— Мы не умеем собирать их и отправлять на перерождение, — удручённо заметил Гезар, расстроенно разводя руками. — Этим всегда занимались смески, но их не видели уже много лет.

— Уверен, что они ушли в дикие земли и ждут, когда мы очнёмся и сбросим устои, навязанные белыми, — с излишним запалом заверил командующих Кассиэль. — Стоит нам навести порядок и перестать подпитывать чудовищную машину энергией, серые выйдут из тени и вернутся в храмы.

— Хотел бы я так легко поверить тебе, взмахнуть волшебной палочкой и перевернуть Небарию с ног на голову, но решения, принятые здесь и сегодня, способны залить наш мир кровью, — невесело качнул головой Гезария. — Да, мы лучше управляемся с мечами, сильнее и выносливее, но на стороне белых количественное превосходство, научные открытия и современное оружие.

— Предлагаешь сидеть на жопе ровно, продолжая выполнять преступные приказы Совета? — поднялся Кас, с противным скрипом отодвигая стул. — Покаемся, договоримся с белыми, отдадим им мою женщину и сына, а завтра всем скопом побежим на Землю штамповать новые проводники? Нам же теперь известно, что никакой избранности нет ни среди небарийцев, ни среди человечек.

— Остынь, Кас, — вытянул вперёд ладонь Хорун, останавливая успокаивающим жестом гневный взрыв Кассиэля. — Никто не собирается отдавать Совету твою семью и козырять своей избранность. Мы должны всё как следует просчитать, оценить риски и подобрать менее кровавые методы переворота.

— Переворот не может быть менее кровавым, — с укором произнёс Кас, отходя от стола и делая круг по залу. Он глубоко дышал, заставляя себя утихомирить внутренний взрыв, и ругал за несдержанность. Таких эмоций уравновешенные небарийцы себе не позволяли. — Почитай историю других миров. Это мы добровольно легли под белых, пригнувшись под тяжестью лжи. Иномиряне всегда противостояли переворотам с оружием. Не всегда удачно, но трусливо не отсиживались.

Из Кассиэля пёрло фонтаном возмущение, и он многое ещё хотел сказать, но его прервал стук в дверь, а следом в щель пролезла голова юнца с извиняюще сведёнными бровями домиком.

— Рамиэль отказывается принимать настойку, требуя разговора с вами, — виновато поклонился рекрут, открывая створку шире. — Он говорит, что это архиважно и не терпит промедления.

— Что ж, несите, — махнул рукой Гезария, прикрывая от моральной усталости глаза.

— Уже, — полностью открыл пацан двери, и два легионера внесли ослабевшего Рамиэля.

Неизвестно, на чём до сих пор держался Рам. Вглядываясь в осунувшееся лицо с посиневшими губами, казалось, что крови в нём почти не осталось, как и жизненных сил.

— Здесь семь машин переноса, — хрипя, тихо начал вводить в курс дела чёрных Рам. Он должен был успеть указать направление и отметить на карте точки сброса, пока ещё мог говорить. — Одна основная, расположенная в пещерах под зданием правления, и шесть вспомогательных, стоящих на углах пентаграммы. Разрушив их, мы лишимся возможности проходить грань и влиять на сторонние миры. Частично проникнуть туда смогут только хранители, собирающие души. Только это спасёт нас и вылечит Неба...

Не договорив, Рамиэль отключился, повиснув в крепких руках легионеров безжизненной тряпкой, а за стенами гарнизона раздался протяжный звук рога, извещающий о начале нападение.

— Похоже, Совет отказался дать нам время на обдумывание и сам решил пустить реки крови, — вскочил Хорун, утягивая перевязь с клинками. — Поднимаем легионы.

Инга стояла на берегу, утопая по щиколотку в искрящихся кристаллах влажного песка. Её длинное платье парусом раздувалось от тёплых порывов ветра, опадало, трепыхалось, цепляясь за ноги, и снова взмывало вверх, удерживаемое длинным поясом.

Прижав к себе спокойно спящего сына, она с обречённостью вглядывалась в горизонт. Кажется, после пережитого на площади, Машкову ничего не должно было впечатлить, но белая туча, скрывшая собой розоватое солнце, затянувшая сиреневый небосвод, бросившая на изумрудную гладь воды безразмерную тень, ужасала своими масштабами.

