Он оставил своему сыну корону, к которой все относились с уважением, королевство в порядке и накопленную на случай войны казну. Людовик VIII (1223–1226 гг.) имел характер холодный и сосредоточенный, энергичный и честолюбивый. Найдя сильную поддержку в замечательной женщине, на которой он женился, он сделал бы свое царствование, без сомнения, блестящим, но умер раньше времени, после плодотворных походов в Пуату и на юг. Бланка Кастильская и Людовик Святой сохранили завоевания Филиппа-Августа и Людовика VIII. Дважды, в 1230 и в 1242 гг., Генрих III покушался отвоевать отнятые у Англии земли; но оба его похода кончились самым жалким образом.

Генрих III владел еще Гиенью, но уже не был вассалом французского короля, так как приговор 1202 г. порвал феодальную связь между Плантагенетами и Капетингами. К тому же Людовик Святой и он были женаты на двух сестрах. Побуждаемый к миру семейными симпатиями, своими христианскими чувствами и в особенности своим отвращением ко всему тому, что неясно и связано с крючкотворством, Людовик Святой предложил своему свояку компромисс и признание совершившихся фактов. Генрих III, ставший очень непопулярным в Англии, кончил тем, что уступил перед самым восстанием, — еще гораздо более серьезным, чем восстание 1215 г. Партия баронов желала ликвидации конфликта е королем Франции. Мир, заключенный 28 мая 1258 г., был опубликован в Париже 4 декабря 1259 г. Генрих III отказался от Нормандии, Мэна, Анжу, Турени и Пуату и, снова стал вассалом короля Франции за те лены, которые у него оставались[600].

Тем, которые порицали этот мир, Людовик IX отвечал: «Он не был моим человеком, а теперь входит в мой оммаж»[601]. Как и современные ему папы, он видел в оммаже гарантию политического и морального порядка. Первая Столетняя война (от 1152 по 1259 г.) закончилась, таким образом, актом веры в добродетели феодальной системы. Но она породила другую, гораздо более непрерывную и гибельную: парижский трактат не был, в самом деле, таким ясным и окончательным договором, какой был бы желателен королю Франции. Положение Аквитании было так запутано, что составители договора должны были прибегать к умолчаниям, отсрочкам, оговоркам, которые сейчас же после смерти Людовика Святого стали вызывать беспрестанные конфликты. Людовик IX действовал из любви к миру и порядку; ню память о нем не могла заставить в будущем людей французского короля, парижский парламент и местных чиновников отказаться от прав сюзерена, даже от злоупотребления ими, а также могущественного короля Англии — быть уступчивым вассалом. В феодальном принципе Людовик Святой думал найти средство упрочить христианский мир; а Филипп-Август искал в нем лишь способ разжать тиски, в которых задыхалась капетингская монархия, и оправдание для Своих завоеваний; но именно он, а не Людовик Святой, создал ту традицию, которой неизменно следовали государственные люди дореволюционного старого порядка.

Отнятие у Иоанна Безземельного его наследственных владений отмечает в высшей степени важную дату в истории французской монархии, средства которой и престиж сразу удвоились. В особенности завоевание Нормандии было значительным событием: королевский домен в ней был обширен и богат, область эта была хорошо управляема, привыкла к повиновению и имела судебную и административную бюрократию, традициями которой постепенно прониклись приемы управления Капетингов. Огражденная с этих пор от английского вторжения и достаточно снабженная деньгами, королевская власть в течение семидесяти лет развивала свои органы регулярно, без резких толчков, при помощи персонала, доставляемого старым доменом, без каких бы то ни было следов, по крайней мере в центре, влияния южных юристов. Могущество Капетингов укрепляется, не выходя из своих традиционных рамок, из рамок феодализма. Это — период, имеющий свое единство и отмеченный теми основными чертами, которыми средневековая монархия отличается от монархии современной.

Традиционная простота династии проявляется без значительных перемен и в повседневной жизни Филиппа-Августа, Людовика VIII и Людовика IX[602]. Королевские акты преимущественно составляются в Париже, в этом «почтенном городе, блестящая слава которого распространяется по всему свету»[603]; отсюда можно сделать вывод, что в ту эпоху это была наиболее обычная резиденция короля. Но Филипп-Август, особенно к концу своей жизни, часто проживал в лесных центрах, где ему «было удобно охотиться, в особенности в Сен-Жермен-ан-Лей в Компьене или Мелене; он любил жить также и в Вековое и в ближней Нормандии — в Манте, Жизоре, Анэ, Паси, Пон-де-л'Арш. Людовик VIII имел пристрастие к Сен-Жермену, Людовик IX — к Венсенну. Они следовали обычаю своих предков и, даже в мирное время, часто переезжали с места на место. Они это делали по двум причинам: во-первых, право постоя, которым они пользовались, в особенности за счет церкви, позволяло им делать значительные сбережения в расходах на содержание себя и своей свиты[604]; с другой стороны, они хотят видеть все своими глазами, а также, чтобы и их видели. Людовик Святой, не без пользы для своего престижа, совершил в последние годы своей жизни ряд путешествий по Нормандии, посещал бедных, разговаривал с именитыми людьми, духовными и светскими, и был торжественно принимаем в аббатствах от Вексена до Сен-Мишельского холма[605].

Король путешествует со всем своим «Дворцом» (Hôtel) или частью его. Это древнее учреждение, но более или менее подробные сведения о нем мы имеем только начиная со времен Людовика Святого[606]. «Дворец», в самом узком смысле этого слова, в смысле челяди, состоит из шести ведомств (métiers — цехи): хлебного (Paneterie), винного (Échansonnerie), кухонного (Cuisine), плодового (Fruiterie), конюшенного (Écurie) и палатного (Chambre). Ведомство (ministerium), постоянно касающееся особы короля и одно только имеющее политическое значение, — это Палата (Chambre), в которой хранятся одежда и драгоценности: служащие при ней шамбелланы (chambellans) мало-помалу становятся важными особами. Разные учреждения «Палаты» расположены во дворце старого города (Palais de la Cité) и в Лувре. В Луврской башне помещается касса «Дворца», в которой король хранит находящуюся в его распоряжении казну из драгоценных металлов и звонкой монеты[607]. В ведении «Палаты» находятся также и архивы, которые с конца царствования Людовика Святого хранятся в особой пристройке к Сент-Шапель. Один из шамбелланов, Готье де Немур, и епископ Герен были главными архивариусами Филиппа-Августа. Они учредили то, что потом стало называться «Сокровищницей хартий» (Trésor des Chartes), в которую входят оригинальные акты и регистры. Эта «Сокровищница» состоит из хартий, которые имеют, по-видимому, наибольший интерес — финансовый и административный[608]; таким является и тот регистр, который Людовик Святой увез с собой в крестовый поход, чтобы иметь его под рукой для памяти. Мы и теперь можем перелистывать этот том, который Людовик Святой держал в своих руках.