— Помнишь нашу поездку за город, когда Сергей Петрович решил нас сплотить? — поинтересовался Коля, когда они ступали по каменистой дорожке парка.

От этого далекого воспоминания Аня зарделась и, смущенно улыбнувшись, кивнула головой.

— Тогда меня захватила бессонница, и я сидел у догорающего костра. Ты выскочила из своей палатки, как ошпаренная, и побежала ко мне. В тот момент я посчитал тебя странной, но потом ты раскрылась для меня с другой стороны. Ты была такой настоящей, что на моей душе стало неожиданно спокойно. Ты начала рассказывать астрономические легенды, так искренне веря в любовь, что меня прошибло изнутри. Это стало рычагом к зарождению чего-то нового внутри меня. Поэтому мы здесь.

Перед ними выросли Минский планетарий и высотная смотровая площадка с крутой лестницей. У входа толпились люди в ожидании сеанса, и их громкий говор резал слух. По вечерам крутили фильм молодого кинематографиста о пути небесных открытий под саундтрек норвежского композитора, и заядлые романтики часто приводили сюда своих дам. Сегодня же здесь был аншлаг не только из пар, но и больших семей, решивших просветить детей-подростков теориями древнегреческих астрономов.

Когда Аня оглянулась вокруг, ее глаза засияли, и она крепко обняла Николая. Она любила космос, но никто никогда не разделял ее невероятную тягу к Солнечной системе, Млечному пути и черной материи. И оттого, что Коля так внимателен к ее увлечениям и к любым деталям, в ее душе разлилось приятное тепло.

— Я не могу достать тебе звезду с неба или подарить Вселенную, но хотя бы на пару часов хочу сделать тебя счастливой, — произнес Николай.

— У нас с тобой уже есть Вселенная: наша собственная, она бесконечна, — Аня задрала рукав пальто и обратила взор к черной татуировке. — Так давай сделаем так, чтобы она никогда не начала коллапсировать.

— Если в конце концов наша Вселенная схлопнется в сингулярность, я перестану верить в любовь.

— Ни за что, — подцепив пальцами его подбородок, Аня оставила влажный след на его приоткрытых устах.

Двери в сферический зал распахнулись, и женщина в возрасте поочередно начала проверять билеты и пропускать зрителей на предстоящий сеанс. Очередь постепенно растворялась в рядах, и вскоре зрители заполонили весь зал. Николай с Аней заняли место в центральном ряду, чуть дальше от лестницы, и, опершись на мягкие спинки кресел, подняли головы вверх в ожидании. Работница планетария попросила выключить звук и вспышку в мобильных телефонах, добавила, что по окончании фильма они смогут полюбоваться звездным небом. А затем свет в зале погас, а под огромным куполом поползли титры.

Добрых полчаса они наслаждались великолепием Солнечной системы, Млечного пути и местами гибели звезд. В фильме рассказали об истории астрономии, создании Вселенной и изобретении первого в мире телескопа. Неистовая ярость Солнца, звездные колыбели и безбрежность мириадов галактик поразили Аню до глубины души. Она крепко сжимала руку Николая, будто бы этим жестом благодарила его за чуткость. Еще больше она впечатлилась, когда под куполом образовалась космическая пыль, а затем разветвилась звездная карта. Она знала все о созвездиях наизусть, однако из уст экскурсовода истории звучали иначе.

— Спасибо тебе за эмоции, — прошептала на ухо Костенко, когда в людском потоке они покидали зал планетария.

— Это еще не все, — Николай, лавирующий мимо детей, выдернул Аню из толпы и, поместив одну руку на талию, а другой сжав ее пальцы, притянул к себе. Он ощутил на себе испытующий взгляд, потому сказал: — До этого мы смотрели только на искусственно созданное небо или мерцающие вдалеке звезды. Но все это атмосферное искажение. Поэтому мы пойдем в обсерваторий и визуально коснемся неба.

Эти слова вызвали улыбку на девичьем лице.

— Но разве смотровая площадка не закрылась в октябре?

— А разве я похож на человека, которому можно отказать? — вопросом на вопрос ответил Литвинов. — Еще в обед я договорился обо всем. Специально для нас обсерваторию откроют на час.

