— С этим надо что-то делать! — заявил грозно герцог, и тут же поволок меня к умывальнику.

Как я ни сопротивлялась, даже умудрилась пнуть его один раз, он умыл меня насильно, затем насухо вытер, тем самым убрав полностью весь мой маскировочный грим. Сжалась вся в ожидании приговора.

— Несносная, скверная девчонка! — первое, что он сказал, вернув мне родной облик.

Герцог вроде, как отчитывал меня, но в его голосе сквозила такая нежность, что моя душа пришла в полный восторг. Осторожно заглянула ему в глаза и тут же утонула в них.

— Несносная, скверная девчонка! — повторил он. — Ты даже не представляешь, как я мучился всё это время!

Давей хорошенько тряхнул меня за плечи.

— Не мог в девушках разобраться? — ляпнула первое, что пришло в голову, и сама сразу же испугалась. — «Ой, как бы мне не поплатиться за такую дерзость».

Глаза его зажглись такой злостью, что я зажмурилась и даже присела.

— Теперь ты за всё ответишь! — прошипел герцог мне в самое лицо.

— А я здесь причём? — нагло удивилась, не рискуя смотреть ему в глаза. — «Эх, помирать, так с песней!»

— Причем?! — он зарычал даже. — Я с ума сходил, не понимая, как могу любить двоих сразу. Я изнывал ночи напролёт боясь выбрать одну и заслужить презрение другой. А ты всё это время издевалась надо мной?

— Я?! — моё изумление было совершенно искренним, даже выпрямилась, гордо задрав подбородок. — Это я-то, издевалась?! Ну, знаете! Это вы не можете разобраться, и не с двумя, а как минимум с десятком девушек. Оно-то и понятно — какой выбор!

Неожиданно он улыбнулся, да так довольно, что я запнулась и вся гневная тирада, что была давно готова, напрочь вылетела из головы.

— Ты ревнуешь! — заявил этот нахал радостно.

— Что?!

«Это ж надо так ловко уметь всё перевернуть с ног на голову. Это, оказывается, не он — бабник, а я ревную!»

— Ни капельки! Больно надо! — выдала обиженно и отвернулась.

— Ревнуешь, ревнуешь! Газетку-то вон так измяла! Попадись я тогда тебе под руку, со мной сделала бы то же самое? А Аден так старался, сочиняя ту статейку.

— Что? — моему изумлению не было предела. — Так вы это специально?! Но зачем?

Мой ошарашенный вид его ещё больше развеселил.

Его сиятельство тихо рассмеялся и, так и не ответив на вопрос прижал меня к груди. Уткнувшись носом и уловив самый любимый запах моего мужчины: блаженно закрыла глаза; упиваясь неожиданно нахлынувшим потоком эмоций, таких радостных и счастливых, сводящих с ума.

Больше в жизни мне ничего и не надо, только находиться в этих родных объятиях. И так захотелось его в ответ прижать к сердцу, ощутить под руками теплоту тела.

— Я так ревновала тебя к Лисичке… — глухо простонала в шёлковую рубашку.

Он снова тихо рассмеялся, прервав поток моих излияний. А потом поцеловал, да так, что я и забыла, как дышать. Сердце в восторге застучало какой-то сумасшедший ритм, а по телу разливался такой пожар, которого я не знала ранее, и потому не умела ему сопротивляться, да и не хотела. Давей поднял меня на руки, отнёс и бережно уложил на кровать.

— Несносная маленькая лиска, — сказал он, рассматривая меня с такой неподдельной нежностью во взгляде.

— Хватит болтать, — прохрипела я, вдруг осипшим голосом.

Он вновь рассмеялся, и принялся целовать с такой страстью, что я опять утонула в вихре чувственных ощущений.

— Развяжи руки, — только и смогла из себя выдавить, когда он оторвался от губ и стал покрывать поцелуями шею и плечи.

Дальнейшее пронеслось как во сне, я не заметила, когда мои руки стали свободны, лишь со стоном наслаждения зарылась пальцами в его густых волосах. Не помню, как мы освободились от одежды. Безумный ураган закружил меня. Казалось, что я умру без его ласк, без его прикосновений.

Последняя мысль, что пронеслась в голове: «какая же я бесстыдная».

Очнулась в самом лучшем месте на земле, на груди герцога, уткнувшись носом во впадинку под ключицей. Наши руки и ноги переплелись.

