внучки.

— Мы действовали по инструкции по оказанию первой помощи, — пожала плечами Ксюша. — Что-то не так?

— Да нет, все верно.

Еще раз осмотрев ожог и поменяв повязку, тетя Зина рекомендовала Филиппу калорийное питание и покой хотя бы в течение пары дней. Еве, которая вызвалась принести пострадавшему завтрак, разрешили с ним остаться. Благо вместо утренних занятий детей загнали в актовый зал на лекцию по технике безопасности и правилам поведения во время грозы, которую спешно организовали Ксюша и Николай Федорович.

Придя в палату с тарелкой горячей каши, кружкой кофе и бутербродом с двойной ветчиной, Ева застала Филиппа за просмотром трансляции, поставленной на повтор. Вид у него при этом был куда несчастнее, нежели после пробуждения или даже обморока.

— Что не так? — поинтересовалась Ева, сервируя завтрак на тумбочке. — Спина снова болит?

— Терпимо, — отозвался Филипп, откладывая телефон и берясь за ложку. — Просто я думал, что все это мне приснилось.

— И в этом сне ты смотрел на мир с высоты птичьего полета, а вместо рук имел крылья, — догадалась Ева.

— Откуда ты знаешь? — от неожиданности Филипп так и застыл, не донеся ложку до рта.

— Потому что ко мне на окно уже какую ночь прилетает сокол, пояснила Ева, пододвигая к нему тарелку с кашей. — А несколько дней назад ты стоял в моей комнате и смотрел на меня, пока я спала, а потом обернулся соколом и улетел.

Филипп вместо ответа густо покраснел, но отпираться не стал.

— Но ведь так не бывает! — попытался он ухватиться за безвозвратно ускользающую привычную картину мира.

— Почему же ты меня узнал? — вспоминая историю на биологическом стационаре, проникновенно глянула на него Ева.

Она все-таки уговорила его поесть, а потом, следуя рекомендациям медработника, уложила в постель и лишь тогда согласилась выслушать.

— Я уже больше десяти лет вижу такие сны, — собравшись с духом, начал Филипп. — Объемные, цветные, с погружением куда более полным, чем в компьютерной игре от первого лица или даже очках виртуальной реальности. Поскольку я испытываю все ощущения и чувствую запахи и даже вкусы, когда мой аватар охотится. Мясо птиц и в самом деле нежнее и мягче мяса грызунов, — со смущенным видом поделился он. — Я пробовал, когда мы ходили с отцом на охоту.

Любуясь, как солнечный луч пробирается по загорелой мускулистой руке, которая в любой момент могла преобразиться в крыло, Ева с умилением подумала о том, что с таким добытчиком семья нигде не пропадет.