Роджер смастерил для неё кроватку-люльку. Она получилась простой, деревенской, но что замечательно — в ней можно было укачивать мою девочку. Хотя сама Соули это почему-то поняла, как игру и как только я принималась её качать в кроватке, сон словно рукой снимало. Малышка с удовольствием рассматривала окружающие предметы или сосредотачивала взгляд на мне и совершенно не собиралась засыпать. Но как только я укладывала её рядом с собой, девчушка моментально засыпала, схватив в кулачок прядь моих волос или ткань ночной рубашки. И так дважды в день (днем и вечером) повторялась одна и та же процедура. Уснувшую я её перекладывала в кроватку, а утром просыпалась, ощущая на себе ее пристальный взгляд. Ежедневно находила в одном и том же положении — сидящей в кроватке, свесив ножки, и выглядывающей из-за прутьев колыбельки. Своей неизменной позой она словно просила: «выпустите меня отсюда».

— Ты тоже не любишь решётки?! — спрашивала, целуя по утрам. — Вся в меня!

Малышка принесла радость и гармонию в наш дом. И только я решила, что всё позади, что все треволнения и беды остались в прошлом, как раздался стук в дверь. Впрочем, всё по порядку.

Погодка последние дни радовала теплом, и мы ужинали при открытых окнах, из сада легкий ветерок доносил сводящие с ума ароматы цветущей черёмухи и сирени. Соули с удовольствием доела свою кашку, и пока я ужинала, уснула у меня на руках. Кет вызвалась отнести её наверх, Роджер отправился к себе, а я потихоньку убирала со стола посуду. На душе было легко и спокойно и когда неожиданно постучали в дверь, беззаботно пошла открывать с радостной улыбкой на лице, даже не обратив внимание, что время для визитов неподходящее.

Отворив входную дверь, ахнула. Визитера не было видно, а весь обзор мне закрывал огромный букет красных роз. Даже растерялась немного, глядя на подобную красоту. Но когда из-за букета показалась физиономия хозяина оного великолепия, моё хорошее самочувствие, как ветром сдуло.

На пороге с самым напыщенным и самодовольным видом стоял Григ и протягивал мне букет. От неожиданности приняла подношение.

— Разрешишь войти? — спросил, как мне показалось, с некоторой долей превосходства.

Я посторонилась, пропуская гостя, и стараясь не пораниться, переложила букет из одной руки в другую, так чтобы не исколоть себе ладони острыми шипами. Розы очень хороши, но я предпочитаю смотреть на них издали. Для моих чувствительных пальчиков это слишком большое испытание. Побыстрее избавилась от букета, уложив его на стол.

— У тебя были гости? — Григ осмотрел обстановку и обратил внимание на сервированный стол на троих.

— Нет, — начала немного раздражаться, глядя как по-свойски он себя ведёт. — Мы ужинали семьёй.

Внимательно проследила за его реакцией. Надо же, удержал лицо, не скривился презрительно, как бывало раньше. Растёт над собой. Но ему это, вряд ли, поможет.

— Мари, — с места в карьер рванул Григ, схватив мои руки и опустившись на диван, при этом почти силой усадив меня рядом. — Я очень виноват перед тобой.

Ничего не ответила, ожидая дальнейшего развития первого акта спектакля Принца. Надеюсь, второй он будет доигрывать уже не для меня и без меня, ведь это точно не моя пьеса.

— Я вёл себя ужасно глупо, ты не поверишь, — меж тем вещал проникновенно мой бывший женишок. — Но я испугался, на самом деле испугался. Женитьба — это такой ответственный шаг. Ты понимаешь, мы, мужчины, относимся к этому немного по-другому, чем вы, женщины.

«Ну, ещё бы! Я-то собиралась замуж за любимого мужчину, а тебе нужна была ступенька к трону», — подумала язвительно, но внешне оставалась такой же холодной и непоколебимой. Пусть теперь понервничает, глядя на моё равнодушное лицо, да играет хорошо, старается, иначе единственный зритель, в моём лице, освищет его плохую игру.

