— Ты! — В один момент Бэлригген осознал своё бессилие. Гнев рвался наружу, но при взгляде на людей с бочкой, руки успокаивались и не рвались раскромсать на части вражеского капитана. — Я всегда знал, что тебе неведомо понятие чести! Ты же просто блефуешь! Покажи, что там внутри?

— На войне ведь все средства хороши, разве не так, Бэлригген? Я знал, что ты мне не поверишь, хотя очень зря. Отрава действительно сильная.

По команде солдаты вывели из лагеря связанного эльфа, одного из пропавших разведчиков. Пленника подтащили к бочке и, на секунду открыв крышку, дали ему вдохнуть пары, исходившие изнутри. Тут же он закашлялся, затрясся в конвульсиях и упал на землю, а через пару мгновений перестал дышать.

— С ума сойти! — Эльф вложил в ножны меч, и дрожащей рукой взял принесённое перо. Пальцы не слушались, он не сразу смог обмакнуть его в чернильницу. Сажая мелкие кляксы, Бэлригген небрежно вывел свою подпись, после чего опустил руку, а выпавшее из неё перо ловко поймал один из солдат.

На глазах эльфийского капитана двое ушли с берега, забрав с собой смертоносную бочку.

— Спасибо тебе, Бэлригген! Я рад, что мы с тобой наконец-то смогли договориться. Забери назад свои обвинения меня в бесчестности, я ведь выполнил условие: никто не отравится речной водицей. — Приторная улыбка маячила перед лицом. — Но я же знаю, что ты уже продумываешь план мести. Не бойся, твоё достоинство не падёт перед войском. Тебе не придётся виновато смотреть им в глаза, ища оправдания. Они сами всё поймут!

Резкая боль пронзила тело. Бэлригген не понял, откуда в него стреляли, но точно с разных сторон. Три стрелы торчали у него из спины и груди, он начал терять сознание, когда двое солдат подхватили его и сбросили в реку.

Тело эльфийского капитана понеслось вниз, подхваченное быстрым течением.

— Бэл! — Знакомый низкий женский голос заставил его медленно открыть глаза. Сказать что-то сил не нашлось, а тело местами очень сильно болело.

Гаталориан склонилась над ним и внимательно следила за тем, как он медленно приходил в себя. Рядом стоял мужчина в белых одеждах, вид которого ошарашил Бэлриггена так, что он непроизвольно закряхтел от страха. Это был немёртвый, похоже — лекарь.

— Я… меня, что… — эльф попытался задать назревший вопрос, но не смог подобрать слов.

— Нет же. — Гата мягко улыбнулась, и он почувствовал прикосновение ладони к своей руке. — Ты остался жив.

— Кхм… полагаю, я могу вас оставить, но если станет хуже, или он снова потеряет сознание, срочно меня зовите. Я буду в лаборатории, это соседняя дверь.

— Конечно! Спасибо вам большое!

Бэлригген осматривался вокруг: мрачные стены, возле койки — столик с инструментами, измазанными кровью, за окном — высокие деревья, какие не растут в Деламионе.

— Как я оказался в Вильдерре? — Говорить ему было уже легче.

— Я всё видела, но как чувствовала, что не стоит себя выдавать. Когда они сбросили твоё тело в реку, я побежала вниз по течению и смогла тебя вытащить. Конечно, было нелегко довезти тебя до сюда, но это был ближайший город, с хорошими лекарями. Ты получил такие раны, что я вообще думала, не выживешь.

— Спасибо, Гата. Получается, теперь я обязан тебе жизнью.

— Вовсе нет! Возможно, это моя вина, что всё так вышло. — Эльфийка опустила глаза.

— Что? Почему?

— Мне нужно было сразу идти одной. Меня бы не обнаружили. А так всех очень быстро нашли. Пока шла битва, я пыталась осмотреть лагерь, но ничего не получилось. Потом меня тоже чуть не засекли, я петляла и не успела вернуться вовремя. Из-за этого тебе пришлось идти самому и попасться на эту удочку Фолариса.

— Не вини себя. — Вздохнул Бэлригген. — За всё всегда ответственен командир. Я не справился, и теперь даже не знаю, что делать. Точнее, только сейчас мысли о дальнейшем стали появляться в моей голове.

— Мы вернёмся в захваченный Рауделль и отвоюем его! — Она была вдохновлена и уверена, что всё сложится именно так, как только что было озвучено.

