Как оказалось, наша оппозиция дала нам именно то, что нам было нужно. За несколько месяцев до этого республиканская фракция Палаты представителей пригласила меня принять участие в сессии вопросов и ответов на их ежегодном выездном заседании, запланированном на 29 января. Предвидя, что тема здравоохранения может быть поднята, мы в последнюю минуту предложили открыть это мероприятие для прессы. То ли потому, что ему не хотелось иметь дело с неприятностями, связанными с отстраненными репортерами, то ли потому, что он чувствовал себя ободренным победой Скотта Брауна, Джон Бонер согласился.
Он не должен был. В непримечательном конференц-зале отеля в Балтиморе, под председательством председателя фракции Майка Пенса и под прицелом кабельных сетей, я стоял на сцене в течение часа и двадцати двух минут, отвечая на вопросы членов Палаты представителей от республиканцев, в основном, о здравоохранении. Для всех, кто смотрел, эта сессия подтвердила то, что уже знали те из нас, кто работал над этим вопросом: подавляющее большинство из них имели слабое представление о том, что на самом деле было в законопроекте, против которого они так яростно выступали, не были полностью уверены в деталях предложенных ими альтернатив (в той степени, в которой они их имели) и не были готовы обсуждать эту тему за пределами герметичного пузыря консервативных СМИ.
Вернувшись в Белый дом, я предложил использовать наше преимущество, пригласив Four Tops и двухпартийную группу ключевых лидеров Конгресса в Блэр-Хаус на встречу по здравоохранению, которая длилась целый день. Мы снова организовали прямую трансляцию, на этот раз через C-SPAN, и снова формат позволил республиканцам высказывать любые соображения и задавать любые вопросы. Будучи однажды застигнутыми врасплох, на этот раз они пришли с готовым сценарием. Кнут ГОП Эрик Кантор принес копию законопроекта Палаты представителей, все 2 700 страниц, и положил ее на стол перед собой как символ неконтролируемого поглощения здравоохранения правительством. Бонер настаивал на том, что наше предложение было "опасным экспериментом" и что мы должны начать все сначала. Джон Маккейн пустился в пространную тираду о закулисных сделках, заставив меня в какой-то момент напомнить ему, что кампания закончилась. Но когда дело дошло до реальной политики — когда я спросил лидеров GOP, что именно они предлагают для снижения медицинских расходов, защиты людей с предсуществующими заболеваниями и охвата тридцати миллионов американцев, которые иначе не могли бы получить страховку — их ответы были такими же скудными, как и ответы Чака Грассли во время его визита в Овальный кабинет за несколько месяцев до этого.
Я уверен, что на той неделе больше людей смотрели боулинг, чем видели хотя бы пять минут этих бесед по телевизору, и на протяжении обоих заседаний было ясно, что ничто из сказанного мной не окажет ни малейшего влияния на поведение республиканцев (кроме мотивации запретить телекамерам мои будущие выступления перед их собраниями). Важно было то, как эти два мероприятия оживили демократов Палаты представителей, напомнив им, что мы находимся на правильной стороне вопроса здравоохранения, и что вместо того, чтобы сосредоточиться на недостатках сенатского законопроекта, они могут отнестись с пониманием к тому, как этот законопроект обещает помочь миллионам людей.
