Открытие нефтяных месторождений Саудовской Аравии и несметные богатства, которые были получены благодаря этому, еще больше расширили это влияние. Но это также обнажило противоречия, связанные с попытками сохранить такие ультраконсервативные практики в условиях быстро модернизирующегося мира. Абдулазиз нуждался в западных технологиях, ноу-хау и каналах сбыта, чтобы в полной мере использовать вновь обретенные сокровища королевства, и заключил союз с Соединенными Штатами, чтобы получить современное оружие и обезопасить саудовские нефтяные месторождения от соперничающих государств. Члены расширенной королевской семьи привлекли западные фирмы для инвестирования своих огромных активов и отправили своих детей в Кембридж и Гарвард для изучения современных методов ведения бизнеса. Молодые принцы открыли для себя привлекательность французских вилл, лондонских ночных клубов и игровых залов в Вегасе.
Иногда я задавался вопросом, был ли момент, когда саудовская монархия могла бы пересмотреть свои религиозные обязательства, признать, что ваххабистский фундаментализм, как и все формы религиозного абсолютизма, несовместим с современностью, и использовать свое богатство и власть, чтобы направить ислам в более мягкое, более терпимое русло. Скорее всего, нет. Старые устои были слишком глубоко укоренившимися, и по мере роста напряженности в отношениях с фундаменталистами в конце 1970-х годов, короли, возможно, пришли к правильному выводу, что религиозная реформа неизбежно приведет к неудобным политическим и экономическим реформам.
Вместо этого, чтобы избежать революции, которая привела к созданию исламской республики в соседнем Иране, саудовская монархия заключила сделку со своими самыми жесткими клерикалами. В обмен на узаконивание абсолютного контроля Дома Сауда над экономикой и правительством страны (и за готовность смотреть сквозь пальцы, когда члены королевской семьи допускали определенные проступки), клерикалы и религиозная полиция получили полномочия регулировать повседневное социальное взаимодействие, определять, чему учат в школах, и применять наказания к нарушителям религиозных постановлений — от публичной порки до отрубания рук и реального распятия. Что еще более важно, королевская семья направила миллиарды долларов этим же священнослужителям на строительство мечетей и медресе по всему суннитскому миру. В результате, от Пакистана до Египта, от Мали до Индонезии, фундаментализм усилился, терпимость к различным исламским практикам ослабла, стремление к навязыванию исламского правления стало громче, а призывы к очищению исламских территорий от западного влияния — если потребуется, с помощью насилия — стали более частыми. Саудовская монархия может быть довольна тем, что предотвратила революцию в иранском стиле, как внутри своих границ, так и среди своих партнеров в Персидском заливе (хотя поддержание такого порядка все еще требует репрессивной службы внутренней безопасности и широкой цензуры в СМИ). Но это было достигнуто ценой ускорения транснационального фундаменталистского движения, которое презирало западное влияние, с подозрением относилось к связям Саудовской Аравии с США и служило чашкой Петри для радикализации многих молодых мусульман: таких, как Усама бен Ладен, сын видного саудовского бизнесмена, близкого к королевской семье, и пятнадцать саудовских граждан, которые вместе с четырьмя другими спланировали и осуществили теракты 11 сентября.
Оказалось, что "ранчо" — это не совсем точное название. С огромной территорией и многочисленными виллами, оснащенными позолоченной сантехникой, хрустальными люстрами и роскошной мебелью, комплекс короля Абдаллы больше походил на отель Four Seasons, расположенный посреди пустыни. Сам король — восьмидесятилетний человек с черными усами и бородой (мужское тщеславие, похоже, является общей чертой мировых лидеров) — тепло поприветствовал меня у входа в главную резиденцию. С ним был посол Саудовской Аравии в США Адель аль-Джубейр, чисто выбритый дипломат с американским образованием, чей безупречный английский, вкрадчивые манеры, PR-смекалка и глубокие связи в Вашингтоне сделали его идеальным человеком для попыток королевства контролировать ущерб после 11 сентября.