Бэлригген слабо улыбнулся и покачал головой.

— Нет, мы уже не сможем. Точнее, ты вернёшься одна. Моим последним приказом тебе будет не рассказывать никому о том, что произошло. Скажи, что я пропал без вести. И всё. С этого момента я больше не капитан вашего войска.

— Нет! Как же так? Я думала… — на глаза девушки навернулись слёзы. — Я не хочу, чтобы тебя заклеймили предателем, а это непременно случится. Мы должны рассказать всё, как было! Здесь нет твоей вины. Все прекрасно знают, что в Деламионе нет предателей, и люди Гердейлии — единственные наши заклятые враги.

Бэлригген думал, что Гаталориан была скупа на эмоции, но это оказалось совсем не так. Он сжал её руку, пытаясь вернуть разведчице былую уверенность.

— У нас с тобой немного разные понятия о чести, я думаю. Для меня эта ошибка — верх позора. С таким тяжким грузом я не смогу дальше служить родине и тем более — командовать войском. Выгнать из Рауделля людишек под силу будет любому командиру, у нас их хватает и помимо меня. Фоларис не учёл слишком многого, готовя это вторжение. Я же пока останусь здесь, мне нужно восстановиться, а потом… не знаю даже. С немёртвыми, наверно, не пропаду, — он перешёл на шёпот, — я никогда с ними близко не общался, но, говорят, они отличные ребята.

Гаталориан встала. Слёзы на её щеках ещё не высохли, но она уже перестала всхлипывать и сотрясаться от отчаяния. Эльфийка выпрямила спину и похлопала себя по карманам.

— Я поняла вас, капитан Бэлригген. Никто не узнает, что произошло в ущелье на самом деле. Разрешите идти?

— Иди, Гата. Я обещаю, что когда-нибудь найду тебя. Это не последняя наша встреча.

Дверь захлопнулась, и бывший эльфийский капитан остался наедине со своими мрачными мыслями, окружённый тёмными каменными стенами больничной палаты вильдеррского храма.

— Что за идиотская ситуация? Опять я лежу весь в окровавленных бинтах и пытаюсь выглядеть хорошим и правильным в глазах собрата! — После своего долгого рассказа Бэлригген следил за реакцией всех, кто был с ним рядом в этот момент. — А вы вообще далеко не доктора. Я надеюсь, откинусь после вашего лечения.

Левиарель отвернулся и отошёл к окну. Ему надо было переварить услышанное. Джанис сидела на краю кровати и поглаживала раненого по руке. Антонис и Гвиг`Дарр то и дело переглядывались и поправляли повязки. Им повезло, что раны Бэлриггена были совсем не сложные, и не пришлось проводить операций, ведь их пациент был совершенно прав насчёт их лекарских способностей. Умереть эльф мог лишь из-за большой потери крови: почти всё тело было глубоко изрезано. Некроманты хоть и прекрасно знали анатомию, но не были хорошо знакомы с методами лечения, а потому переживали, что сделали что-нибудь неправильно.

Вдруг Левиарель, резко развернувшись, со всей силы метнул один из своих клинков прямо в стену. Кинжал пролетел над кроватью и врезался в подгнившую доску

— Спаситель Рауделля, как же! Почему я должен в это поверить? Думаете, я так просто запишу вас в герои, тебя и эту дикарку Гаталориан? — Леви стиснул зубы, громко топая прошёлся по комнате и вернул своё оружие в ножны. — Никакая дешёвая легенда не оправдает твоего предательства!

Бэлригген молчал и смотрел на Левиареля, а для Гвиг`Дарр слишком многое за последний час произошло в первый раз. Раньше она слышала историю несостоявшейся битвы за Рауделль вкратце. Никогда ей не доводилось наблюдать, как по-настоящему может страдать Бэлригген, окунаясь в воспоминания. А ещё она впервые увидела, что такое неискренность и ложь со стороны Леви. Ей было ясно: он верил каждому слову, но не желал этого признавать. Для него принять историю бывшего рауделльского командира значило принять и то, что много лет его город жил окутанный страшным обманом.

Вдруг он схватил её за руку и потянул за собой из комнаты. Антонис и Джанис проводили их понимающими взглядами.

— Куда ты меня тащишь? — Захрипела недовольная Гвиг.

— Ну ты же теперь моя мамочка, или нянька. Вот и следи, чтобы я сейчас дошёл до храма и не убил кого-нибудь ненароком.