Аня обрадовалась возможности мельком заглянуть в космос, ведь это было ее давней мечтой, но тут же огорчилась, произнеся:

— Только вот я не умею настраивать телескоп.

— Я научу, — Николай поцеловал ее в макушку, а затем они вышли за пределы Минского планетария.

Обсерватория находилась в шаговой доступности от планетария, поэтому буквально через несколько минут они оказались у крученой лестницы, ведущей на верх смотровой площадки. Аккуратно держась за черные металлические поручни, Аня поднималась по ступеням, а Николай медленно следовал за ней. Там, наверху, их ждал мужчина, крутивший на указательном пальце связку ключей. Он поздоровался, шепнул что-то Литвинову на ухо, а затем, открыв смотровую площадку, ретировался.

Николай пропустил Аню вперед, предоставив возможность оглядеться вокруг. Она медленно ступала по кафелю, цокая каблуками, и, кружась, рассматривала небольшое сферическое пространство с прозрачными стеклами и огромным телескопом. Справа от нее находилась дверь, ведущая на мини-балкон, с противоположной стороны — тянущийся во всю длину стол с техникой, а в самом центре — мощный агрегат, разрешение которого позволяло без искажений заглянуть в сердце атмосферы.

— Становись сюда, — сказал Коля, указывая на металлический степ у телескопа.

Аня забралась на степ, и Николай, обступив ее сзади, протянул руки к телескопу. Находясь в непозволительной близости от нее и чувствуя ее медленное дыхание, он ощутил, как забилось собственное сердце, как будто их лица соприкасались впервые. Он принялся настраивать искатель, который увеличивает поле видимости, и вены с сухожилиями заиграли на его руках. Аня хотела что-то спросить и, неловко повернувшись, задела губами его щеку.

— Зачем же ты сбиваешь меня с толку? — спросил Николай, когда она взглядом пробежалась по его лицу. — Твои хитрые уловки мешают мне сосредоточиться. Теперь я хочу тебя поцеловать.

Аня хихикнула, приложив ладонь ко рту, и только потрепала его по волосам.

— Прости, давай сосредоточимся на звездах.

— Посмотри сюда, — Аня заглянула в трубу телескопа. — Что видишь?

Перед ней открылся синий мерцающий небосвод, и она стала двигать корпусом, чтобы лучше рассмотреть, и чуть не упала. Хорошо, что Николай придерживал ее за талию, будучи надежной страховкой от падений.

— Так красиво, — изрекла она. — Ты только посмотри. Мы так близко к космическому небосводу, но в то же время так далеко от него.

Аня подвинулась в сторону, позволив Коле заглянуть в трубу телескопа. Он что-то подкрутил руками, чтобы увеличить видимость, и звезды стали еще ближе. Они загорались одна за одной, будто бы ознаменовали начало новой эпохи. Эпохи, в которой Николай возрождался из пепла.

— Я никогда не испытывала такого счастья, — тихо говорила Аня, плавно повернув голову вбок.

— Неужели ты никогда не ходила на свидания? — осведомился Коля на ухо. Его голос был проникновенным, отчего по телу Ани пробежали мурашки. Они находились слишком близко. И эта телесная близость сводила с ума. — Однажды ты сказала, что у тебя был парень.

— Он не водил меня смотреть на звезды, только писал стихи, которые я сожгла потом.

На миг Коля помрачнел. Почему-то мысль о том, что кто-то мог писать ей стихи и прикасаться к ее пухлым губам, злила его. Он никогда не испытывал чувства ревности. Наверное, потому, что никогда не знал любви. Холодным разумом он сознавал, что ревновать девушку к парню из прошлого — это довольно-таки глупо и бессмысленно. Но сердцем он ощущал иначе. Он убрал руки с ее талии себе за спину, скрепив пальцы в замок, и сделал пару шагов назад.

— Ты сильно любила его? — спросил Коля, и Аня уловила неожиданную перемену в нем.

Костенко слезла со степа и подошла к Николаю вплотную, положив ладони ему на грудь. Она не хотела, чтобы этот вечер был затемнен парнем из Нижнего Новгорода, однако игнорировать вопрос не могла. Хотелось быть честной.