Такие люди, как Маллен, Петреус, Маккристал и Гейтс — все они были проверенными лидерами с исключительной сосредоточенностью на решении чрезвычайно сложных задач — просто заполнили вакуум. Америке повезло, что эти люди оказались на тех должностях, которые они занимали, и когда дело дошло до поздних фаз войны в Ираке, они в основном приняли правильные решения. Но, как я сказал Петреусу во время нашей первой встречи в Ираке, прямо перед моим избранием, президент должен мыслить широко, а не узко, и взвешивать затраты и выгоды военных действий в сравнении со всем остальным, что необходимо для того, чтобы сделать страну сильной.
Как и любые конкретные разногласия по стратегии или тактике, такие фундаментальные вопросы — гражданский контроль над разработкой политики, соответствующие роли президента и его военных советников в нашей конституционной системе, и соображения, которые каждый из них учитывает при принятии решения о войне — стали подтекстом афганских дебатов. И именно в этих вопросах различия между мной и Гейтсом стали более очевидными. Как один из самых ловких операторов Вашингтона, Гейтс не хуже других понимал давление конгресса, общественное мнение и бюджетные ограничения. Но для него это были препятствия, которые нужно было обходить, а не законные факторы, которые должны были определять наши решения. На протяжении всех дебатов по Афганистану он быстро приписывал любые возражения Рама или Байдена — о сложности собрать голоса в Конгрессе за дополнительные расходы в размере 30–40 миллиардов долларов в год, которые может потребовать план Маккристала, или об усталости, которую может почувствовать нация после почти десятилетней войны — просто "политике".
В разговорах с другими людьми, но никогда напрямую со мной, Гейтс иногда ставил под сомнение мою приверженность войне и стратегии, которую я принял еще в марте, несомненно, приписывая это "политике". Ему было трудно понять, что то, что он отвергал как политику, было демократией, как она должна была работать — что наша миссия должна определяться не только необходимостью победить врага, но и необходимостью убедиться, что страна не будет обескровлена в процессе; что вопросы о расходовании сотен миллиардов на ракеты и передовые оперативные базы, а не на школы и здравоохранение для детей, были не побочными для национальной безопасности, а центральными для нее; что чувство долга, которое он так остро ощущал по отношению к уже развернутым войскам, его искреннее, достойное восхищения желание дать им все шансы на успех, может сравниться со страстью и патриотизмом тех, кто заинтересован в ограничении числа молодых американцев, подвергающихся опасности.
Мjжет быть, это не Гейтс должен был думать об этих вещах, но это была моя работа. И вот, с середины сентября до середины ноября я руководил серией из девяти двух-трехчасовых совещаний в Sit Room для оценки плана Маккристала. Длительность обсуждений стала сенсацией в Вашингтоне, и хотя мой разговор с Гейтсом и Малленом положил конец редакционным высказываниям высшего генералитета, утечки, анонимные цитаты и спекуляции продолжали регулярно появляться в прессе. Я делал все возможное, чтобы отгородиться от этого шума, мне помогало знание того, что многие из моих самых громких критиков были теми же комментаторами и так называемыми экспертами, которые активно продвигали или были охвачены поспешным вторжением в Ирак.
Действительно, одним из главных аргументов в пользу принятия плана Маккристала было его сходство со стратегией COIN, которую Петреус использовал во время резкого увеличения численности американских войск в Ираке. В целом, упор Петреуса на подготовку местных сил, улучшение местного управления и защиту местного населения, а не на захват территории и увеличение числа трупов боевиков, имеет смысл. Но Афганистан в 2009 году — это не Ирак в 2006 году. Эти две страны представляли собой разные обстоятельства, требующие разных решений. С каждым заседанием Sit Room становилось все яснее, что экспансивный взгляд на COIN, который Маккристал представлял себе для Афганистана, не только выходил за рамки того, что было необходимо для уничтожения Аль-Каиды, но и выходил за рамки того, что, вероятно, было достижимо в течение моего срока полномочий, если это вообще было достижимо.
Джон Бреннан еще раз подчеркнул, что в отличие от Аль-Каиды в Ираке, Талибан слишком глубоко вплетен в ткань афганского общества, чтобы его можно было искоренить, и что, несмотря на свои симпатии к Аль-Каиде, они не проявляют никаких признаков замышления атак за пределами Афганистана против США или их союзников. Наш посол в Кабуле, бывший генерал Карл Айкенберри, сомневался, что правительство Карзая можно реформировать, и опасался, что вливание большого количества войск и дальнейшая "американизация" войны снимут с Карзая всякое давление, чтобы он взял себя в руки. Длительный график Маккристала по вводу и выводу войск выглядел не столько как активизация в иракском стиле, сколько как долгосрочная оккупация, что заставило Байдена спросить, почему, учитывая, что Аль-Каида находится в Пакистане и почти полностью уничтожена ударами беспилотников, мы должны направлять сто тысяч солдат на восстановление соседней страны.
По крайней мере, на моих глазах Маккристал и другие генералы послушно отвечали на каждую из этих проблем — в одних случаях убедительно, в других — не очень. Несмотря на их терпение и хорошие манеры, им было трудно скрыть свое разочарование тем, что их профессиональные суждения оспариваются, особенно теми, кто никогда не надевал военную форму. (Глаза Маккристала сузились, когда Байден не раз начинал объяснять ему, что необходимо для успешного проведения контртеррористических операций). Напряженность в отношениях между сотрудниками Белого дома и Пентагоном усилилась: сотрудники СНБ чувствовали, что их ставят в тупик, когда речь шла о своевременном получении информации, а Гейтс тихо бесился из-за того, что, по его мнению, СНБ постоянно микроуправляет. Дурная кровь перекинулась даже на отношения внутри ведомств. Заместитель председателя Объединенного комитета начальников штабов Джеймс "Хосс" Картрайт и генерал-лейтенант Дуглас Люте — заместитель СНБ и "военный царь" в последние два года администрации Буша, которого я попросил остаться, — оба увидели, что их акции в Пентагоне упали, как только они согласились помочь Байдену разработать менее интенсивную по численности войск и более ориентированную на информационные технологии альтернативу плану Маккристала. Хиллари, между тем, считала, что обход Айкенберри официальных каналов Госдепартамента граничит с неподчинением, и хотела его заменить.
Справедливости ради следует сказать, что к третьему или четвертому раунду слайдов PowerPoint, карт поля боя и неработающих видеоканалов, а также постоянно присутствующего флуоресцентного освещения, плохого кофе и спертого воздуха, всем надоел Афганистан, надоели совещания и друг друга. Что касается меня, то я чувствовал тяжесть офиса больше, чем когда-либо с тех пор, как был приведен к присяге. Я старался не показывать этого, сохраняя нейтральное выражение лица, когда задавал вопросы, делал заметки и иногда рисовал на полях блокнота, который сотрудники разложили передо мной (в основном абстрактные узоры, иногда лица людей или пляжные сцены — чайка, летящая над пальмой и океанскими волнами). Но время от времени во мне вспыхивало разочарование, особенно когда я слышал, как кто-то в ответ на сложный вопрос снова ссылался на то, что нам нужно послать больше войск, чтобы продемонстрировать "решимость".
Что именно это значит? спрашиваю я, иногда слишком резко. Что мы продолжаем удваивать плохие решения, которые мы уже приняли? Неужели кто-то думает, что, если мы будем крутить колеса в Афганистане еще десять лет, это произведет впечатление на наших союзников и вселит страх в наших врагов? Это напомнило мне, говорил я позже Денису, детский стишок о старушке, которая проглотила паука, чтобы поймать муху.