«Всё-таки он меня поймал», — улыбнулась своим мыслям. — «Поймал во всех смыслах. Гад!»

И даже ругательство «гад» у меня в мыслях прозвучало как-то ласково и нежно.

— А, какого цвета твои настоящие волосы? — спросил вдруг Давей, заметив, что я пришла в себя.

— Тебе нравятся рыжие? — ответила вопросом на вопрос.

Приподнялась на локтях и заглянула ему в глаза.

Он опять тихонько рассмеялся и прижал мою голову к своей груди.

— Мне нравишься ты, — и крепче обнял.

И стало так хорошо. «Нравлюсь!» — пусть хоть так. Украдкой поцеловала маленькую родинку на груди.

Неожиданно меня осенило: «а ведь он не сильно удивился, когда заметил линзу».

— А, когда ты понял? — задала волновавший меня вопрос.

— Что? — переспросил сонно.

— Ну, кто я, — уточнила, и, освободившись из крепких объятий, вновь приподнялась, чтобы видеть его глаза.

— А, — вздохнул он и уложил меня себе на грудь, а немного помедлив, продолжил: — Заподозрил с самого начала. Уж больно выдающийся у тебя дед. Не мог он не воспитать тебя в своём духе. Я ведь знал, что ты ему никакая не приемная, а самая что ни есть родная внучка. Но оставались сомнения: бабка могла ему и не позволить, всё-таки характер у неё был будь здоров. А потом…

Он задорно хохотнул, видать, я сегодня его своими вопросами и поведением сильно потешаю.

— Я так увлёкся одной маленькой плутовкой… Разумом-то понимал, кто ты, а вот сердце отказывалось верить. Я всё-таки страж порядка и по закону должен тебя арестовать.

Вздрогнула и сжалась, а сердце замерло в испуге. Вдруг я всего лишь развлечение, и после всего он запросто отправит меня в тюрьму.

Давей в ту же минуту перевернул меня на спину и серьёзно заглянул в глаза.

— Не смей! — сказал строго. — Не смей, слышишь, никогда больше не смей меня бояться! Я никогда тебя не обижу.

У меня даже слёзы к глазам навернулись от этих слов, и ком застрял в горле, потому я лишь

закивала, не в силах ответить.

— Глупышка! — чмокнул он меня в нос. — Какая же ты всё ещё наивная маленькая девчонка!

А я, получается, развратитель детей! — уткнулся лбом мне куда-то в район ключицы и с шумом выдохнул.

— Точно! — ухватилась за оброненную невзначай фразу. — Уволок к себе в пещеру делал со мной всякие разные чудовищные вещи, развратил наивную бедняжку. Что там у нас по закону подобным злодейским личностям положено?

Он поднял голову удивлённо со смешинками в глазах посмотрел на меня:

— Ах, вот как?!

— Да, ваше сиятельство! Вот, так! И у меня теперь тоже есть, за что привлечь вас по закону! — заявила смеясь. — Похищение — раз, совращение беззащитной девушки…

«Два» произнести я не успела, потому что мои губы были пойманы губами его светлости и увлечены в головокружительный танец, к которому подключилось вскорости всё тело.

Пришла в себя и с удивлением обнаружила, что полностью забралась на герцога, тот вроде бы спал. Чтобы не разбудить потихоньку попыталась сползти, но он поймал и прижал крепко. Открыл один глаз и улыбнулся:

— Куда? От меня теперь не убежишь!

— Дав, — начала я, раз уж он не спит. — А, почему ты меня не арестовал в своём доме?

Он как-то загадочно улыбнулся.

— Я хотел, правда. Но не смог.

Я продолжала пытливо смотреть, ожидая продолжения, и оно последовало, но не такое, как я думала.

— Ты была такая забавная! Но после твоей фразы: «Нехорошо спать на службе!», я бы уже не смог изображать грозного стража, как бы ни старался, — и он расхохотался, сотрясаясь всем телом.

Стукнула его кулачком от досады. Смотрела, как он хохочет, и не знала обижаться или веселиться вместе с герцогом. В конце концов, у меня получилось нечто среднее. Смеяться вместе — это тоже счастье, никогда не думала, что глава Тайной канцелярии умеет так заразительно хохотать.

— Почему ты взяла только кольцо? — спросил он отсмеявшись.

— Смысл брать фамильные драгоценности? Ни один уважающий себя ювелир не станет с ними возиться. Продать их невозможно.