Будучи не привыкшим к опозданиям, Литвинов сильно нервничал. Он немного приподнялся и просунул голову в приоткрытое окно, чтобы узнать, как далеко они продвинулись. Заметив, что сигнал светофора меняется на зеленый, Коля опустился на водительское сиденье и приготовился к движению. От «Минск-Арены» его отделял всего лишь один поворот. Нажав на газ, он плавно тронулся с места, и уже через пару минут ловко завернул к ледовой арене.

Времени у Литвинова оставалось не так много, поэтому он поспешно вышел из мазерати, захватив из багажника свои запасные коньки, и побежал к ледовым кассам. Там, в огромной толчее, переминалась с ноги на ногу Костенко, постоянно оглядываясь по сторонам. Выглядела она немного рассеянной и огорченной, будто бы и вправду посмела подумать, что Литвинов не придет. Когда до сеанса осталось пару минут, Аня стукнула кулаком по бедру и что-то прошептала себе под нос. Николай, подошедший к ней со спины, не услышал, что именно она сказала. Однако догадаться было несложно: по всей вероятности Костенко бранила его за то, что он подвел ее. Аня резко развернулась, собираясь уйти, как ощутила пальцы Коли на своем запястье.

— Прости. Сегодня все почему-то решили, что выехать из дома — замечательная идея, — глядя в бирюзовый отлив ее глаз, выпалил Литвинов.

— А я уже начала думать, что ты не такой уж и правильный, — сглотнув, ответила Костенко.

Литвинов ничего не сказал. Отпустил ее запястье и направился к кассе, чтобы приобрести два билета на уже начавшийся сеанс массового катания. Николай заметил, что в руках у Ани ничего не было. Значит, необходимо было взять в прокат коньки. Подозвав ее пальцем к себе, он уточнил размер ее стопы и, получив ответ, приобрел два билета с прокатом одной пары коньков. Костенко отправилась за коньками, а Литвинов остался ждать ее у входа на лед. Когда Аня вернулась, Коля отдал их билеты проверяющему. Молодой парень смерил их поочередным взглядом, а затем жестом указал, что они могут идти.

Они остановились у скамьи, чтобы сменить обычную обувь на коньки. Николаю хватило и сорока секунд, чтобы окунуть ноги в коньки и крепко зашнуровать их. Он бы мог сделать это и с закрытыми глазами, ведь оказался в своей стихии. Справившись, Литвинов повернул голову вправо, где в пару метрах от него сидела Костенко, и надеялся, что они уже могут выйти на лед. Однако его ожидания не оправдались. Николай заметил, как Аня, нервно покусывая верхнюю губу, тщетно пыталась справиться со шнуровкой. Густоватые светлые брови Коли собрались у переносицы. Он призадумался. Когда Костенко вчера предложила встретиться на льду по рабочему вопросу, Литвинов был убежден, что она умеет стоять на коньках. Но сейчас удостоверился в обратном. Упершись руками в скамью и скользнув телом в ее сторону, он спросил:

— Кататься-то умеешь?

Аня подняла голову и вопрошающе посмотрела на него. На несколько секунд она растерялась, но потом, выпрямив корпус, ответила:

— Нет.

Николай качнул головой. Он положил ее правую ногу себе на бедро и принялся молча шнуровать конек. Ее тело почувствовало легкое напряжение, стоило пальцам Николая коснуться ее голени. Однако Литвинов вел себя вполне непринужденно, будто бы в этих мимолетных прикосновениях нет ничего противоречивого. Аня отвела взор в сторону, сконцентрировавшись на проезжающих мимо людях. Они так легко скользили по льду, что она на мгновение задумалась, сможет ли также. Когда Костенко вновь посмотрела на Литвинова, то удивилась тому, как ловко его пальцы справились со шнуровкой правого, а затем и левого конька. Едва Аня опустила обе ноги вниз, Коля попросил ее встать и определить, не двигается ли голеностоп и не сильно ли затянуты шнурки. Получив от нее отрицательный кивок головой, он не мог не задать этот вопрос:

— И как же ты собралась в неформальной обстановке задавать мне вопросы про команду, если неуверенно стоишь на коньках?

— Думала взять пару уроков у самого Николая Литвинова, — без колебаний ответила Костенко.

