У современных людей почти не осталось родственников, которые могли бы из уст в уста передать то, что сотворила тогда нежить. Однако государство потребовало строго задокументировать события войны, чтобы следующие поколения знали и понимали, какую опасность представляли немёртвые.
Мощное противостояние живых в итоге заставило врага остановиться, но прекращать свои эксперименты над мёртвыми телами некроманты не собирались. Они покинули завоёванные земли, а Вильдерр навсегда остался их домом. Ещё в начале войны в окрестностях был воздвигнут храм. Все, кто выжил и принял мирную сторону, теперь обитали там. Они стали называть себя немёртвыми. Живых некромантов после войны почти не осталось, зато мертвецы всё больше стали походить на нормальных разумных существ.
Гвингельда жила на севере Гейрдейлии, ей никогда не приходилось сталкиваться с нежитью. Она слышала, что со временем вильдеррское общество менялось. Немёртвые стали вести мирную жизнь, охотно сотрудничали со всеми и предлагали свою помощь. Однако далеко не все научились им доверять. Территория Вильдерра всё также принадлежала Гердейлии, и наместниками здесь назначали живых людей. Для немёртвых были составлены Законы Посмертия, регулирующие их деятельность. Городок стал удивительным поселением — символом сосуществования жизни и смерти. Те же, кто ни разу там не бывал, конечно, в это чудо верили с трудом.
Это то немногое, что знала Гвингельда о месте под названием Вильдерр. И она была из тех, кто не верил в такие чудеса.
Антонис откинул капюшон мантии. При слабом свете теперь она смогла рассмотреть его. Первое, что бросалось в глаза — полное отсутствие волос на голове. Женщина слегка удивилась этому факту. Кожа его была сероватой, лицо с правильными чертами и почти без морщин. Он хмурился и всё разглядывал её в ответ своими жёлтыми нечеловеческими глазами, от которых будто бы исходило лёгкое сияние.
— Да, ты в вильдеррском храме. — Подтвердил он. — Тебе уже лучше?
Она пропустила его вопрос мимо ушей, так как думала, что стала выглядеть теперь столь же странно. И вообще, как можно было ей находиться здесь, если дома у неё осталась семья?
— Гвинг… — некромант запнулся на полуслове, — тьфу! Мне не нравится твоё имя. У меня никогда не было проблем с речью, и только сейчас они появились из ниоткуда! Гвин-гель-да Дарк-слейн — длинно и не благозвучно. Тебя ведь родные звали как-нибудь сокращённо? Гвиг? Ну, может быть, Гвиг`Дарр, чтобы не терять фамилию? Я буду звать тебя так. Или всё-таки просто Гвиг…
От изумления она выпучила глаза и снова почувствовала, что ей трудно что-либо сказать, однако, недовольный рык вырвался сам собой.
— Извини, мне и правда так проще. — Без намёка на искренность сказал Антонис.
Гвингельда собрала воедино все факты, которые сейчас её окружали: она лежала совершенно голая (пусть и под тонкой простынёй) перед незнакомым бритоголовым мужчиной, в жутком месте, не могла вымолвить ни слова, а этот нахал, пытался исковеркать её честное имя.
— Лысый пень! — Произнесла она настолько громко, насколько позволяло раненое горло. У неё даже получилось немного приподняться на лежанке. — Как ты смеешь что-то говорить о моём имени?! Ты… да ты вообще…
— А ты с характером, — он заулыбался, самым наглым образом перебив её, — здесь тебе будет легко прижиться. Попробуешь встать? Тело не болит?
Она всё больше злилась, но всё же пошевелила руками и ногами и, придерживая простынь, попыталась сесть.
— Не болит! Я здесь не останусь, даже не думай. Если уж так получилось, то верните меня домой, хотя бы такую. Мужу и дочери будет совсем тяжко без меня.
Она замолчала, заметив, что некромант снова принял серьёзный вид и даже отвёл глаза.
— Нельзя. — Выдал он после недолгой паузы. — Тебе нельзя будет вернуться.
— Что? Почему? Как это нельзя? — Гвингельду начала одолевать паника. Вот-вот она снова почувствовала себя живой, и вдруг ей говорят такое.
— Один из Законов Посмертия. Пойми, Гвиг`Дарр, воскрешение — это очень непросто, и большинство людей не воспринимают нормально то, что мы делаем. Некоторые ситуации могут вызвать серьёзные разногласия с живыми, поэтому такие контакты просто запрещены.