К началу марта мы подтвердили, что правила Сената позволят нам очистить некоторые части сенатского законопроекта путем примирения. Мы расширили субсидии, чтобы помочь большему числу людей. Мы сократили налог на кадиллак, чтобы умиротворить профсоюзы, и избавились от двойного позора — "отката Корнхускеру" и "покупки Луизианы". Команда Валери по привлечению общественности проделала огромную работу, обеспечив поддержку таких групп, как Американская академия семейных врачей, Американская медицинская ассоциация, Американская ассоциация медсестер и Американская ассоциация сердца, в то время как низовая сеть групп защиты и волонтеров работала сверхурочно, чтобы просвещать общественность и поддерживать давление на Конгресс. Anthem, одна из крупнейших страховых компаний Америки, объявила о 39-процентном повышении тарифов, удобно напомнив людям о том, что им не нравится в существующей системе. А когда Конференция католических епископов США объявила, что не может поддержать законопроект (будучи убежденной, что формулировка законопроекта, запрещающая использование федеральных субсидий на аборты, недостаточно ясна), появился маловероятный союзник в лице сестры Кэрол Кихан, мягко говорящей, вечно жизнерадостной монахини, возглавляющей католические больницы страны. Шестидесятишестилетняя дочь милосердия не только пошла наперекор епископам, настаивая на том, что принятие законопроекта жизненно важно для выполнения миссии ее организации по уходу за больными; она вдохновила руководителей женских католических орденов и организаций, представляющих более пятидесяти тысяч американских монахинь, подписать открытое письмо в поддержку законопроекта.
"Я люблю монахинь", — сказала я Филу и Нэнси-Энн.
Несмотря на всю эту работу, при подсчете голосов нам все равно не хватало десяти голосов для принятия закона. Общественное мнение оставалось резко разделенным. В прессе закончились свежие статьи. Не было больше драматических жестов или изменений в политике, которые могли бы облегчить политическую ситуацию. Успех или неудача теперь полностью зависели от выбора тридцати или около того демократов Палаты представителей, которые представляли колеблющиеся округа, и всем им говорили, что голосование в поддержку ACA может стоить им места.
Я проводил большую часть каждого дня, беседуя один на один с этими членами, иногда в Овальном кабинете, чаще по телефону. Некоторые заботились только о политике, внимательно следя за опросами в своем округе, письмами и телефонными звонками от избирателей. Я пытался дать им свою честную оценку: поддержка законопроекта о реформе здравоохранения возрастет после его принятия, но, возможно, только после промежуточных выборов; голосование "против" скорее оттолкнет демократов, чем привлечет республиканцев и независимых; и что, что бы они ни делали, их судьба через шесть месяцев, скорее всего, будет зависеть от состояния экономики и моего собственного политического положения.
Несколько человек искали поддержки Белого дома по какому-то несвязанному проекту или законопроекту, над которым они работали. Я отправлял их к Раму или Питу Раусу, чтобы узнать, что мы можем сделать.
Но большинство бесед не были транзакционными. Окольными путями представители искали ясности — кто они такие и чего требует их совесть. Иногда я просто слушал, пока они перечисляли все "за" и "против". Часто мы сравнивали заметки о том, что вдохновило нас заняться политикой, говорили о нервном возбуждении перед первой гонкой и обо всем, чего мы надеялись достичь, о жертвах, на которые мы и наши семьи пошли, чтобы добиться своего, и о людях, которые помогали нам на этом пути.
Вот оно, сказал бы я им наконец. Смысл всего этого. У нас есть редкий шанс, который выпадает очень немногим, изменить историю в лучшую сторону.
И поразительно то, что чаще всего этого было достаточно. Политики-ветераны решали выступить, несмотря на активную оппозицию в своих консервативных округах — такие люди, как Барон Хилл из южной Индианы, Эрл Померой из Северной Дакоты и Барт Ступак, набожный католик из Верхнего полуострова Мичигана, который работал со мной над тем, чтобы довести формулировку о финансировании абортов до того уровня, когда он сможет проголосовать за нее. Также как и политические неофиты, такие как Бетси Марки из Колорадо, Джон Бокьери из Огайо и Патрик Мерфи из Пенсильвании, оба молодые ветераны войны в Ираке, все они рассматривались как восходящие звезды в партии. На самом деле, часто именно те, кому было больше всего нечего терять, нуждались в наименьшей убедительности. Том Перриелло, тридцатипятилетний адвокат по правам человека, ставший конгрессменом, который вырвал победу в мажоритарном республиканском округе, охватывающем большую часть Вирджинии, говорил за многих из них, когда объяснял свое решение голосовать за законопроект.
