В течение следующих нескольких лет автопроизводители и производители бытовой техники достигли поставленных нами целей по повышению эффективности без особого шума и с опережением графика, подтверждая утверждение Стива о том, что при правильном подходе амбициозные стандарты регулирования действительно стимулируют бизнес к инновациям. Если потребители замечали, что энергоэффективные модели автомобилей или бытовой техники иногда были дороже, они не жаловались; скорее всего, они компенсировали разницу в меньших счетах за электричество или топливо, и цены обычно возвращались на прежний уровень, когда новые технологии становились нормой.
К нашему удивлению, даже Макконнелл и Бонер не стали особенно переживать по поводу наших энергетических норм — возможно, потому что они не считали этот вопрос выигрышным для себя и не хотели отвлекать внимание от своих усилий по поражению Obamacare. Не все республиканцы проявляли такую сдержанность. Однажды Пит Раус зашел в Овал, чтобы показать мне медиа-клипы с различными высказываниями конгрессвумен Мишель Бахманн из Миннесоты, основателя фракции чаепития в Палате представителей и возможного кандидата в президенты от республиканцев. Бахманн осуждала новомодные энергосберегающие лампочки как неамериканское вторжение "Большого брата" и угрозу общественному здоровью; они также сигнализировали о том, что, по ее словам, является более масштабным заговором демократов с целью навязать радикальную программу "устойчивого развития", в которой все граждане США в конечном итоге будут вынуждены "переехать в городское ядро, жить в многоквартирных домах [и] добираться до своих государственных рабочих мест на метро".
"Похоже, наш секрет раскрыт, господин президент", — сказал Пит.
Я серьезно кивнул. "Лучше спрячьте контейнеры для мусора".
Пока энергосберегающие автомобили и посудомоечные машины были шагом вперед, окончательный путь к долгосрочным изменениям, как мы знали, лежал в проведении через Конгресс всеобъемлющего климатического законодательства. Такой законопроект мог бы охватить все отрасли экономики, которые способствуют выбросам парниковых газов, а не только автомобили и бытовую технику. Кроме того, новостные сюжеты и общественный диалог, вызванные законодательным процессом, помогут донести до общественности опасность повышения глобальной температуры, и — если все пройдет успешно — Конгресс почувствует свою ответственность за конечный продукт. Возможно, самое важное, что федеральное законодательство будет иметь реальную силу, в отличие от нормативных актов, которые могут быть отменены в одностороннем порядке будущей республиканской администрацией.
Конечно, принятие закона зависело от нашей способности преодолеть сенатский филибастер. И в отличие от ситуации с Законом о восстановлении, где, когда дело дошло до драки, мы смогли собрать все необходимые голоса демократов, Гарри Рид предупредил меня, что мы наверняка потеряем как минимум пару депутатов Сената из нефте- и угледобывающих штатов, которым предстоят трудные перевыборы. Чтобы получить шестьдесят голосов, нам нужно будет убедить хотя бы двух или трех республиканцев поддержать законопроект, против которого решительно выступает большинство их избирателей и который Митч Макконнелл поклялся провалить.
Изначально, по крайней мере, мы думали, что наша лучшая ставка — это парень, которого я обошел бы в президентской гонке.
Джон Маккейн преуменьшал свою поддержку законодательства об изменении климата во время своей предвыборной кампании, особенно после того, как он выбрал себе в напарники кандидата, чья энергетическая политика — "Бури, детка, бури!" — оказалась фаворитом республиканской толпы. Но, к его чести, Маккейн никогда полностью не отказывался от позиции, которую он изложил ранее в своей карьере в Сенате, и в (очень) коротком ореоле хорошего настроения сразу после выборов мы с ним обсуждали совместную работу над принятием законопроекта о климате. По слухам, примерно в то время, когда я был приведен к присяге, Маккейн объединил усилия со своим лучшим приятелем в Сенате Джо Либерманом, чтобы составить двухпартийную альтернативу более либеральному законодательству, предложенному Барбарой Боксер, демократом из Калифорнии, которая возглавляла Комитет по окружающей среде и общественным работам.
