— Недостача составляет восемь тысяч четыреста двадцать золотых. Убытков другого сорта на двадцать три тысячи. Это не считая серебряные шахты.

— С шахтами потом разберёмся. Так кто из нас не умеет считать, господин бывший казначей?! — прошипела я. — Или вы как раз умеете слишком хорошо?!

Дедок явно не ожидал ни такой подставы от своего помощника, ни подобной прыти от меня. Судя по бледно-зелёной физиономии вора, паренёк всё подсчитал верно.

— Я… Это поклёп… — опомнился он наконец. — Я немедленно покидаю ваше неблагодарное…

— Вот уж нет! — стукнула кулаком по столу я. — Не раньше, чем я получу назад свои деньги. Под арест его!

— Меня?! Под арест?! Да вы! Да я вас…

Что там собирался со мной сделать брызгающий слюной старик, я узнать не успела. На крики сбежались слуги, и кто-то быстро подсуетился, послав за стражниками. Вора увели, избавив меня от необходимости любоваться бегающими глазками на покрытой испариной физиономии. Хотя несвязные угрозы долетали до моих ушей еще минут десять.

Я устало плюхнулась в кресло: «Вот и что с ним теперь делать? Выгнать чревато. Но не казнить же, в самом деле. Хотя любой местный аристократ наверняка поступил бы именно так».

— Выпускать его нельзя ни в коем случае, — тихо проговорил помощник казначея, о котором я совершенно забыла.

Я подняла голову, вопросительно взглянув на него.

— Кто знает, где он деньги спрятал? Ещё убийц подошлёт…

— Вот только убийц мне в моей насыщенной событиями жизни и не хватало, — буркнула я и кивнула на кресло перед столом. — Показывай, что насчитал, господин казначей. Но смотри… Если ты его оболгал, мало тебе не покажется.

Парнишка просиял, совершенно не испугавшись моей угрозы, и свалил на стол тетради.

— Ваша система подсчёта гениальна! Её просто невозможно обмануть!

«Ещё как возможно, — проворчала я себе под нос. — Но тебе об этом знать совершенно необязательно».

«Казначей уволен, да здравствует казначей», — примерно с такими мыслями я наблюдала, как уходит молодой парень, с нынешнего дня ставший моим министром финансов. Ума ему было не занимать: с бухгалтерией он разобрался на «ура». Да и ориентировался в пространстве и времени явно быстрее отправившегося в отставку старичка. По крайней мере, сразу сделал ставку на меня, а не пытался цепляться за прошлую вольницу. Ну и самое главное, что заставляло надеяться на лояльность и относительную честность — парень полностью от меня зависел. Казначей со всеми сопутствующими плюшками вроде уважения и солидного оклада он только у нынешней баронессы Бельфор. В любом другом месте он тут же снова станет бесправным учеником. И это в лучшем случае. Какой идиот возьмёт в ученики человека, свалившего своего предыдущего учителя?

«На все ключевые места бы таких расставить, — проворчала я себе под нос. — Только где же их напасёшься? Эх… Сама, всё сама… Впрочем, у других и того нет. Подписал же глупый дракон этот сумасшедший договор аренды». Вспомнив об этом, я довольно улыбнулась и потёрла ладошки: казна наполнялась. Учитывая мои грандиозные планы, это не могло не радовать.

А сегодня я планировала разобраться с ещё одной чёрной дырой, в которой бесследно пропадали мои денежки: бестолковые арендаторы на южной оконечности баронства. По всем бумагам получалось, что там такие же пахотные земли и сады, как и поблизости от замка. Вот только денег оттуда приходило в разы меньше, а порой и вовсе не приходило: то засуха, то саранча, то неурожай…

Конечно, можно было бы туда кого-нибудь послать. Но я уже убедилась: хочешь сделать что — то хорошо — сделай это сам. Слишком уж расслабились за последнее время обитатели баронства. То отец, под конец жизни явно отпустивший вожжи, то безвластие, когда разыскивали наследников, то жадные, но бесконечно тупые Марыська со своим муженьком.

«Ох, дурят меня все кому не лень. Дурят и обворовывают… — ворчала я себе под нос, спускаясь к карете. — Ну, ничего… С этим мы разберёмся. А бестолковых арендаторов можно и разогнать. Глядишь, другим будет наука!»

На этот раз мы ехали в карете. Мы, потому что Леону пришлось взять с собой. Я отдавала себе отчёт, что всё ещё слишком мало знаю об окружавших меня реалиях и людях и рискую в любой момент сесть в лужу. А кто еще смог бы снабдить меня сведениями о каждом встречном-поперечном?

