Я скрипела зубами от злости, слушая эту историю. Всю жизнь защищать в судах чужую собственность и терпеть, когда безнаказанно уничтожают мою? Нет уж.

— И что это за дракон, — стараясь говорить спокойно, поинтересовалась я. — Большая ящерица, которая летает и плюётся огнём?

— Насчёт огня не знаю, не видел, — пожал плечами казначей. — А крыльев у него нет. Мы как-то с вашим батюшкой поехали убытки считать, так он там как раз перекинулся. Большая ящерица, иначе и не скажешь. А в человечьем обличье вполне нормальный. За настоящего человека принять можно.

Старичок брезгливо скривился.

— Значит, ящерица… — пробормотала я. — Хорошо…

«Уж я-то не поленюсь отправиться в суд за каждый колосок. Он у меня мигом растеряет желание тут резвиться», — сердито думала я, постукивая ногтем по столешнице, и нервно дёрнула за шнурок звонка.

Леона тут же сунула голову в дверь, как будто только и ждала, что её позовут.

— Скажи там на конюшне, что я собираюсь прокатиться по своим владениям!

— Какую карету прикажете закладывать, госпожа баронесса? Большую или…

— Зачем карету? — усмехнулась я, мысленно поблагодарив бабушку за уроки верховой езды. — Мы поедем верхом.

— Верхом? — округлила глаза женщина.

— Да, верхом, — с нажимом подтвердила я. — Что тебя смущает?

— Ничего, госпожа баронесса, — тут же поклонилась она. — Я прикажу седлать лошадей.

«Чёрт… Я должна была об этом вспомнить! Читала же!»

Эта здравая, но, увы, запоздалая мысль вертелась у меня в голове, пока я с самым деловым видом расхаживала вокруг приготовленной для меня лошади. Нет, к ней никаких претензий не было. Вполне приличная кобылка, в меру упитанная, тонконогая. Косилась на меня, правда, недоверчиво, но это и неудивительно. Я бы и сама косилась, подойди ко мне куча шуршащего шёлка, а то, что служанки гордо именовали костюмом для верховой езды, именно так и выглядело.

В общем, лошадь смутила моя сбруя, а меня — её. Я даже не сразу сообразила, что такое прицепили несчастному животному на спину. Конструкция одновременно напоминала обшарпанный стул и девайс для игрищ в стиле садо-мазо. Высокая спинка, плоское сиденье и два кривых рога чуть левее от центра. И всё это великолепие было обтянуто жёсткой, растрескавшейся от старости кожей.

Так или иначе, но садиться в такое седло я не могла. Во-первых, опасалась, что под влиянием неумолимого времени пострадала не только кожа, и конструкция развалится прямо подо мной. Во-вторых, просто не понимала, как туда взгромоздиться. А в третьих, сильно подозревала, что позорно сверну себе шею при первом же кульбите явно не привыкшей к подобным наездникам лошади. Но и признавать собственную ошибку очень не хотелось.

— С какой помойки принесли это? — процедила я, вовремя вспомнив очередной завет бабушки: лучшая защита — нападение.

— Э… Простите, госпожа баронесса… — замялась Леона, в которую я вперила самый недовольный взгляд, какой только смогла изобразить. — В замке так давно не было дам… Почитай, с тех пор как ваша матушка скончалась… А главный конюх…

— Хватит! — перебила я. — Это убожество вернуть на родную помойку, чтобы я его больше не видела.

— Да, госпожа баронесса, — поклонился высокий седоусый дядька, которого шустрая Леона поспешила вытолкнуть вперёд под гнев взбалмошной хозяйки.

— И заложите… Карету, что ли. Я всё еще хочу посмотреть на свои владения!

— Как вам будет угодно.

— Только не тот здоровенный гроб на шести колёсах, — добавила я, вовремя вспомнив, какой выбор имелся в большом сарае на заднем дворе. — Что-нибудь полегче, чтобы обзор не закрывало.

— Открытый экипаж? — с некоторым сомнением уточнил мужчина.

— Именно, — кивнула я.

— Но… — начал было он, однако договорить не успел.

— Никаких «но», — вылезла вперёд Леона. Моё отношение к «но» ей было уже знакомо. — Чтобы всё было сделано, пока госпожа баронесса переодевается. Живо, бездельники!

