В сотнях полностью записанных или коротко пересказанных мифов американских индейцев немало аналогов истории Кришны и девушки-цветка. Неисчислимы варианты взаимопревращений: цветок — пчела — душа меда — женщина.
Мифы американских индейцев у нас малоизвестны. Приведем один из наиболее коротких мифов племени аравак, объясняющий, почему теперь стало мало меда:
«Когда-то в прошлом пчелиные гнезда и мед изобиловали в чащах. Один индеец, прославившийся своим искусством находить их, вскрывал как-то топором ствол, чтоб добраться до меда, когда ему послышался голос, просивший: „Осторожно, ты меня поранишь!“ Он продолжал работу осмотрительнее и обнаружил внутри дерева очаровательную женщину. Она сказала: „Меня зовут Маба (что означает на языке аравак — мед), я мать и дух меда“. Была она совсем голой, поэтому индеец собрал нужное количество хлопковой ваты, а женщина умело соткала себе одежду. Он попросил Мабу стать его женой, и она согласилась, поставив условием, что настоящее имя ее никогда не будет произнесено вслух. Много лет они прожили счастливо. И так же, как муж считался повсюду лучшим искателем меда, жена прославилась удивительным умением приготовлять медовые напитки — кассири и пайварри. Сколько бы ни было приглашенных, ей достаточно было приготовить один кувшин, и его хватало, чтоб все могли вдосталь напиться. То была действительно идеальная супруга. Но вот однажды случилось так, что всё выпили. Муж, будучи навеселе, счел нужным извиниться перед многочисленными гостями. „В следующий раз, — сказал он, — Маба приготовит побольше“.
Уговор был нарушен, имя произнесено. Жена тотчас превратилась в пчелу и, несмотря на все старания мужа удержать ее, улетела. С тех пор и его талант исчез, а мед стал редкостью, и его трудно находить».
Наиболее полную сводку мифов и легенд о пчеле и меде у разных народов мира можно было найти в обстоятельной книге Г. М. Рансома «Священная пчела», изданной в Лондоне в 1937 году. Это сводка преданий, верований, суеверий, обычаев, примет, связанных с пчелой у разных народов стран Старого Света. Тридцать лет спустя французский академик Клод Леви-Стросс опубликовал многотомный анализ мифов народов Нового Света. Весь пятый том изданного французской Академией наук «Трактата о пчеле» посвящен пчелам в истории разных религий. Пожалуй, стоит перечислить хотя бы одни заголовки: душа пчелы; пчела — небесный посланник; пчела и мед в вавилонских преданиях; пчела и мед в древнем Израиле; пчела и мед в древнем Египте; пчела в исламе; пчела и мед в Африке и на Мадагаскаре (заметим: на эту тему есть капитальное немецкое исследование Карла Зейферта «Пчела и мед в жизни народов Африки»); пчелы в поверьях и фольклоре Европы и Дальнего Востока; символика меда и пчелы в индейской Америке; боги пчел, символика пчел; символика меда; мед и религия…
В разных странах, у разных народов были свои покровители пчеловодства и медосбора. В России ими стали монахи Соловецкого монастыря Савватий и Зосима, возведенные в ранг святых. Олеографии с изображениями Зосимы и Савватия частенько можно было видеть на стенке пасечного домика.
Вся мифология, весь фольклор сходятся на одном: пчела — насекомое волшебное и божественное; она и любимица богов, и благодетельница человека: пережив золотой век, она добровольно покинула райские кущи вслед за бедными людьми, чтоб хоть в какой-то степени усладить их горькую жизнь.
