Крестовый поход был, естественно, и для святого престола руководящей идеей. В 1189–1190 гг. папа Целестин III увидел, наконец, что император Барбаросса и короли Франции и Англии отправились в Святую Землю. Это было плодом терпеливой дипломатии. Крестовый поход потерпел неудачу. Тотчас же возник вопрос о его возобновлении. Как и прежде, папские легаты неутомимо трудились над тем, чтобы добиться примирения королей Франции и Англии, и им удалось убедить их заключить перемирие. Но они соблюдали равновесие между обоими противниками; да и ни один из обоих королей не потерпел бы, чтобы папа признал правоту его соперника. Притом же папство в продолжение двадцати лет, протекших со смерти Александра III до вступления на престол Иннокентия III, не имело силы и не пользовалось большим уважением. Курия считалась бедной, легко поддающейся подкупу, нередко непостоянной в своих замыслах.

Все изменилось в Германии и в руководстве христианским миром после смерти императора Генриха VI (сентябрь 1197 г.) и вступления на престол папы Иннокентия III (январь — февраль 1198 г.). Новый папа был итальянец знатного рода, во цвете лет и таланта, великий богослов, великий юрист, пре» успевший в науках и диалектике под руководством учителей Парижа и Болоньи. В его понтификат папство достигло апогея своего могущества[553]. Весь христианский мир был предметом его ревнивого и властного внимания, а Рим стал дипломатическим центром, в котором сплетались и расплетались нити общей политики. Каролингская идея единой власти, которой должен быть подчинен весь христианский мир, идея, превозносимая Гогенштауфенами в XII в., будет теперь отстаиваться уже не империей, а святым престолом с еще большей отчетливостью, чем во времена Григория VII, так как Иннокентий III, опираясь на знаменитый «Декрет Грациана», сочиненный в милом его сердцу болонском университете, утверждал, что «бог поручил Петру управление не только вселенской церковью, но еще и всем миром» и как раз в такое время, когда смерть Генриха VI оставила Германию в состоянии полной анархии.

Иннокентий III, несмотря на свои уверения в любви к Франции и к королевской власти Капетингов, должен был сделаться для Филиппа-Августа опасным противником; это был очень умный человек, искусный резонер, мало доступный сентиментальным соображениям, охотно прибегающий ко всяким изворотам, но сам нелегко поддающийся обману[554]. Его теория о тяжких грехах, судьей в которых должен быть только святой престол, часто и притом с самого начала приводила его в столкновение с Филиппом. Король развелся со своей второй женой Изамбурой Датской[555] и заключил ее в тюрьму, испросив предварительно разрешение на развод у собора французских епископов, который был «комедией» (в 1193 г.). Несмотря на апелляцию Изамбуры к римской курии, он женился на одной немке, Агнесе Меранской (в 1196 г.). Сейчас же по вступлении своем на престол Иннокентий III приказал Филиппу принять обратно свою законную жену и удалить от себя «самозванку». Агнееа была, без сомнения, единственным человеком, которого суровый Филипп-Август нежно любил; он отказался расстаться с ней. Иннокентий III наложил интердикт на часть Франции, «на земли, послушные королю 13 января 1200 г.[556] В епархиях Парижской, Санлисской, Суассонской, Амьенской и Аррасской интердикту подчинились, и церкви были закрыты. Филипп, вышедший из себя, прогнал епископов и каноников, которые повиновались папе. Галликанская церковь и религиозная жизнь Франции получили от этого такое потрясение, что оба противника забеспокоились и смягчились. Король согласился разойтись с Агнесой и добился снятия интердикта (сентябрь 1200 г.). Но когда Суассонский собор, руководимый двумя легатами, вызвал Филиппа и Изамбуру и пожелал разобрать дело по существу, Филипп похитил Изамбуру из-под носа у ошарашенных кардиналов и засадил ее снова в тюрьму крепче, чем когда бы то ни было (май 1201 г.). Иннокентий III на время заставил свой гнев умолкнуть и, после смерти Агнесы даже согласился узаконить детей, которых она имела от Филиппа-Августа (2 ноября 1201 г.)[557]. Эти романические события, возбудившие страсти современников, становятся еще более интересными, если их связать хронологически с общей политикой Иннокентия. Он охотно, и это вполне доказывается его письмами, предоставил бы Изамбуру самой себе за известное вознаграждение. Он сердился или шел на уступки, смотря по обстоятельствам. Две цели, к которым он упорно стремился, это были: крестовый поход, который затруднялся франко-английской войной, и торжество гвельфской партии в Германии. В глубине души ему было решительно все равно, имел ли при себе Филипп Изамбуру или Агнесу и владел ли он нормандским Вексеном или нет.

