Детектив взял напрокат двуколку и теперь то и дело уезжал из города, посещая музеи и попутно осматривая местные достопримечательности. Мисс Мюррей знала, что, изображая скучающего туриста, он особенное внимание уделяет заброшенным строениям. Она догадывалась, что именно он пытается найти, хотя от одной мысли об этом у нее шел мороз по коже.

А жизнь шла своим чередом, и скучно не было. Призраки больше не появлялись, и сон мисс Мюррей ничто не тревожило – разве что в самом начале Горди волновался и даже спускался на первый этаж, словно чувствовал постороннего. Однако он почти не лаял, а через пару дней уже и не просыпался, предпочитая отдыхать рядом с любимым хозяином.

Радж взял на себя почти всю работу по дому, оставив Сильвии возможность наносить визиты, ходить в гости и развлекаться. Мисс Мюррей даже познакомилась с двумя молодыми людьми, подходящими ей по возрасту и возможному положению в обществе – если, конечно, она все-таки получит наследство мистера Бигли. Однако ни один из них ее не привлек. Да и вообще девушка сейчас меньше всего думала о замужестве – хлопот и без того хватало с избытком.

В последнее время Сильвии все чаще доводилось встречаться с Марком Фишером. Причем без особых причин – просто потому, что круг лучших людей Пилхолда, в который по какой-то причине допустили и мисс Мюррей, оказался узок.

Марк часто оказывался в тех же компаниях, и, как правило, один – Кэролайн болела. Веселая и говорливая девушка чахла просто на глазах. Мисс Мюррей как-то нанесла визит в «Птичьи лапки» и расстроилась, увидев, как осунулась и побледнела бедная миссис Фишер. Когда Сильвия ее навестила, Кэролайн даже не досидела до конца встречи. Сославшись на недомогание, она поспешно ушла из гостиной.

Муж трогательно заботился о супруге, но время от времени все-таки выходил в свет один, ведь как член городского совета он непременно должен был участвовать в жизни Пилхолда.

При этом стоило Марку и Сильвии оказаться в одном обществе, как между ними обязательно завязывалась интересная беседа. Конечно, в ней участвовали и другие, наедине им оставаться не приходилось, но интересно было лишь с мистером Фишером. Он рассказывал истории из жизни Новой Альбии и Пилхолда, остроумно шутил и, что редкость для мужчины, умел слушать. Более того, похоже, его искренне интересовало все, что говорила мисс Мюррей. Он часто расспрашивал ее о том, что происходит в ее жизни, не страшно ли ей ночевать в доме со столь дурной славой, помогает ли присутствие служанки… Чем дальше, тем больше они сближались. Дважды Марк даже брал на себя смелость проводить Сильвию домой. Нет, он не позволял себе ничего лишнего, да и вез их кучер, чье присутствие призвано было свести на нет любые кривотолки и подозрения на их счет. Несколько слов на прощание. Улыбка. Поклон. Но Сильвия все равно нервничала. С одной стороны, Марк нравился ей. Очень нравился. С другой, совесть мисс Мюррей требовала держаться подальше от мистера Фишера, ведь он женат. Но что делать, если с ним так легко и хорошо, как ни с кем другим? Ведь ничего же не происходит! Почему нельзя считать его просто хорошим другом? В конце концов, на иное он не претендовал – вел себя как джентльмен, был учтив, внимателен, и только.

И все же, когда мистер Гриффит пригласил ее на очередной пикник, Сильвия с радостью приняла его приглашение, втайне надеясь, что Марк тоже придет и будет весело, как обычно. Однако, как назло, в этот раз мистер Фишер не явился. Зато весь вечер вокруг мисс Мюррей увивался отвратительный мистер Палмер. Он непременно оказывался рядом во всех играх и затеях. В конечном счете это стало выглядеть предосудительно. Палмер был так свято уверен в своей неотразимости, что, казалось, искренне удивляется несговорчивости Сильвии, однако не оставляет надежды заставить ее передумать. Утомленная его навязчивостью, мисс Мюррей уехала раньше срока, сославшись на срочные дела в городе.

Сначала она хотела просто вернуться домой, но потом отказалась от этой мысли. Ей не хотелось сталкиваться с Уолтером де Редверсом, который в последние дни рвался опять испортить ей настроение, желая, как он выразился, «поговорить». Поздно вечером Сильвия всегда ссылалась на усталость, утром – на дела, зато время ужина так и располагало к беседам, которых хотелось избежать любой ценой.

Нет уж. Не нужно никаких разговоров. Пусть поправляется и уезжает.

