— Я усилил жар своих владений, чтобы уменьшить влияние ворожбы Дуги, — пояснил Оган. — Таким образом я надеюсь выжечь хотя бы большую часть ворожбы страха.

— Отправьте нас к владычице Дуги, — прохрипела друидка, едва держась на ногах. — Мы не выдержим здесь долго.

— Печать Бурангула здесь бессильна, — согласился владыка и, встав во весь свой исполинский рост, прогремел. — Вы готовы?

— Да! — хором выкрикнули Атон и Авива.

— Тогда начнём.

Владыка выставил правую руку вперёд и, подобно своей сестре из владений грёз, принялся чертить руны перехода прямо в воздухе, “выжигая” их перед собой.

— Yn y parth ofn, agorwch y llwybr. Gadewch iddi losgi allan yr holl arswyd i gwyn! (Во владения страха откройся тропа. Пусть выжжет весь ужас она добела!)

Едва громогласный голос владыки стих, озеро, что и до этого бурлило со страшной силой, кажется, окончательно вышло из берегов. Пузыри поднимались почти до колен владыки, находившегося в форме великана, и лишь чудом не захлёстывали островок с двумя слабыми людишками. Когда дикое бурление наконец оборвалось, рядом с островом вновь появился провал, в который вели двенадцать исполинских ступеней.

В этот раз ни Авива, ни Атон не стали ничего говорить и даже прощаться с владыкой. Жар, что “натопил” здесь местный “король”, был настолько невыносим и так сильно давил на людей, что они, не сговариваясь, ринулись вперёд. Быстро сбежав по ступеням, они помчались по переходу, чтобы поскорее очутиться в других владениях, и адский жар, который, казалось, вот-вот расплавит их, прекратился.

— Удачи вам.

Это были последние слова, которые они услышали от владыки. После этого лестницу заволокло лавой, а два человека, словно обезумевшие звери, неслись вперёд, на встречу с судьбой.

Сгинь тоска, прочь печаль, ничего уже почти не жаль

Всё дотла сожжено, пора уходить, я понял это давно.

Белым снегом следы запоро́шило, всё разрушено и заброшено

Тени за мною приходят из прошлого, я скоро стану таким как они.

© Исход — Эпидемия.

Лесные владения — Королевство Тревинор

Прошла уже неделя с того момента, как Атон… вернулся в родной мир. Ровно неделя, как неизвестно почему капитана и друидку выбросило во владениях владыки Адэхи, прямо на его поляну, где он любил отдыхать. Ровно неделя, как Авива… находилась на грани смерти. Последнее, что помнил Стрэйб, как он и его спутница вбежали в туннель перехода, спасаясь от нестерпимого жара, которым владыка Оган оградил свои владения от влияния ворожбы своей сестры. Когда они бежали по переходу в направлении владений страха, куда и должен был отправить их владыка огня, Атон чувствовал нестерпимое жжение как на коже, так и внутри тела. Воздух был настолько раскалённым, что буквально обжигал, оставляя на теле ожоги, а внутренние органы медленно превращая в золу. Стрэйб не знал, как долго они бежали по туннелю, спасаясь от огня, но когда он наконец пришёл в себя, то лежал лицом вверх. Все его тело нестерпимо горело, а перед глазами было звёздное небо.

Затем неизвестно откуда он услышал голос владыки Адэхи. Он что-то говорил, бегал вокруг, пытался ворожить и кого-то звал, но Стрэйб всё это помнил очень смутно. Лишь на следующий день, когда его и так искалеченное тело заныло от новых ран, он поднялся с импровизированной кровати, сделанной из корней деревьев и листвы, и огляделся, то увидел огромного лиса — владыку леса, что сидел неподалёку и смотрел на небо. Когда Атон подошёл к нему, чтобы узнать, как он оказался в его владениях, владыка неожиданно… напал на него.

Огромный лис с могучей силой ударил ослабленного человека в грудь, и выбив из него весь воздух, повалил на землю. Пока капитан, словно рыба, хватал ртом воздух и пытался подняться, владыка в мгновение ока оказался возле него, и придавив лапой так, что ребра затрещали, склонился над ним. В глазах добродушного лиса больше не было спокойствия и рассудительности, там полыхал пожар ненависти, злобы и презрения.

— Жалкий глупец, — прорычал он сквозь зубы. — Ты обещал мне. Клялся, что она останется цела. Я доверился тебе, как и она. Но ты… — владыка оборвал себя на полуслове, и убрав могучую лапу, отошёл от человека и вновь уставился в пустоту. — Я уже раз обжёгся на вас, людях, и это ничему меня не научило. Теперь я вновь прыгнул в огонь, но в этот раз сгорел дотла.