В тот день король был в приподнятом настроении, и в присутствии аль-Джубейра, выступавшего в качестве переводчика, он с любовью вспоминал встречу своего отца и Рузвельта в 1945 году на борту американского корабля "Куинси", подчеркнул, что придает большое значение американо-саудовскому союзу, и рассказал об удовлетворении, которое он испытал, увидев меня избранным президентом. Он одобрил идею моей предстоящей речи в Каире, настаивая на том, что ислам — это религия мира, и отметив работу, которую он лично проделал для укрепления межконфессиональных диалогов. Он также заверил меня, что Королевство будет координировать свои действия с моими экономическими советниками, чтобы цены на нефть не препятствовали посткризисному восстановлению.
Но когда речь зашла о двух моих конкретных просьбах — чтобы королевство и другие члены Лиги арабских государств рассмотрели возможность жеста в адрес Израиля, который мог бы помочь начать мирные переговоры с палестинцами, и чтобы наши команды обсудили возможность перевода некоторых заключенных Гитмо в саудовские реабилитационные центры — король не проявил решимости, явно опасаясь возможных разногласий.
Во время полуденного банкета, который король устроил для нашей делегации, беседа разрядилась. Это было пышное мероприятие, словно что-то из сказки, пятидесятифутовый стол, заваленный целыми жареными ягнятами, грудами риса с шафраном и всевозможными традиционными и западными деликатесами. Из шестидесяти или около того человек, принимавших пищу, мой директор по планированию Алисса Мастромонако и старший советник Валери Джарретт были двумя из трех присутствующих женщин. Алисса выглядела достаточно веселой, когда болтала с саудовскими чиновниками за столом, хотя, похоже, ей было трудно удержать платок, который она носила, от падения в тарелку с супом. Король спросил о моей семье, и я рассказал, как Мишель и девочки приспосабливаются к жизни в Белом доме. Он рассказал, что у него самого двенадцать жен — по сообщениям новостей, их число ближе к тридцати — и сорок детей, а также еще десятки внуков и правнуков.
"Надеюсь, вы не против моего вопроса, ваше величество, — сказал я, — но как вы успеваете содержать двенадцать жен?"
"Очень плохо", — сказал он, устало покачав головой. "Один из них всегда завидует другому. Это сложнее, чем ближневосточная политика".
Позже Бен и Денис зашли на виллу, где я остановился, чтобы обсудить окончательную редакцию каирской речи. Прежде чем приступить к работе, мы заметили на каминной полке большой дорожный чемодан. Я отстегнул защелки и поднял крышку. С одной стороны была большая сцена пустыни на мраморном основании с миниатюрными золотыми фигурками, а также стеклянные часы, работающие от изменения температуры. С другой стороны, в бархатном футляре, лежало ожерелье длиной в половину велосипедной цепи, инкрустированное рубинами и бриллиантами на сотни тысяч долларов, а также кольцо и серьги. Я посмотрела на Бена и Дениса.
"Кое-что для хозяйки", — сказал Денис. Он пояснил, что другие члены делегации обнаружили в своих номерах кейсы с дорогими часами, ожидавшими их. "Видимо, саудовцам никто не сказал о нашем запрете на подарки".
Поднимая тяжелые драгоценности, я подумал, сколько раз подобные подарки незаметно оставляли другим лидерам во время официальных визитов в королевство — лидерам, в странах которых не было правил, запрещающих принимать подарки, или, по крайней мере, они не соблюдались. Я снова подумал о сомалийских пиратах, которых я приказал убить, всех мусульман, и о множестве таких же молодых людей, как они, живущих по соседству в Йемене и Ираке, в Египте, Иордании, Афганистане и Пакистане, чьи доходы за всю жизнь, вероятно, никогда не сравнятся со стоимостью этого ожерелья в моих руках. Радикализируйте всего 1 процент этих молодых людей, и вы получите полумиллионную армию, готовую умереть за вечную славу или, может быть, просто попробовать что-то лучшее.