«Правильно! — чуть не выругалась я. — В костюме для верховой езды в каретах не катаются. Для этого наверняка предназначен еще какой-нибудь несуразный наряд. Тьфу! Проклятое средневековье! Нет… Пора устраивать индустриальную революцию в одном отдельно взятом баронстве, — я кое-как подобрала многочисленные юбки и поковыляла обратно в замок: сапоги для верховой езды тоже не делились на правые и левые. — И революцию в области моды заодно. Вот только обнаглевшего дракона до чешуи раздену за весь нанесённый ущерб сразу и на вырученные деньги займусь революционной деятельностью».

Переодевание и прочие приготовления заняли часа два. Но всё в мире когда-нибудь заканчивается. Закончилась и эта пытка. С помощью слуг я забралась в экипаж, разложила по сиденью объёмистые юбки со свинцовыми утяжелителями по подолу, «чтобы ветром не задирало», как объяснила Леона, и со вздохом облегчения откинулась на кожаные подушки. Кто бы знал, что прогулка в экипаже требует такой выматывающей подготовки. «Нет… Только революция, — ворчала я про себя. — Нас спасёт только революция!»

Напротив уселся старик-казначей, которого я в последний момент решила прихватить с собой в качестве экскурсовода. Леону ради этого пришлось отправить на козлы к кучеру, чем та осталась предельно недовольна. Позади нас раздались резкие команды, десяток верховых стражников окружил экипаж, и мы наконец выехали со двора. Разумеется, я приказала сразу ехать к проблемной окраине. Мне нужно было лично увидеть, что там творится, прежде чем писать жалобы в королевский суд. Изучению местных законов я планировала посвятить вечер. Казначей, правда, попытался меня убедить, что единственный закон для феодала — воля короля. Но я только покивала, оставшись при своём мнении.

В любом деле должен быть порядок, даже если это дело — королевская воля. Если королевский суд начнёт слишком «вольствовать» в таких банальных вопросах, как порча чужой собственности, то быстро нарвётся на мятеж обиженных подданных и неуправляемость их обидчиков. А это уже проблемы для самого короля. Так что хоть какие-то законы в качестве оправдания королевской воли наверняка имелись. Я не была наивной незабудкой и прекрасно понимала, что перед любым законом все равны, но кое-кто равнее. Но ни я, ни тем более дракон, судя по отношению местных к этой расе, не могли рассчитывать на какое-то особое отношение. Следовательно, всё-таки закон.

Так я размышляла, пока коляска катилась по довольно ухабистой дороге. Благо, рессоры и мягкие сиденья в этом мире уже изобрели. Или же многочисленные юбки скрадывали недостатки дорожного покрытия. В любом случае зад я себе не отбила, хотя зубами на особо выдающихся колдобинах клацала с завидной регулярностью. Минут через сорок слева показались первые дома большого посёлка.

Я недовольно покосилась на дремавшего передо мной казначея. Ведь его взяли именно для рассказа о местности. Воспользовавшись очередной колдобиной, я со вкусом пнула его в голень. Дедок проснулся мгновенно и, так же быстро сориентировавшись, загробным тоном занудил о количестве семей арендаторов и поголовье скота.

С трудом удерживаясь от зевоты, я задумалась, не специально ли он говорит таким монотонным голосом. Когда через два села рассказ превратился в совсем уж однотонное бу-бу-бу, я не выдержала.

— Скажите, мастер казначей, вам совсем неинтересна ваша работа?

— Отчего вы так решили, госпожа баронесса? — отозвался старик совершенно нормальным голосом. Бубнёж оборвался на полуслове.

— Сужу по вашему тону, — поморщилась я. — Вы рассказываете так, будто только и мечтаете избавить меня от любого интереса к делам баронства.

— Вовсе нет, госпожа баронесса, — как-то неуверенно возразил он, глядя в сторону.

— Хорошо, если так, потому что до сих пор вы добились только того, что я задумалась, а не пора ли вам на заслуженный отдых.

— Какой отдых? — вытаращился старик.

— Заслуженный, — с деланным равнодушием пожала плечами я. — Выделю вам за долгую службу комнаты в замке. Назначу пенсию.