Она не хотела понимать. Для неё всё вновь обрело странные формы. Представлялось, что она только что проснулась, а какой-то незнакомец вдруг говорит, что ей нельзя видеть семью. Почему? Она беспомощно взглянула на него и замотала головой.
— Я не понимаю. Они же знают меня, неужели ты думаешь, что девочка, у которой умерла мама, не захочет снова видеть её живой? Она любой меня примет.
— А ты бы приняла? Стань твоя драгоценная дочь таким созданием? — Антонис прищурился и заглянул ей прямо в глаза. Эти страшные два жёлтых огонька напротив знали верный ответ, но для Гвингельды всё казалось ужасным бредом.
— Конечно! Она ведь моя дочь… и Фред тоже…
— Твой муж… — Антонис вновь перебил её. — Я не хочу скрывать от тебя это. Знаешь, как твоё тело попало сюда? До Вильдерра ведь не близко от северных деревень.
Она приготовилась слушать.
— Твой муж продал мне его. Не просто так, конечно, я очень долго его уговаривал, было нелегко.
— Что за вздор?! Он не мог так поступить, пусть даже я была уже мертва.
— Да, да, и никогда бы не поступил. Он собирался похоронить тебя по всем правилам, но я умею убеждать. Я был в тех краях по своим делам, услышал, что в округе появились какие-то бандиты. Когда закончил, всё, что мне было нужно, поспрашивал у местных, не было ли жертв, мне сказали, что погибла молодая женщина. Конечно, я посчитал это едва ли не знаком свыше: Повелитель благословил меня снова.
— Да ты просто украл меня из могилы, так ведь? — Гвингельда всё больше злилась, — Фред не мог вот так просто взять и продать моё тело!
— А вот здесь ещё немного о наших Законах Посмертия. — Антонис говорил в противовес ей спокойно и уверенно, и издёвки в его голосе совсем не чувствовалось. — Несогласованная эксгумация строго запрещена, за такие дела меня бы тут же отдали под суд. Твой муж, действительно, очень мне помог. Хотя, кто ещё кому помог — денег я заплатил немало. Ты скоро тоже поймёшь, какую ценность представляют хорошие свежие трупы.
— Да на кой чёрт? Я вообще… я не просила воскрешать меня! Не хочу жить вот так, неизвестно где, зная, что никогда не смогу увидеть родных. Мне нечего терять, я умертвлю себя снова, это ведь возможно?
— Да, только вряд ли у тебя получится.
Гвингельда гневно смотрела на некроманта.
— Сожжение заживо, растворение в кислоте, или же полное расчленение тела и уничтожение головы. Как тебе? Сможешь сама шагнуть в огонь? Да и не мы зачастую решаем, жить нам или отправиться к Повелителю. Решает он. — Антонис увидел замешательство на её лице. — Я расскажу обо всём этом чуть позже, тебе сейчас и так непросто, но со временем ты всё узнаешь. Пока что… — он наклонился ближе, осмотрел и ощупал её шею, которая всё ещё болела. Женщина дёрнулась от прикосновения. — Пока что оденься, и пойдём, прогуляемся. Я покажу храм, это займёт у нас час-другой. Держи.
На её коленях возникла стопка вещей. Антонис отвернулся и, склонившись над столом, принялся что-то записывать на листок пергамента. Развернув одежду, Гвингельда обнаружила простую юбку с рубашкой, мантию, похожую на ту, которая была на некроманте, а также, к её большому удивлению, новое кружевное бельё тёмно-бежевого цвета. Она не носила такого со времён своей бурной юности.
— Симпатично. — От удивления она даже не могла понять, как ей к этому относиться.
— А! — Антонис, не поворачиваясь, понял, о чём она говорит. — Наши дамы большие модницы. У той, кто это выбирал, определённо есть вкус. Всё нормально? Тебе не нужна помощь? Двигаться можешь?
— Да, да, я справлюсь! — Быстро ответила она. Совершать действия было тяжело, но она чувствовала, будто бы оттаивает от сильного обморожения. Голос, как и предполагал некромант, нормальным не становился.
Комнату освещали маленькие световые сферы, очевидно, сотворённые при помощи магии. Гвингельде приходилось прежде общаться с магами, но совсем не часто, и об их силах она не знала почти ничего. Сейчас при этом слабом свете она разглядела свои ноги и руки. Кожа была теперь бледно-серой и немного скользкой, её явно чем-то намазывали. Синие проступающие вены стали чуть заметней. Всё тело выглядело истощённым и слабым.