Коля не воспринял это как шутку, хотя сказано было именно с таким посылом. Он насупился и запустил руки в боковой карман толстовки с кнопочным замком. Покопавшись в кармане, вытащил небольшую связку ключей: от дома и раздевалки. Выделил из связки один ключ, а затем, взглянув на часы и удостоверившись, что время для катания еще есть, попросил Аню немного подождать. Вопросов «куда» и «зачем» не последовало, и он удалился.

Когда Литвинов вернулся, то обнаружил, что Костенко стоит у плексигласового стекла, закрывавшего трибуны, и выводит на нем какой-то узор. Издалека Коля не заметил, но когда ее тонкие пальцы вновь повторили движение, то увидел, что она рисует полумесяц, четко выводя его контуры. Он улыбнулся уголком рта и подумал, насколько забавна эта девушка. Николай не стал спрашивать, что значит ее узор, хотя, наверняка, это было чем-то символичным для нее. Просто окликнул ее и попросил вновь присесть на скамью, демонстрируя принесенные из раздевалки щитки для колен и локтей.

— А это еще зачем? — развернув корпус, поинтересовалась Костенко, удивленно изогнув одну бровь.

— Кажется, на вчерашней тренировке Сергей Петрович ясно дал понять, что пресс-секретарь должен быть под защитой. Поскольку ты не умеешь кататься, то существует риск твоего травмирования. Боюсь, тренер не простит мне твою рабочую травму, — объяснил Литвинов и рукой указал на скамью.

Аня улыбнулась и повиновалась. Дополнительная защита ей действительно не помешает: стоило ей бросить мимолетный взгляд на ледовую площадку, как в ее глазах отражался страх. Как только Аня присела на скамью, Николай, опустившись на одно колено, попросил ее протянуть руки вперед, чтобы закрепить налокотники. Затем приступил к креплению щитков на колени. Его действия были аккуратными и точными. Он проверял по несколько раз, чтобы щитки надежно зафиксировались на коленях и локтях и не сковывали движения. Литвинов не смотрел на Костенко, расценив то, что он делал, как обыденность, но ощущал, что ее изучающий взгляд устремлен на него.

Когда с наколенниками и налокотниками было покончено, Коля взял Аню за руку, которая была облачена в черную перчатку, и помог ей выбраться на лед. Николай легко шагнул на искусственное покрытие в отличие от Костенко, которая сразу же потеряла равновесие и сильнее сжала его правую ладонь, а второй рукой уперлась ему в грудь. Ее взор вдруг стал растерянным и немного испуганным, что для Литвинова было вполне ожидаемо: любой новичок при выходе на лед ощущает страх и неуверенность. Николай погладил ее пальцы, чтобы успокоить ее и показать, что поддержка на льду ей будет обеспечена. А затем, отъехав на некоторое расстояние от входа, принялся показывать, как необходимо скользить на коньках. Он сознавал, что задача будет не из легких, однако не он приглашал себя на каток.

О предстоящей беседе о взаимоотношениях в команде Коля и не думал. Не важны стали вопросы, которые могли быть заданы. Литвинов больше переживал, как бы Аня не повредила себе что-нибудь. Чувство волнения возникло из-за того, что он ощущал огромную ответственность перед собой и перед главным тренером. Сергей Петрович ведь ясно дал понять, что обижать пресс-секретаря не позволено.

Когда Литвинов показал несколько движений, он вернулся за Костенко и, взяв обе ее ладони в свои руки, дал задний ход и позволил ей медленно катиться за ним, чуть задействуя ноги. Первые скольжения выходили корявыми и неуверенными. Пару раз Аня даже чуть не потеряла равновесие из-за того, что какие-то парни на скорости пронеслись мимо нее, однако крепкие руки Николая не дали ей упасть.

— Не думала, что кататься на коньках — та еще задачка со звездочкой, — пошутила Костенко после того, как они проехали половину круга. — А вы ведь еще делаете это на скорости и так, что снежные искры разлетаются!

— Я мыслил точно также, когда в первый раз встал на коньки. Но не переживай: если ты будешь звать всех хоккеистов на каток, то научишься делать и искры.

Еле скользя по катку, Аня посмотрела на Колю. Последняя фраза была расценена ею как сарказм, но лицо Литвинова не исказилось в веселой эмоции. И она не знала, как ей реагировать: подтруниванием на подтрунивание или же вполне серьезно. На миг Костенко показалось, что, хоть они и были на ледовой площадке, Литвинов ощущал себя как-то скованно и слишком серьезно. Либо пытался таким казаться. Как бы там ни было, Аня ответила с улыбкой: