Британия когда-то гордилась своими социальными достижениями – будучи в своё время локомотивом индустриальной революции, которая эксплуатировала рабочих по-чёрному и использовала бесплатный детский труд, уже в начале XX века она одной из первых стран в мире стала внедрять гуманные условия труда и социальную защиту для уязвимых слоёв населения. Со временем появились 40-часовая рабочая неделя, оплачиваемые отпуска и больничные, пенсионные отчисления, бесплатное образование и бесплатная медицина. Женщины уравнялись в правах с мужчинами, могут претендовать на те же должности и уровень зарплаты, закон строго блюдёт права беременных и молодых матерей, работодатели не имеют право дискриминировать представителей определённого пола, религии, расы, национальности или сексуальной ориентации, увольнять нежелательных сотрудников без уважительных причин, и вообще засудить работодателя так легко, что рабочий контракт становится грозным оружием в руках наёмного работника. Может быть, поэтому работники на контракте стали так невыгодны?

Пожалуй, больше всего преимуществ от подобных социальных преобразований досталось поколению родителей моего мужа, бэби-бумерам 50-х годов. Для начала они получили бесплатное высшее образование. По мере развития карьеры их заработки постоянно повышались, они могли позволить себе приобрести семейный дом, жить на зарплату одного работающего супруга – и в итоге получили вполне приличную пенсию. При этом речь идёт не о богачах, это бывшие медработники, учителя, юристы и офисные менеджеры.

Ныне бэби-бумеры засели в своих домах стоимостью под миллион, которые со временем становятся только дороже, а их дети вынуждены селиться так далеко от центра города, что дорога на работу занимает по три часа в день.

Представители этого поколения вообще находятся в привилегированном положении: их пенсии позволяют им путешествовать по миру и вести активный образ жизни, ходить по театрам и ресторанам, оплачивать недешёвые хобби, и для продавцов товаров и услуг они самые выгодные покупатели. В маленьком приморском городе, куда мои свёкор со свекровью, наряду с другими пенсионерами, переехали доживать последние «декады» жизни, живёт очень много низкоквалифицированных работников с невысокой оплатой труда, и всевозможные парикмахеры, уборщики, садовники, плотники и строители ходят за пенсионерами гурьбой, понимая, что от этих обеспеченных стариков зависит их собственное выживание.

Поколению нынешних сорокалетних уже пришлось платить за своё образование, а потом выплачивать студенческие кредиты, правда, многие из них успели приобрести жильё до того, как оно стало недоступным. Пенсионный возраст повысился до шестидесяти восьми лет, создавать свою безбедную старость уже приходится самим, используя различные пенсионные схемы, а зарплаты давно не соответствуют стоимости проживания в большом городе. Мой муж часто досадует, что он делал всё, как полагается, но его попросту ввели в заблуждение. Ему говорили: если он будет хорошо учиться в школе, то поступит в престижный вуз, по окончании которого сможет найти достойную работу и построить успешную карьеру, получать высокую зарплату и купить дом в хорошем районе, отдать детей в частную школу и вообще вести образ жизни состоявшегося обеспеченного профессионала со всеми полагающимися атрибутами. Теперь он вопрошает, почему сделав всё, что от него требовалось, он не может себе позволить просторный дом в хорошем районе и престижную школу для детей, как это мог себе позволить его отец. Более того, его беспокоит, почему он платит 40% налогов для того, чтобы содержать полчища малоимущих граждан, а те рожают по пять—шесть детей, получают бесплатное жильё и пособие по безработице, не только карьеру делать не стремятся, но и вообще работать не хотят. А эти 40% зарплаты могли бы значительно улучшить жизнь его собственной семьи.

Представители поколения тридцатилетних уже платили за своё образование весьма немаленькие суммы, оставившие их в пожизненных долгах. Приобретение собственного жилья для них является нереалистичной мечтой, одни возвращаются к родителям после университета, потому что не могут себе позволить съёмное жильё, другие вынуждены обращаться к родителям, чтобы внести депозит за покупку дома или получить помощь в уходе за детьми. Тридцатилетние на каждом шагу кричат, что они лишены каких-либо шансов и возможностей, не могут найти приличную работу после университета, и продолжать работать вообще не имеет смысла – ведь упорный труд никуда не ведёт, потому что обогащаются только владельцы компаний. Многие предполагают, что в результате бесконечных пенсионных реформ работать они будут до самой смерти.

Выпускники университетов начинают работать в приёмных офисов и в кофейнях, чтобы получить первый опыт работы и рекомендации. Один из моих студентов, 24-летний выпускник Оксфорда, рассказал, что арендует пятикомнатный дом с четырьмя друзьями из университета, потому что ни у кого из них ещё нет зарплаты, позволяющей снимать отдельную квартиру. Я тогда очень удивилась: даже выпускники Оксфорда… Мне самой давно не двадцать четыре, но у меня до сих пор нет зарплаты, которая бы позволила снимать отдельную квартиру. Когда моя литовская приятельница при зарплате в двадцать две тысячи фунтов в год в тридцать пять лет решила, наконец, съехать из подобного коммунального дома в отдельную, пусть и однокомнатную, квартиру, она столкнулась с такими ценами и условиями, что пришла к выводу: намного проще и практичнее выйти замуж и переехать к мужу. Другая приятельница, тоже из иммигрантов, была вынуждена пересесть на велосипед, потому что не было больше сил на два часа ежедневного комьютинга (дороги до работы и назад) в переполненном транспорте с двумя пересадками. По меньшей мере трём моим студенткам родители купили жильё, потому что поняли: их незамужние дочери на бюджетной зарплате никогда не встанут на эту «жилищную лестницу», а стоимость домов всё растёт. Молодые учителя не хотят работать в школе, потому что, кроме долгих летних каникул, у преподавателей не осталось никаких привилегий. Выпускники медицинских факультетов сталкиваются с тем, что получать высокую зарплату они будут только после сорока лет, а пока – только огромная нагрузка, ночные дежурства и отсутствие личной жизни.

Поскольку я иммигрантка, у меня нет претензий к Англии, мне не кажется, что она мне чего-то недодала. Я покинула Россию вскоре после окончания университета в 2001 году, потому что по образованию я – учитель средней школы, а учителям тогда платили по семьсот рублей в месяц, съёмная квартира при этом стоила две тысячи рублей в месяц, и я, так сказать, не могла себе позволить саму себя. Биржа труда отказывалась меня регистрировать и выплачивать пособие по безработице, потому что в школах было полно мест для учителей, и единственное, что я могла сделать – это вернуться в маленький городок назад к родителям и жить с ними в двухкомнатной квартире в надежде, что со временем выйду замуж и смогу приобрести собственное жильё. Поработав несколько лет в коммерческой структуре на зарплате, позволяющей мне оплачивать комнату в областном городе и самые необходимые расходы, я не увидела для себя привлекательных перспектив и мигрировала. Ожиданий у меня особенных не было, я просто хотела путешествовать, и это мне удалось.

Поэтому я иногда напоминаю этому самому поколению тридцатилетних англичан, что у них, в отличие от их родителей, есть возможности, о которых те и мечтать не могли – например, работать удалённо из дома, вообще из любого места, задумывать и реализовывать собственные стартапы, зарабатывать в Интернете, инвестировать деньги в криптовалюту и другие современные инструменты, постоянно менять профессию и место работы, заниматься любимым делом и даже вообще не работать. Не спрашивайте меня, как – некоторые экземпляры из моего окружения умудряются вести такой образ жизни уже добрых десять лет. Даже поговаривают о том, что, когда унаследуют жильё от родителей или старших родственников, могут сдать его внаём, переселиться в бюджетную страну, жить на доход от аренды и заниматься разными интересными проектами. Поколению их родителей такое вольнодумство даже не снилось.