Сердце сжалось от недобрых предчувствий.

– Только не это! Да что же происходит?

И как же хотелось расплакаться от ужаса и жалости к себе – стоило ссориться с мистером Стриклендом, если этой ночью… нет, нельзя о таком даже думать. Не может быть, чтобы все старания, все жертвы оказались напрасными!

– Николас! – Сев рядом с раненым, Сильвия отбросила одеяло, начала расстегивать сорочку на его груди.

Когда болел отец, у него ближе к самому концу начался сильный жар. Доктор велел охлаждать тело обтираниями.

Смущение было отброшено в сторону. В этом доме и так уже обитал один призрак. Не хватало еще…

– Даже не вздумайте сдаваться, слышите! – шептала Сильвия, водя прохладной мокрой тканью по невероятно горячей коже раненого. – Вы не смеете умереть сейчас. Завтра приедут Радж и Горди. Что я им скажу? Вы просто обязаны жить! – Слушая свой собственный голос, она успокаивалась и почему-то могла надеяться, что все обойдется. – Лекарство ведь должно было помочь!

– Эмили… Эмили… – Николас бормотал что-то еще, но отчетливо – лишь это имя.

А Сильвия обтирала его кожу чуть теплой водой, смачивала губы, желая лишь одного – пусть выживет, а потом уезжает. Пусть закончится этот кошмар и для нее, и для него. Пусть он найдет в себе силы забыть Эмили, которая, по словам Раджа, не стоила такой привязанности. Пусть живет дальше… Что бы он ни сделал. Потому что не мог он сотворить ничего действительно страшного. Человек, способный на жалость, на верность, на такую преданную любовь, – нет, он, конечно же, не мог пойти на что-нибудь бесчестное.

«Уилтшир…» – Сильвии сначала даже показалось, будто она ослышалась. Она даже не сразу сообразила, где слышала эту фамилию, хотя нет, не фамилию – титул, но потом…

– Боже правый… – вырвалось у нее, когда она поняла, почему лицо Николаса казалось ей таким знакомым.

Руки затряслись, так что пришлось поставить таз на табурет. Всхлипнув, Сильвия зажала рот.

Убийца. Уолтер де Редверс. Вовсе не Николас, хотя, возможно, это его второе имя, но… Она скрывает у себя убийцу. Ее тоже могут посадить в тюрьму – за укрывание преступника!

Зачем только она все это затеяла? Может, лучше было бы, если…

Нет! Не лучше!

Паника отступила. Сильвия не глядя протянула руку к кувшину, стоявшему на прикроватной тумбочке, и налила себе воды. Выпила в несколько глотков. Потом некоторое время сидела с закрытыми глазами, собираясь с мыслями.

Отец говорил, что все нужно доводить до конца. Сделал шаг, делай и другой. Для начала неплохо понять, почему Николас… Уолтер… почему он убил графа Уилтшира. Сейчас, когда Сильвия уже немного знала Раджа, а с его слов и де Редверса, ей начало казаться, что в этой истории все не так однозначно. Да и художник, написавший портрет для газеты, явно перестарался с выражением жестокости на лице убийцы. Сейчас Сильвия видела перед собой лишь больного, страдающего человека, который отчаянно нуждался в помощи.

Налив в стакан немного травяного настоя, мисс Мюррей приподняла тяжелую голову де Редверса, а потом и вовсе села так, чтобы его тело опиралось на нее.

– Николас, пейте! – попросила она, стараясь не думать о том, что почти обнимает неодетого мужчину. Чужого, постороннего мужчину. Убийцу…

Усилием воли Сильвия отогнала эти мысли. Потом. Об этом можно подумать потом.

Струйка воды потекла по подбородку раненого, но потом он все же сделал несколько глотков.

С трудом опустив его обратно на кровать, Сильвия продолжила обтирания.

Шло время, но мисс Мюррей утратила его ощущение. Постепенно Николас как будто начал успокаиваться. Он уже не так сильно метался и почти перестал бормотать, хотя еще несколько раз с его губ слетало имя Эмили и дважды – Уилтшир. Оставалось надеяться, что это свидетельство улучшения его состояния, а не последние проблески жизни.

Делая паузы, мисс Мюррей иногда позволяла себе откинуться на спинку стула, чтобы перевести дыхание.