— Я боялся потерять свободу, — тем временем продолжал Григ. — Боялся, что попаду в ловушку брака…

«Да, дорогой, актер из тебя никакой, и текст заезженный, а я рассчитывала хотя бы на оригинальность, но тут ничего нового. Ну, что же, придется, поучаствовать…»

— Но это, конечно же, не так, — тут же поспешил исправиться, узрев мою приподнятую в удивлении бровь. — Прости меня! Я был не прав!

«Вот сейчас было неплохо, только раскаяние все равно не получилось сыграть искренне, — подумала кисло. — Для эффектности и драматичности момента надо было на колени упасть, слезу пустить, такую скупую, мужскую. Кажись, во мне талант постановщика пропадает… Может, еще не поздно сменить профессию?»

— Я только когда потерял тебя, понял насколько ты мне дорога! Я не могу без тебя ни спать, ни есть.

«И снова не верю — ни кругов под глазами, ни худобы, даже, вроде, поправился слегка».

— Я люблю тебя! Я безумно тебя люблю! Ты для меня свет в окошке…

«О-па! Вот это номер! Почти получилось, почти искренне».

Раньше я бы, наверное, растаяла и поверила во весь этот бред. Как же легко он бросается словами, теми словами, которые я никогда не могла выговорить из-за стоящего кома в горле, теми словами, что только сердце может произнести…

Что-то со мной случилось — я больше ему не верю. Глаза совершенно холодные и пустые, а раньше казались такими родными и любящими. Голос, заставлявший трепетать мое сердечко, на самом деле тошнотворно слащавый и лживый. Я сама себе придумала благородного принца и его полюбила, а этот сидящий рядом напыщенный индюк, насквозь фальшивый, не имеет никакого отношения к тому образу, что я сочинила.

Неожиданно перед глазами всплыл образ другого мужчины и его поцелуи в темноте крохотной ниши, удивление в голосе, сбившееся дыхание… И его руки, стиснувшие так, как будто боялись потерять…

Меня кинуло в жар от нахлынувших воспоминаний, и этот резкий переход вернул к действительности.

Попыталась сосредоточиться на речи бывшего, выбрасывая из головы того, другого.

— Мы будем с тобой счастливы, поверь мне! — горячо шептал Григ, нежно поглаживая мои ладони. — Это была случайность, я увлёкся, забылся. Ты не можешь серьёзно воспринимать какую-то мимолётную связь. Да и было это всего раз.

«Ну, вот, так глупо прокололся. Я сама только дважды поймала на горячем. Эх… И тут сплошная ложь», — грустно подумала про себя, а вслух уточнила невинно хлопая глазками:

— И, значит, Лизетту прогонишь?

Он тоже проморгался, наверное, не сразу смог осмыслить услышанное.

— Зачем? — спросил удивлённо.

«Что ж ты так плохо роль подготовил, не отрепетировал, не продумал? Надо на всё соглашаться, дорогой, а то, глядишь, невеста раскапризничается и не примет твоих извинений», — иронично хмыкнула, но вновь только в мыслях.

— Как зачем? Не хочу её видеть, разве ты не понимаешь?

— Конечно, понимаю, — спохватившись, согласился Григ, но тут же снова все испортил: — Но ты должна и меня понять: она — давний друг и я не могу её просто так выгнать. Не обращай на неё внимания, с ней давно все покончено.

Говорит и в глаза мне заглядывает, и взгляд такой честный-пречестный.

«Ох, друг любезный, я уж больше не верю сладким речам, влюбленным взглядам и томным вздохам, а лишь поступкам. Твоё упорное нежелание избавиться от любовницы очень красноречиво. Что-то мне поднадоел этот фарс. Пора с ним заканчивать! Доиграешь свою пьесу для блондинки, может, она оценит по достоинству».

— Нет! — резко поднимаюсь с места. — Я всё решила, и пути назад нет. Не выйду за тебя замуж. И вообще я решила, что замужество не для меня!

Последние слова произнесла с пафосом, наблюдая за реакцией мужчины. Увидев его обескураженность, чертёнок внутри меня, вдруг решил позабавиться, чтоб добить моего бывшего женишка окончательно:

— Я собираюсь уйти в монастырь! Святые девы давно зовут меня. Не могу больше жить во грехе, — пискнула с показным покаянием и закатила глаза вверх.