Думать о том, что вместе с Уолтером уедет и Радж, было неприятно, но не может же она всю жизнь терпеть угрюмого де Редверса только потому, что его слуга защищает Сильвию от призрака. В конечном счете апельсиновые светильники и так прекрасно справлялись с этой задачей. Да и потом, можно пригласить компаньонкой миссис Вульф. То-то радости будет мистеру Стрикленду. Сильвия уже давно подозревала, что сыщик испытывает горячую сердечную привязанность к этой женщине.

Подумав о детективе, мисс Мюррей попросила довезти ее до «Меда фей». При гостинице было небольшое кафе, где можно было поужинать и, главное, выпить чаю с молоком, ибо Радж по-прежнему не позволял приносить его в дом. Мистер Стрикленд спустился к ней, как только ему сообщили о ее появлении.

Поговорив немного о погоде и на общие темы, они поели и отправились на набережную – в гостинице было слишком много лишних ушей.

– Вам удалось найти кэбмена, который чуть не сбил вас накануне? – спросила Сильвия. Поглядывая больше на море, чем на своего спутника, она старательно делала вид, будто речь идет о самых обыденных и даже скучных вещах.

– Нет. И кэб тоже пропал. К сожалению, я не успел его толком рассмотреть, но точно знаю, что номер на нем отсутствовал.

– Странно. Вы говорите, лошадь была черная, кэб черный, возница – весь в черном. И время – около полуночи, – задумчиво произнесла Сильвия. – Вам не кажется, что…

– Происки дьявола? – хмыкнул Стрикленд. – Вы всерьез полагаете, что отцу зла нечем заняться и он пожелает сбить частного сыщика, гоняясь за ним в кэбе? О нет, мисс Мюррей, я слишком мелкая величина для преисподней, зато явно мешаю кому-то в этом городе самим фактом своего присутствия.

– Но ведь и моя служанка наверняка должна мешать…

– Ваша служанка – всего лишь девушка. Ее можно запугать, ей можно заплатить. Похитить, в конце концов. Со мной такой фокус провернуть сложнее. К тому же я не просто так сюда приехал. Но это же и смущает…

– Что именно?

– Я не просто так сюда приехал! Зачем пытаться меня убить, если я почти поверил, что мисс Робинсон жива и здорова?

– А вы поверили?

– Увы, нет. Но старательно создавал такое впечатление.

– Вы думаете, их всех убили? – Последнее слово Сильвия произнесла почти шепотом – ей опять сделалось страшно.

– Когда шестеро девушек пропадают бесследно, оставив лишь записки… Давайте не будем себя обманывать. Агентство миссис Вульф перебрало все возможные и невозможные варианты. Никого из шестерых наследниц с тех пор никто не видел: ни друзья, ни знакомые, ни случайные попутчики.

– А телеграмма и перевод от мисс Робинсон?

– Слабое место. Это правда, – признал Стрикленд. – С телеграфистами уже поговорили. Действительно, сообщение отправила девушка, по описанию похожая на мисс Робинсон. Вот только люди миссис Вульф вновь опросили всех ее знакомых в Ландерине. Девушка ни с кем не выходила на связь. В агентстве по найму ее не видели с тех пор, как она уехала сюда, на Мэйн. Появилась, отправила телеграмму, пропала? Вы бы стали так поступать?

– Не знаю. Пожалуй, я бы попыталась навестить мистера Харриса и миссис Гленн, ведь они волнуются.

– Вот видите. У мисс Робинсон в Ландерине живет подруга. Они вместе учились в частной школе для девочек. К подруге никто не приходил. Почему?

– А что кэбмен, отвозивший девушку на причал? Вы поговорили с ним еще раз?

– О! На него у меня были большие надежды. Я хотел во второй раз пообщаться с ним, но…

– Что «но»? – нервно спросила Сильвия.

– Получив вознаграждение за сведения, он выпил в баре, упал с лестницы и свернул себе шею. Какое странное совпадение! И все в один день. До того, как я добрался до него и устроил более суровый допрос. Все выглядит достоверно, только я не верю в такое количество совпадений! Кто-то очень аккуратно плетет паутину, пытаясь заставить меня уехать отсюда. Он крайне осторожен, но попытка меня сбить разрушает всю систему. Она выглядит жестом отчаяния. А какое может быть отчаяние, если я не выгляжу опасным и толком ни с чем еще не разобрался? У меня нет ни малейших оснований предполагать преступление: ни трупов, ни мотива, зато есть записки, написанные предполагаемыми жертвами. Я топчусь на месте. Зачем меня убивать, если проще подождать, пока я сам уеду? Как бы ни хотелось мне раскрыть это дело, но я вряд ли могу себе позволить жить здесь несколько месяцев. И к слову, может, имеет смысл ускорить мой отъезд.