Ночевали мы в городе. Я вовремя вспомнила, что обещала посетить королевского представителя, и приказала сделать небольшой крюк. Знакомый толстяк обильно потел и вился вокруг меня мелким бесом, стараясь услужить. Но мне всё равно пришлось подписать уйму бумаг. А так как я не собиралась что бы то ни было подписывать не прочитав, то действо затянулось.

В общем, выслушав бездну кислых комплиментов моей учёности и заподозрив, что большая часть украденного бывшим управляющим осела именно в этих карманах, я рассталась с королевским представителем и отправилась в гостиницу. Вот уж где я в полной мере оценила удобства собственного замка. Там, по крайней мере, никто не топал стадами слонов под дверью, а с нижнего этажа не неслись похабные песни. Слава всем богам, хоть насекомых тут не было. Зато все прочие прелести съёмных комнат над кабаком имелись в наличии. В ответ на мою ругань Леона только пожала плечами:

— Это же ваша блажь, в гостинице ночевать. Могли бы сразу в ваш особняк поехать.

— В мой особняк?! — прошипела я, пытаясь решить, убить наглую бабу лично, или всё же перепоручить это благое дело какому-нибудь палачу.

— А вы не знали, что у вас тут есть особняк? — с притворной наивностью захлопала ресницами она. — Простите великодушно, госпожа. Мне даже в голову это не пришло… Это же ваш город. Я и подумать не могла, что вы…

— Всё я знала, — огрызнулась я. — Но, памятуя, в какой свинарник вы превратили мой замок, на дом даже посмотреть не рискнула. Понадеялась, что в гостинице будет лучше.

— Как вам будет угодно, госпожа баронесса, — поклонилась Леона. И я в очередной раз заскрипела зубами: «Некем её заменить! Некем!»

Женщина снова улеглась, и вскоре из её угла понёсся басовитый храп. Выругавшись вполголоса, я откатилась на противоположный край своей громоздкой кровати и накрыла голову одной из многочисленных подушек. От храпа эта хлипкая преграда спасала плохо, зато минут через пять я начала задыхаться. Плюнув, я отшвырнула подушку и села в постели.

Спать хотелось невыносимо, но шум не позволял даже задремать. «Ишь как быстро к хорошему привыкла, — обругала я себя. — Забыла, в каких конурах приходилось ночевать, когда по всяким командировкам шастала?! А теперь от средневекового номера-люкс нос воротишь». Самокритика тоже не помогла, и я привалилась боком к обитой потёртым бархатом стене. Этот бархат особо хвалил хозяин. Мол, тепло и тихо.

Вот он только забыл сообщить, что стены, которые этой тряпкой обтянули, были, по всей видимости, картонные: стоило мне прижаться ухом к перегородке, как я услышала внятные голоса соседей.

— Мало ли за что люди его убьют? Не он первый, — лениво проговорил кто — то.

— Нет уж. Я тебе не за «мало ли» деньги плачу, — второй голос, хриплый, но чем-то неуловимо знакомый, заставил меня вздрогнуть. — Всё должно быть безупречно. Если убьют, то кто, за что и почему. И имей в виду, вариант «просто так» не подходит. Мне война не нужна! Ясно?!

Мне война была нужна ещё меньше неизвестного постояльца, потому я быстро метнулась к стоявшему на столике стакану с водой и, выплеснув его содержимое прямо на пол, прижала посудину к стене. Через такой своеобразный стетоскоп слышно стало лучше, но голос я, к собственному разочарованию, так и не узнала.

— Да понял я, — отмахнулся первый. — Найдём несправедливо обиженных. А не найдём, так сами обидим от нужного имени и очень несправедливо.

Послышался тихий, но от этого не менее неприятный смех. Я почувствовала, как по спине пробирается озноб. Там за стеной сейчас планировалось подлое убийство. Но даже не это заставляло меня нервно вслушиваться в каждый шорох за тонкой перегородкой. Голос заказчика. Вот что вышибало холодный пот на моей коже. Я знала его. Не могла вспомнить, кому он принадлежал, но была твёрдо уверена, что слышу его не впервые. Память на голоса у меня с детства была отличной. Вот только соотнести их с нужной физиономией я не всегда умела. Очередной привет от своеобразного бабушкиного воспитания. «Нечего рассматривать всех подряд, — любила говорить она. — Большинство людей достаточно услышать, что бы понять, что они недостойны даже взгляда».