Упоминание пчел, обращение к ним, сравнения человека с пчелой мы находим уже у древнейших греческих поэтов и драматургов. Эврипид писал о своих творениях: «Я выбираю для них лучшие цветы священных мест и, как весенняя пчела, посещаю каждый…» Аристофан упоминает и пчел, и мед, и воск. Поэтесса Носсис писала о «сладости меда, которая превосходит все». Зонас из Сарда, обращаясь к пчелам, говорил: «Вот розмарин и венчик мака, головка клевера, тимьян и персиковый цвет. Все это, дорогие пчелы, для вас. Пусть спокойным будет ваш труд под ясным небом, и пусть умелец тот, кто вам построил улей, полакомиться сможет медом с Паном — вашим другом. А когда, окутанный клубами дыма, он станет опытной рукой перебирать отяжелевшие от меда соты, пусть, к зиме готовясь, возьмет себе частицу сокровищ ваших, в которых растворена незримо доля и его трудов…»
Древние греки. Древние римляне. Древние китайцы. Древние японцы. Древние арабы… Какую антологию могли бы составить стихи и отрывки, иногда всего в одну-две строки, обращенные к пчелам! И так — вплоть до средневековья, где нам встретились бы Ронсар, Шекспир, Лафонтен, а там и Гёте, Эдмон Ростан, Арагон; из русских — Пушкин, Некрасов, Маяковский, Есенин, Блок, Твардовский, если говорить только о великих…
Прозаиков тоже не перечислить. Но ограничимся Л. Н. Толстым, который писал в «Войне и мире»:
«Пчела, сидящая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтоб жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, что цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль и сладкий мед и приносит их в улей, говорит, что дело пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль и сок для выкармливания молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит роль пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит роль пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другою, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий…»
За литературой музыка.
Сюжет из Анакреона — «Купидон, преследуемый пчелами» — переложен Даниелем Фредерези на музыку. В опере «Береника» неоднократно звучат мелодии и мотивы, подсказанные Генделю пчелами. Брамс в «Опусе № 6» увековечил идиллию пчелы и цветка липы. Шуберт прямо назвал одну из своих пьес «Пчела». Гуго Вольф проиллюстрировал поэму Морике «Мальчик и пчела». Тауберт написал музыку к милой геккеровской «Пчелке». Р. Франц перевел на язык музыки знаменитый гейневский «Урок», в котором изложена история неосторожной пчелки и огонька. А «Опус № 3» Игоря Стравинского? В программе, которая раздавалась на премьере «Скерцо фантастико» в Балтиморе 4 января 1928 года, напечатано: «Летом 1907 года я прочел ряд книг о пчелах и был необычайно поражен некоторыми подробностями жизни этого удивительного мира. Непрестанная, продолжающаяся из поколения в поколение работа в улье, брачный полет матки в головокружительную высь, связанный с гибелью трутня, ее любовника, — эта жизненная энергия, эта жестокая лирика послужили мне литературным основанием поэмы-симфонии, которую я назвал „Фантастическое скерцо“».
По всему судя, Стравинский находился под впечатлением незадолго до того впервые увидевшей свет метерлинковской научно-художественной повести, скорее поэмы в прозе, — «Жизнь пчел». Известный философ-марксист Тодор Павлов признал эту книгу «может быть, самым лучшим, что сумел дать нам этот мистически настроенный, но тонкий наблюдатель».
А теперь — изобразительные искусства, среди которых, после уже знакомых нам доисторических фресок и позднейших настенных зарисовок, предстают изделия народных умельцев, оформляющих ульи и пасеки.
Наиболее самобытные и яркие разделы музеев пчелы в разных странах — это коллекции ульев. Чего и кого только они не изображают! Здесь и средневековая крепость с воротами-летком; дом, где леток — входная дверь; женщина в национальном костюме, широко открывшая рот-леток; плетеный улей — голова «вересковой мадонны», отводящей влияние дурного глаза. На Люнебургской вересковой пустоши в Германии в прошлом веке такой улей был самым распространенным украшением пасек.
Чехи, поляки, венгры, народы Югославии, французы, итальянцы проявили незаурядную изобретательность в отделке пчелиных домиков-ульев. А уж павильоны для ульев оформлялись просто сказочно…
