1802 земной год, орбитальная станция КСЦ-0317.

— Капитан, приготовления завершены, — объявило антропоморфное существо женского пола. Ниже обычного человека, с бледно-зелёной кожей, сквозь которую смутно виднелись чёрные венки, и блестящими уплотнениями, напоминающими чешуйки, по всему телу.

Некто двух с половиной метров ростом, стоявший у иллюминатора, накинув капюшон на голову, кивнул и махнул рукой, давая говорившей известную только ей команду. Та кивнула — её тонкий палец коснулся одной из кнопок на полупрозрачном экране. Команда затихла, когда она начала вещать:

— Год тридцать семь тысяч восемьсот семьдесят седьмой, третье число седьмого месяца по суткам Кианиды. Испытуемая планета один галактики Млечный Путь. Начинается выброс вещества два ноль тринадцать «игнис» через три, два… один, — кто-то спешно дёрнул рычаг на панели управления. — Запущен процесс выброса. Завершаю запись.

В тот же момент из наружного отсека вылетело несколько тысяч капсул, стремительно бросившихся к поверхности Земли. Наблюдая за тем, как такие маленькие, но такие крепкие и способные выдержать приземление предметы готовятся заразить планету, фигура в капюшоне улыбнулась. Даже оскалилась — зубасто и хищно, как и подобает существу с острыми, как бритва, зубами.

— Теперь остаётся только ждать, — пророкотала фигура.

— Это может занять сотни лет, капитан, — ответила ему желтокожая женщина. — Игнис не попадает в тела разумных существ мгновенно и может спать в них десятилетиями. Вместе с этим сама суть нашего эксперимента — долгосрочное наблюдение. Начальство не ждёт, что мы вернёмся раньше, чем через пять сотен лет.

— Я знаю, Альма, — отмахнулся от неё капитан. — Но в наблюдении и есть прелесть этого процесса. Таким торопливым существам с короткой продолжительностью жизни, как ты, этого не понять. Но это сплошное удовольствие — видеть, как жалкая раса самоуничтожается.

— Эксперимент может увенчаться успехом. Как планета Каэр другого сверхскопления, — предположила женщина.

— Посмотри на них, Альма. Каэрцы прекрасны в своей любви к созерцанию и стремлению поддерживать друг друга всеми доступными способами. Земляне? У них нет потенциала. Готов поспорить, если бы их проверяли встречей с общим врагом, они бы не сплотились, а разделились на группы. Все против всех. С игнисом в венах они уничтожат друг друга, а мы покинем эту галактику ни с чем.

— Посмотрим, когда это произойдёт, капитан, — смело отозвалась Альма. — Великий был очень заинтересован в землянах. Или людях, как они обычно себя называют.

— Великий может ошибаться.

— Не говорите этого вслух.

— Раз уж так… хорошо, что ты закончила запись, Альма.

2248 год, Америка, Бриджпорт.

Я медленно вышагивал по тротуару, стуча единственным костылём. Он мне служил для страховки; в теории, на ужасном допотопном протезе ноги можно ходить и так, но рисковать я не решался. Даже спустя восемь лет это было страшновато. Помимо этого, если толкнут на улице, вставать будет тяжело. А это со мной случается часто: я глуховат, да ещё и одним глазом не вижу. Вкупе с ожогами почти по всему телу это составляет неприятную картину. Проще говоря, прохожие либо шарахаются, либо смеются и фотографируют. Чего смеются-то? Ну у нас и общество.

На самом деле, это не такой уж и плохой день. Восемь лет терапии дали свои плоды, и теперь, на радость моему психологу, я набрался смелости сделать заявку на новейшие роботизированные протезы и слуховой аппарат. Технологии в наше время продвинутые, и, если есть деньги, человек может напрочь забыть, что какой-то части тела у него нет. А денег у меня достаточно.