Время шло к рассвету. Спать хотелось все больше. Сил уже не было ни на что. Даже мысли стали короткими и отрывистыми, а потом и вовсе исчезли, сменившись движениями на чистом автоматизме: обтереть, сменить воду в тазу, подождать, немного вздремнув, снова обтереть, сменить воду… дать немного травяного настоя… К утру Сильвия даже смогла обработать рану и сменить повязку. К тому моменту она так хотела спать, что перестала бояться. И у нее все получилось не хуже, чем у Раджа. Наверное. Она не знала. Она уже вообще ничего не хотела знать.

Яркие солнечные лучи заглядывали в комнату, наполняя ее светом и мешая спать. Сильвия поморщилась, пробуждаясь, глянула на кровать и вскочила, неловким движением опрокинув таз с водой. Ей показалось, что Николас не дышит. Уж больно спокойно он лежал, как ее отец тем утром, когда…

Таз загрохотал по полу. Брызги воды полетели во все стороны. Раненый вздрогнул и открыл глаза, настороженно глядя на Сильвию.

– Что случилось? – спросил он хрипло, но на сей раз голос его звучал тверже, чем раньше.

– Ничего страшного. Как вы себя чувствуете?

Мисс Мюррей нервно поправила выбившуюся из прически прядь, боясь даже подумать, в каком она сейчас жутком виде. Впрочем, ее пациент выглядел и того хуже. Взъерошенные мокрые волосы, запавшие глаза, бледная кожа… но хоть не серая уже. Заметно было, что его жар к утру спал.

Сильвия вспомнила, как доктор говорил про кризис в течении болезни ее отца. Наверное, ночью у Николаса он и был. Врач так и сказал – если переживет, то поправится, и, возможно, так и есть.

– Я жив, – произнес раненый в ответ на ее вопрос.

– Похоже на то, – нерешительно улыбнулась мисс Мюррей. – Ночью вы очень меня напугали. А теперь вам уже лучше?

– Да. – Он закрыл глаза.

– Не спите, – попросила Сильвия, – нам нужно привести вас в порядок и перестелить постель. – Ей было неловко сейчас, когда Николас пришел в сознание, но не оставлять же его в таком виде.

– Где Радж?

– Он еще не вернулся.

– Я подожду. Идите. – В голосе собеседника прозвучали повелительные командирские ноты и, пожалуй, именно это позволило Сильвии собраться.

– Вот что, мистер! – возмущенно произнесла девушка, поднимая таз и убирая его. – Указывать будете Раджу. А сейчас вы у меня дома. И я сама решу, что и как мне делать. Вы утром вспотели, да так, что простыню можно отжимать. Будете лежать в таком виде – замерзнете и простудитесь. Я не для того занималась вами всю ночь, чтобы позволить умереть теперь по глупости или из-за гордости.

– Я не просил…

– А вам и не нужно было. За вас попросили другие. Те, кто вас любит. Поэтому, будьте любезны, продемонстрируйте мне всю свою отвагу и с достоинством примите помощь! Это избавит нас обоих от лишней неловкости.

Чем больше Николас упрямился, тем проще становилось Сильвии. Джеффри Коул, когда болел, вел себя похожим образом, даже еще хуже, и мисс Мюррей научилась справляться с его капризами, поэтому сейчас она чувствовала себя в своей стихии.

Не слушая возражений, Сильвия сначала вытерла лужу на полу. Потом достала из шкафа чистую простыню. Застелив свободную половину постели, она налила в таз воду и, почти не смущаясь, но стараясь не смотреть в лицо Николасу, обтерла его тело влажной тряпкой, а потом – сухим полотенцем.

С ее помощью раненый перебрался на чистую половину кровати, а Сильвия застелила постель до конца, заменила наволочки на подушках и помогла ему устроиться поудобней.

– Вам бы еще голову помыть, – сказала она. – Но мы лучше дождемся Раджа. Я и так заставила вас двигаться. Пока сделаем вот что…

Девушка сбегала вниз и принесла из столовой небольшое тонкое полотенце из хлопка. Оно неплохо впитало влагу и подсушило промокшую густую шевелюру Николаса. Правда, находиться так близко к этому человеку, прикасаться к его волосам было почему-то еще более неловко, чем к телу.