Начиная с августа 1198 г. мы видим, что он требует от Филиппа-Августа и от Ричарда Львиное Сердце, чтобы они заключили мир или, по крайней мере, перемирие на пять лет, с целью возвращения Святой Земли. Его легат, не обескураженный грубостью Ричарда Львиное Сердце, в конце концов убедил его, и лишь благодаря его усилиям было заключено в 1199 г. перемирие, как раз в тот момент, когда Филипп изнемогал в борьбе[558]. Но в конфликте между гвельфами и гибеллинами Иннокентий III вел политику, противную французским интересам. Он согласился сделаться опекуном юного сына Генриха VI, Фридриха II, но он оставлял ему только Сицилию, и, боясь увидеть восстановление могущества Гогенштауфенов, он хотел устроить так, чтобы императором был избран кто-нибудь из рода Гвельфов. Поэтому он высказался за Оттона, герцога Брауншвейгского, сына Генриха Льва, который и был коронован императором 12 июля 1198 г., тогда как Филипп-Август заключил в Вормсе 29 июня союз с соперником Оттона, Филиппом Швабским, братом Генриха VI. Оттон по своей матери был внуком Генриха II Плантагенета; он был воспитан в Англии, и его дядя Ричард Львиное Сердце дал ему титул герцога Аквитании и поручил управление Пуату[559]. Оттон станет одним из самых опасных врагов Филиппа-Августа. Были моменты, когда участь капетингской монархии оказывалась или чуть не оказывалась в зависимости от комбинаций папы Иннокентия III.

В конце концов Людовик VII и его сын с очень умеренными средствами и без всяких внешних союзников боролись в течение полустолетия с могущественными королями Генрихом II и Ричардом Львиное Сердце[560]. Этой удачей они обязаны прежде всего своему положению сюзеренов. Генрих II, у которого характер был довольно великодушный, все время сохранял некоторое уважение к феодальной связи. Он заставил первого мужа Алиеноры отдать Аквитанское герцогство; но когда он захотел в 1159 г. утвердить свое сюзеренство над Лангедоком и овладеть Тулузой, и Людовик VII бросился в этот город, чтобы его защищать он не осмелился напасть на своего сеньора и удалился. Позднее, когда Людовик VII оставил трон пятнадцатилетнему юноше, Генрих II показал себя великодушным вассалом, не старался воспользоваться интригами и раздорами, происходившими при французском дворе, и сыграл роль примирителя. Филипп-Август, достигши зрелого возраста, счел полезным не вспоминать об этом; раз получив возможность начать наступление, он находил в своем положении сюзерена только оправдания для нападения. Пользуясь своими юридическими правами, он ослаблял своего противника и принуждал других вассалов помогать его делу. Один из сыновей Генриха II, Жоффруа Бретонский, умер, не оставив совершеннолетнего наследника; другой, Ричард, получил во владение Пуату; Филипп-Август тщетно требовал осуществления своего права опеки (garde-noble) над Бретанью и оммажа от Ричарда. Он неоднократно призывал Генриха II в свою курию для разбора их спорных дел; но глава «анжуйской империи» не мог принять этого вызова, и король Франции получил право на основании кутюма порвать связь с мятежным вассалом (1187 г.). В течение всего своего царствования он хладнокровно пользовался феодальным правом, делая из него опасное для своих противников оружие.