Но почему же я тянул восемь лет? Ответ на этот вопрос проще некуда: когда в метре от тебя взрывается андроид, ты волей-неволей начнёшь им не доверять. А если это случается во время теракта, который забрал у тебя семью и оставил тебя инвалидом, результат будет и того хуже. Тот день, восемнадцатое июля две тысячи сорокового года, запомнился мне на всю жизнь. Так сильно, что я покинул и Царьгород, и родную страну, лишь чтобы спрятаться от воспоминаний.

Но я боролся. Со своими чувствами, с синдромом выжившего и невероятным чувством вины… Беспомощность сопровождала меня везде и всюду. Я не просто неполноценный — я убил маму, Алису и даже своего отчима, этого несчастного американца. Годы терапии, клиники и врачи не помогли мне избавиться от всего, что меня гложет. Но они сделали мою жизнь капельку легче; когда-то роботы так меня пугали, что я сдал плод своих тяжёлых трудов, андроида N0vA в металлолом, не выдержав её нахождение рядом. А теперь вот собираюсь сделать себя киборгом.

Точнее, человеком с нормальными протезами. Не такая уж и большая разница.

Я остановился и посмотрел на небо — серовато-голубое, не такое чистое, как хотелось бы. Бриджпорт — не очень большой город, меньше Царьгорода в три раза, так что вполне естественно, что на первый взгляд экология здесь лучше. День сегодня ясный, даже чем-то намекающий на перемены. Впервые за долгое время я почувствовал неестественное умиротворение.

Я приближался к медцентру. Это одна из построек Скорпиона — точнее, их медицинская сеть что-то вроде дочерней организации. Сам Скорпион чем только не занимается, и на слуху он был даже когда я в последний раз был в Российской империи. В Царьгороде, как и в других крупных городах, были скорпионовские небоскрёбы: торговые центры, телестудии, офисы и закрытые помещения.

И когда-то моя мама работала в одном из них. И я собирался пойти по её стопам. Собирался, пока не…

Я мотнул головой. Плохо вариться в своём разочаровании. Но я буду честным с собой: тот теракт разрушил моё будущее, а мне не хватило сил, чтобы собрать его по кусочкам. Мне даже не для кого это делать — ни матери, ни сестры нет в живых, а больше я так ни к кому и не привязался.

Одинокая и пустая жизнь. Не так я представлял себе свои двадцать четыре года.

Медцентр был зданием, напоминавшим сплошной белый куб с большим логотипом Скорпиона. Лишь двери и выделялись на сплошном ровном пространстве, поблескивающем на солнце. К ним я и приближался — медленно, но уверенно. За восемь-то лет можно приноровиться.

Первым, что я заметил, были люди вокруг. Напряглись, глядя на здание, и начали о чём-то переговариваться. Мой слух не мог уловить ничего из этого — зато через костыль и здоровую ногу я почувствовал слабую вибрацию асфальта. К чему бы это?

Предчувствие было нехорошее. Реальность ещё хуже — пара секунд, и здание сотряс взрыв огромной силы. Повезло, что не прямо над входом. Но меня всё равно сшибло с ног, как и кого-то ещё. Люди закричали — так громко, что даже я услышал отголоски. Через пару секунд в ушах начало звенеть. Это было равносильно тому, чтобы совсем оглохнуть. Панически озираясь, я принялся крутить головой.

Тогда мой взгляд и наткнулся на это.

Это было парящим в воздухе чёрным шаром, окруженным красно-оранжевой, будто бы пламенной полусферой. Одна, две, десять… Все они вылетали из груды обломков, светясь в облаках пыли, как огромные зажжённые лампочки.

О нет, я вижу эти штуки далеко не впервые. Тогда, в роковой день моей жизни, они тоже были там.

Эти шары.

Этот эспер*.

* — человек, обладающий паранормальными способностями.

В тот момент, когда он выскочил на крышу медцентра так легко, словно ничего не весил, я застыл. Да, его лицо прочно врезалось мне в память. Этот шрам, оставленный огнём (как иронично!), бритая голова и смуглая кожа, наконец, высокомерный прищур глаз, будто он царь и бог, под ногами которого бегают жалкие букашки. Да, это был тот самый человек, который разрушил мою жизнь. Он почти не изменился — лишь немного состарился за восемь лет.