Мужчины, практиковавшие тайную любовь в Кхаджурахо, были сведущи в различных искусствах: они должны были знать, как украсить тело любовницы, понимать значение драгоценностей и еды, тонко ценить богатейшее разнообразие проявлений женственности. И женщины также с девичества обучались таинственному искусству любви. Сравнение с гейшами будет неуместным, поскольку индийская любовь, в сущности, религиозна: женщина должна научиться не удовлетворить мужчину физически, но, играя с его интимными центрами, чакрами, подтолкнуть его к Самости. Женщина обучала мужчину отстраниться от нее телесно, но принять в себя психически — так что он вступал в брак не с плотской женщиной, а с собственной душой.
Хотя это религиозное искусство унаследовано из глубокой древности, безвестного прошлого, в Кхаджурахо оно проявилось скорее как реакция против молитвенного течения, бхакти, объявшего всю Индию. Фактически, это был тантризм с сопутствующими ему культами Каулы и Капалики. Каула — это имя Шакти, Змея, а ее противоположность — Акула, Шива. Их союз рождает Инкаулу, гермафродита. Ритуал, в ходе которого вершилось это единство, назывался Коламарга. Капалика — культ гораздо более тайный, чем Каула. Вероятно, он включал в себя человеческие жертвоприношения, а также поглощение плоти и крови жертвы. Последователи культа тайно жили с посвященными женщинами, которых называли йогинями. Самый древний из храмов Кхаджурахо посвящен шестидесяти четырем йогиням, называется он Чаусат–Йогини. Члены культа Капалика покрывали себя пеплом и обривали головы, оставляя только прядь волос на затылке. Они носили драгоценные камни в ушах и ожерелья на шеях, держа в одной руке череп, а в другой — посох. Капалики верили, что центр личности, или Самости располагается в йони, женской сексуальности как таковой. Они верили, что в медитации на нее смогут достичь освобождения. Проще говоря, они полагали каждого мужчину воплощением Шивы, а каждую женщину — Парвати. Культ этот, вероятно, очень древен, а его ритуалы совершались задолго до прихода королей Чанделы.
В седьмом–восьмом веках король Индрабхатти составил свод бытующих тантрических практик, описав на санскрите мистическое посвящение через плотское соитие, называемое майтхуной. Его дочь, прекрасную Лаксминкару Деви, описывают как одну из наиболее просветленных из числа пламенных привержениц аристократического культа половой любви.
Важно всегда иметь в виду, что этот ритуал был, в сущности, запретной любовью, противоестественной, поскольку всё в нём противилось очевидным целям воспроизводства. Он не имел ничего общего с продолжением рода. И прецедент этого действа создал сам Кришна, синий бог — этот индийский Пан и атлантический Христос: он любил замужнюю женщину, танцевал с ней в джунглях в кругу гопи, служанок–пастушек Гокула. Тайная свадьба, происходившая в садах Вриндаваны, была тождественна тантрической майтхуне.
Такая магическая любовь должна стоять вне общества и быть незаконной; более того, она бесплодна, поскольку ее оплодотворение направлено вовнутрь.
Брак, как институт, не считался желательным для тантрического героя: йога или йогини (разве только они были привычны к двойной жизни).
Тайна эта тонким иносказанием изложена на стенах храмов Кхаджурахо — особенно в лицах фигур, любящих друг друга одновременно неистово и недвижно.
Тантрическому герою не дозволено практиковать любовь страстную или одержимую. Это дозволяется только женщине, поскольку ее роль — активная, она представляет женский аспект Вселенной, и творческое проявление самого Шивы. Она — Шакти и Кундалини. Фактически, именно Шакти — создательница мира, или, по–крайней мере, посредством ее Бог творит мир. Шакти — и демиург и Майя, иллюзия, поскольку иллюзия — это множественность форм. Бог творит мир из–за любви, или скорее, из любви к своей Шакти, побуждающей к действию. Любовь — это всегда иллюзия, мечта; и значит, Бог на самом деле не принимает участия в творении. Наоборот, он остается неприкосновенным и недвижным. Образ этот снова и снова повторяется в изваяниях Кхаджурахо.