Особенно грандиозность шевелящегося облака подчёркивал чёрный клин, устремившийся к нему с утёса, нависшего острыми зубьями над безмятежным морем, ещё не впитавшим в себя кровь и не поглотившим множество жизней.

Инге не было дела до всей небарийской массы, по вине которой она оказалась здесь, но от тёмных крыльев зависела их дальнейшая безопасность, и среди удаляющихся легионеров летел Кассиэль. Её муж, отец её ребёнка, её мужчина, уничтоживший и воскресивший вновь.

Сердце наливалось болью, надрывалось в груди, лихорадочно отбивая тревожный ритм по рёбрам. Невозможно… Невозможно было победить такую армию вооружённых белых, превышающую, наверное, в сотню раз воинов легиона.

Кас рассказывал, что многие чёрные не решались оставить после себя наследника, будучи неуверенными в долгожительстве Небарии или откладывающими важное событие «как-нибудь на потом», в отличии от пернатых, спаривающихся ради потомства минимум два, а иногда и три раза за жизнь.

— Так и будешь здесь стоять? — подошла поддерживаемая Стасом Лара.

Расширенные зрачки, влажный блеск глаз, яркие пятна румянца на щеках указывали на приём волшебной микстуры, предлагаемой лекарем в лазарете. Сама Инга отказалась от неизвестной настойки, боясь расслабиться и пропустить что-нибудь важное.

— Я должна видеть всё сама, чем бы не закончилась эта бойня, — не отрываясь от горизонта, произнесла Машкова. — Как во сне, — еле слышно выдохнула, утыкаясь носом в пушистую макушку, пахнущую молоком и чем-то ещё. Скорее всего, детством, беззащитностью, ранимостью.

— Зачем, Ин? — истерично булькнула Лариса, то ли засмеявшись, то ли всхлипнув. — Им не выстоять! Неужели ты не понимаешь? Посмотри сама! Чёрные крапины, тонущие в снежной массе! Жалкое зрелище!

— Успокойся, Лар, — вдавил в себя бьющееся в агонии тело Стас, обняв его крест на крест руками. — Легионеры с детства учатся сражаться и убивать, в отличии от изнеженных белых. Они всю жизнь оттачивают своё мастерство, защищая Небарию от тёмных сущностей, проникающих через разломы из потустороннего мира.

Долгов успокаивал женщин, делая выдавливая попытку улыбнуться, только тревожность не смогла прикрыться за растянутыми губами. Стас сам слабо верил в свои слова, но на нём сейчас были две потерянные женщины, грудной ребёнок и покалеченный отец, который так и не пришёл в себя после возвращения. Держаться, несмотря ни на что, и надеяться на чудо.

— Ощущение, что Совет согнал всех. От сопливых юнцов до неповоротливых учёных, не разу не держащих оружие, — на взмахе посетовал Гезар, просчитывая сокращающееся состояние. — Глупцы. Столько напрасных жертв.

В отличии от Стаса, Гезария шёл в атаку без малейшего сомнения. Он знал, что самый слабый его боец стоит десятерых лучших белых, а судя по кутерьме и неразберихе в рядах пушистых, лучших среди них было плачевно мало.

— Сехейя готов зубами держаться за свою власть, не жалея никого, — мотанул головой Хорун, перехватывая удобнее рукоять стального друга, подаренного ещё дедом в далёком детстве. — Он рассчитывает сохранить все удобные привилегии после того, как придал показной казни собственного сына. Вот кто глупец, хоть и прожил очень долгую жизнь.

Кассиэль летел рядом, но не слышал никого вокруг. Он весь отдался предвкушению схватки, стремительно несясь вперёд. Его кровь бурлила подобно потоку горной реки, ноздри со сдерживаемой злостью втягивали солёный воздух, крылья с изощрённым удовольствием молотили прозрачную пустоту. Нутро стремилось отомстить, истребить, обеспечить вечную защиту жене и сыну.

— Вклиниться, деморализовать, разделить на части и уничтожить! — прокричал Гезар, выхватывая меч и вытягивая руку. — Пленных не брать! Пусть воды Арватики насытятся кровью!

В поддержку его команде небо сотрясло оглушающим громом и раскололо зигзагами сверкающих молний, врезающихся смертоносными стрелами в неровные ряды противника. Несколько обугленных тел камнем понеслись вниз, став первым подношением великому океану.