Атон искренне не понимал, что вызвало такой гнев владыки. Лишь когда Стрэйб смог прийти в себя после ударов могучих лап и принять сидячее положение, он спросил.

— Что случилось?

— Она умирает, — только и сказал владыка. — Ты и твоя гордыня сожгли её в пламени Огана. Моя ворожба здесь бессильна.

— Кто? — искренне не понимал Атон. — Кто умирает?

— Моя приёмная дочь, — прорычал Адэхи и, повернувшись к Атону, оскалился. — Из уважения к ней и её последним словам, что она смогла произнести, прежде чем впасть в беспамятство, я отпущу тебя. Но знай, что более ни один человек не ступит на мои земли. Любой, кто нарушит этот запрет, будет убит.

Что было после этого, Стрэйб тоже помнил смутно. Кажется, он… плакал. Хотя нет — скорее, он бился в истерике, молотя по земле кулаками, и просил владыку рассказать, что произошло. Адэхи, который уже был готов разорвать наглого человека, вдруг смягчился.

— Вчера ночью в моих владениях неожиданно открылся переход из владений огня. Такого быть не могло, ведь мои владения не граничат с владениями Огана, но это всё же случилось. Когда я пришёл на место перехода, то увидел тебя и… Авиву. Вы оба были на грани смерти, но ты, — владыка презрительно посмотрел на Атона, — оказался крепче и сильнее её. Твоё тело пострадало, но не так сильно, как её. Моя ворожба смогла излечить тебя, но… я не мог ничего сделать с ней. Она… обгорела… Очень сильно, почти всё тело и внутренности. Это были не простые ожоги, а ожоги ворожбы Огана. Когда она ненадолго пришла в чувство, я спросил у неё, как вы оказались во владениях огня, куда я запретил вам идти. И она сказала мне, что так было нужно, что вы шли во владения страха, но не дошли, — огромный лис с нескрываемой злобой и презрением обжёг человека взглядом. — Ты знал, что вам не выжить там, так зачем же ты пошёл туда сам и повёл её?

— Я не хотел брать её с собой, — честно ответил Стрэйб, с трудом сдерживая слезы. — Я просил её оставить меня, уйти обратно в лес, но она отказалась. Она сказала, что пойдёт со мной.

— Что тебе там понадобилось? — с нажимом спросил владыка.

— Корона света, — всхлипнув, ответил гвардеец. — Ваш брат, владыка Броук, сказал, что она осталась только во владениях страха. Я не мог вернуться… я должен был спасти принцессу Адель… я…

— Ты глупец, раз рассчитывал на удачный исход, — только и сказал Адэхи, а после, поднявшись на ноги, добавил. — Твоя гордыня и эгоизм погубили тебя. Ты не только не смог спасти человека, ради которого искал цветок, но и загубил ещё две жизни. Авивы и мою, — затем от повернулся спиной, перед уходом сказав. — Надеюсь, ты доволен таким исходом, — а после скрылся среди деревьев.

После разговора с владыкой Атон, убитый горем, словно в тумане, добрался до деревни Кеунс. Когда он шёл по улице, среди домов и удивлённых жителей, он чувствовал лишь неутолимую печаль и жжение в груди, которое напоминало ему о содеянном. Когда он вошёл в трактир, в конюшне которого его дожидался Пепел, хозяин с трудом узнал в нём прежнего постояльца. Оборванные клочки одежды, что висели на исхудавшем теле, множество ожогов, которые не до конца сошли, а вместо коротких черных волос — лысый череп. Вещей, с которыми Атон уходил из этого трактира, с ним тоже не было: меч, который ему даровала владычица Вэра, щит от владыки Бурангула, кинжал владыки Элбана, верный арбалет, и другие мелочи, что были в его мешке — всё сгорело в туннеле перехода, не оставив от себя даже следов.

Когда Юст с трудом признал в обожжённом оборванце гостя из столицы, то впал в невыразимый ужас. Приказав официантке сбегать за лекарем, сам он помог гостю добраться до одной из пустующих комнат, где Атон и проспал два дня. Всё то время, пока он спал, ему снились кошмары, отчего он каждый раз вскакивал в поту и чувствовал, как разбитое горем сердце с новой силой начинает давить ему на грудь. В те короткие часы, когда капитан бодрствовал, он пил. Трактирщик пытался выспросить, что с ним такое случилось, но Атон лишь мрачно смотрел куда-то в пустоту и машинально подносил к губам кружку с выпивкой. В конце второго дня, когда некогда статный гвардеец и довольно привлекательный мужчина стал походить на обычную пьянь, которой полным-полно во всех городах и деревнях, он забрал своего коня из конюшни и, не сказав ничего, просто поехал обратно.