Представление об активной роли женщины и пассивности мужчины не распространено в несовершенном человеческом мире — в нём воплощена фундаментальная религиозная идея. На самом деле, оно может быть архетипичным, будучи изначально присуще культурам первобытных матриархатов, и однажды оно снова может проявиться в мире. В любом случае, практики тантры и алхимии заново включают женщину в жизнь божественного. Это действо оборачивается триумфом почитания матери над почитанием отца. Мать — это богиня, пришедшая из Мохенджо–Даро и дравидской эпохи, сыгравшая в Индии значительную роль, известная здесь под именами Шакти, Умы, Парвати, Кали, Дурги и Тары. В этих богинях древнее таинство женщины переоткрывалось и заново оценивалось, а потусторонние качества женственности находили новое подтверждение, становясь сердцевиной влечения, притяжения и обольщения, понимаемого теперь на метафизическом уровне. Женский принцип, так же, как и природа, подразумевает смерть и воскрешение — а также перевоплощение. Мужской же принцип, представленный почитанием отца, суров и жесток, и не допускает повтора и возврата. Такова была религия ариев, но и их северной прародине должен был быть известен магический культ женщины. Они, должно быть, утеряли его в долгом паломничестве на юг.
Тантрист видит Шакти, Мать, во всём; он считает ее столпом и микрокосма и макрокосма. Так, освобождение может быть достигнуто только в слиянии с женщиной этого мира, посредством сексуального паломничества.
Тантрическая йога вначале признает внешнюю женщину, чтобы после включить ее внутрь — других способов достичь единства нет. Соитие с женщиной — только первый шаг, но эта свадьба всегда должна быть магической.
XXXII. Свадьба
В отношении всего вышесказанного нужно помнить о первостепенной важности символического значения, метафоры. Несмотря на то, что писания или скульптурные изображения могут казаться пропитанными избыточной сексуальностью — это только внешний слой. То же определенно верно и для Песни Песней — когда католический Рим истолковал этот стих экстатической любви, как любовь Христа к Церкви, это, разумеется, было верно; дело в том, что человеческие средства выражения ограничены. Йог в трансе и эпилептик в припадке могут выглядеть очень похожими; в то же время, они безмерно далеки. Стало быть, ценность имеет только глубочайшее значение. Святая Тереза Авильская в сочинении «Moradas» охвачена страстью почти чувственной, венчаясь с возлюбленным Христом — который на самом деле был ее духом, мужской составляющей. Святой Иоанн Крестный также рассказывал о паломничестве, в котором он преследовал любовницу в кромешном мраке темной ночи души. Новообращенные монашки также символически венчаются с Христом. Итак, на высшем из всех планов, в практиках наиболее искушенных членов культа, тантрическая церемония была только символическим действом, поскольку подлинная майтхуна совершалась внутри тела мужчины.
Считается, что человеческое тело включает два сущностных элемента: Шиву, статический принцип, и Шакти, динамический принцип. Шива, мужской элемент, помещается в пустоте между мозгом и черепом, называемой Сунья. Шакти, женский элемент — это Змей, Кундалини, свернувшийся у основания древа в муладхара–чакре. Правая сторона тела считается мужской, в ней помещается пингала, солнце; левая сторона — женская, и содержит иду, луну.
Поэтому майтхуна на самом деле представляет собой соединение противоположностей одного тела: союз Шивы и Шакти, иды и пингалы, Кундалини и Атман, а также Христа с душой, или с церковью. В одной свадьбе умещаются многие, и противоположности сливаются одна за другой. Вначале обретают единство дыхание и манипура–чакра, и, в конце концов — Шакти и Шива — Данте и Беатриче, Эго и Самость, союз мужского и женского в индивиде. Процесс всегда идет к единственности, множественность уступает место единству. Этот процесс — обращенный вспять акт творения; многократно отраженные образы в зеркалах возвращаются к истоку. Шакти и Шива, Соломон и царица Савская в результате становятся одной личностью. В союзе этих противоположностей достигается цельность, рождается гермафродит. А на вершине Древа Жизни отыскивается источник вечной жизни и юности. Здесь ум и восприятие становятся едины, а частные органы перестают самоосознаваться. Таково достижение суньи, или пустоты; таков Брат безмолвия или нирвана буддистов. Согласно тантрическому культу махаянского буддизма, пустота — это сострадание, а потому Бодхисаттва Авалокитешвара достигает нирваны только одним концом струны хребта, а другим всегда остается привязанным к земле. Наверное, этот союз противоположностей имеет форму и звучание слога ОМ. Когда крайности сливаются, обе исполняют желания другой.