К сожалению, в кругах GOP марка двухпартийного компромисса Маккейна вышла из моды. Правые презирали его больше, чем когда-либо, обвиняя его в отсутствии консервативных убеждений в поражениях республиканцев в Палате представителей и Сенате. В конце января 2009 года бывший конгрессмен и радиоведущий правого толка Джей Ди Хейворт заявил о возможности баллотироваться против Маккейна на праймериз в Аризоне в следующем году — первый серьезный вызов, с которым столкнулся Маккейн с тех пор, как стал членом Сената двадцать два года назад. Я представляю, как от унизительности ситуации у Маккейна закипела кровь, но политика в нем требовала, чтобы он быстро укрепил свой правый фланг, и объединение усилий со мной в работе над крупным экологическим законодательством, конечно, не могло этого сделать. Вскоре через офис Либермана мы получили сообщение, что Маккейн исключен из законопроекта.
В то же время ни один республиканец в Палате представителей даже не рассматривал возможность коспонсирования климатического законодательства. В результате два старших демократа в соответствующем комитете, Генри Ваксман из Калифорнии и Эд Марки из Массачусетса, получили возможность самостоятельно разработать законопроект и принять его исключительно голосами демократов. В краткосрочной перспективе это облегчило нам жизнь: Ваксман и Марки в целом совпадали с нами по вопросам политики, их сотрудники знали, что они делают, и приветствовали наши предложения. Но это также означало, что эти два конгрессмена не испытывали особой необходимости учитывать менее либеральные взгляды, чем те, которые существовали в их собственной фракции, что повышало вероятность того, что подготовленный ими законопроект может оказаться похожим на список пожеланий группы защитников окружающей среды и отправить ряд сидящих в стороне сенатских демократов в состояние остановки сердца.
Надеясь предотвратить тупик между Палатой представителей и Сенатом, Рам поручил Филу Шилиро незавидную задачу — убедить Ваксмана начать диалог с вероятными авторами законопроекта в Сенате, включая Либермана, чтобы мы могли ускорить процесс сокращения разногласий между двумя сторонами. Через неделю или около того я вызвал Фила в Овальный кабинет и спросил, как прошел разговор с Ваксманом. Фил опустился на диван, взял яблоко из миски, которую я держал на журнальном столике, и пожал плечами.
"Не очень", — сказал он, его голос прозвучал где-то между усмешкой и вздохом. До того, как присоединиться к моей команде, Фил много лет работал в офисе Ваксмана, в последнее время в качестве руководителя аппарата, поэтому они хорошо знали друг друга. По его словам, Ваксман сделал ему замечание, направив на него разочарование, которое демократы Палаты представителей уже испытывали по отношению к демократам Сената (и к нам) за то, что они считали целым списком предыдущих грехов: сокращение масштабов Закона о восстановлении, неспособность даже вынести на голосование различные законопроекты Палаты представителей, боясь поставить умеренных или консервативных сенаторов в затруднительное положение, и вообще быть бесхребетными инструментами.
Он сказал, что Сенат — это "место, где хорошие идеи умирают", — сказал Фил.
"Тут с ним не поспоришь", — сказал я.
"Нам просто придется разобраться во всем этом в конференц-комитете, после того как каждая палата примет свой законопроект", — сказал Фил, изо всех сил стараясь изобразить оптимистичный тон.
В нашей попытке удержать законопроекты Палаты представителей и Сената хотя бы на расстоянии крика друг от друга, у нас была одна вещь, работающая в нашу пользу: Либерман и Боксер, а также демократы Палаты представителей и большинство экологических групп приняли систему "cap-and-trade", подобную той, которую я одобрил во время кампании, как предпочтительный механизм для достижения значительного сокращения выбросов парниковых газов. Вот как это работает: Федеральное правительство устанавливает предельный объем выбросов парниковых газов для компаний, а каждая компания сама решает, как достичь поставленных целей. Компании, превышающие лимит, будут платить штраф. Компании, не превысившие лимит, могли продавать свои неиспользованные "кредиты" на загрязнение окружающей среды менее эффективным предприятиям. Устанавливая цену на загрязнение и создавая рынок для экологически чистого поведения, подход "ограничение и торговля" дает корпорациям стимул разрабатывать и внедрять новейшие "зеленые" технологии; при каждом технологическом прогрессе правительство может еще больше снизить ограничения, поощряя устойчивый и благотворный цикл инноваций.
