Этот Жюль Кабанулы напомнил Михаилу Османа Петровича.

— И они опять приводят аналогии со старыми временами, - поддакнула Натали, - мол, старые религии одряхлели, привыкли полагаться на поддержку государства, оттого и утратили боевой дух, а вот цифисты сами по себе сила и скоро устроят рай прямо на Земле!

— Властям стоило бы вовлекать их в работу, - заметил Жюль наставительно, - а не отталкивать.

— Пытаются, - откликнулась Натали, - но цифисты как раз и кричат, что не пойдут в рабство, требуют отпустить всех ИП и прекратить тотальный диктат и угнетения. В этом они правы, увы.

— Тут...

Новый собеседник прервал сам себя, так как прозвучал сигнал начала и у Михаила вдруг потемнело в глазах. Манопа не подавала сигналов тревоги, хотя в теле вдруг образовалась странная легкость.

— Интерактивный невесомобалет, вот почему они выступают вживую, - шепнула Натали.

Невесомобалет - так как действие происходило при практически отсутствующей силе тяжести, хотя Михаил считал, что летных поясов на выступающих оказалось бы достаточно. Вместо этого всю площадь затемнили, гравитацию временно "отключили" и зрители взмывали в воздух, но осторожно, манопы уже получили предупреждения и подсветки областей, где не действовала антигравитация.

Вспышка!

Михаил чуть не ослеп и одновременно с этим вокруг грянула торжественная музыка, а он вдруг оказался наедине со Вселенной. Как если бы смотрел ночью на безбрежное звездное небо, но лучше, его не отвлекали звуки природы и земля, тяжесть под ногами. Михаил парил и ощущал себя ничтожной пылинкой перед этим величием и в то же время музыка подхватывала, возносила его, подталкивала, намекала, что он отнюдь не пылинка, а живой в начале своего пути.

Продолжая метафору, над горизонтом начало восходить светило, вокруг которого метались тени, те самые танцоры балета, словно спутники или протуберанцы. Восход светила и восход живого, призыв стремиться в небеса и Михаил, пусть и не разбирал слов, но ощущал в себе это стремление, порыв, нечто такое, чему он не находил слов и от чего хотелось плакать. Возвышение и очищение, восход и Михаил вдруг понял, что сам готов закружиться в танце, хороводе вокруг светила и сдержался... нет, не по старой привычке не высовываться, а так как к нему прильнула Натали.

— Ощущаю себя луной возле тебя - земли, - жарко прошептала она, распуская руки.

— Да, - выдохнул Михаил, — это... что?

— Хочу вызвать у тебя прилив, - продолжала жарко шептать Натали.

— Какой прилив в невесомости? - попытался отшутиться Михаил.

Она сбила настрой, но в то же время словно бы спасла Лошадкина от чрезмерной интенсивности ощущений. Михаил подумал, что, пожалуй, правильно сторонился современного искусства, Натали настаивала на своем и тут балет закончился.

Все вокруг начало светлеть - светило взошло и зрителей медленно опустило обратно, гравитация вернулась, но контролируемо, дабы никто не разбился. Натали легко поправила на себе платье, улыбаясь Михаилу, и тот улыбнулся в ответ, все еще пребывая под впечатлением.

— Но ты права, - сказал он, - нам надо стремиться в космос.

— Вот! Может быть даже завести себе управляемый астероид и заселить его, - Натали вдруг округлила рот, осознав, что ее опять занесло.

— Между прочим, наша церковь выступает за свободное деторождение и воспитание детей родителями, без ограничений, - вклинился Жюль.

— Вы так говорите, будто это достижение, - парировал Михаил. - Разве не сказано было еще в самом начале "Плодись и размножайся", разве не выступала церковь столетиями за то, чтобы не предохраняться и размножаться, разве не осуждала она все новое?

— Вы путаете нас с традиционным христианством, которое пользовалось поддержкой властей и не могло без него, - спокойно ответил Жюль, чуть вздувая пухлые щеки, - а мы "церковь свободного пути", пытающаяся вернуть людям свободу во всем, для начала хотя бы в рождении и воспитании детей.

— Вы еще скажите, что у вас одни только добровольцы, - язвительно отозвалась Натали.

По новым законам и порядкам церковь отделили от государства и лишили какой-либо поддержки. Хочешь чего-то добиться? Агитируй живых, зазывай к себе, но бойся применять насилие и промывку мозгов, наказание последует незамедлительно. Михаил видел записи штурмов зданий и укреплений, решивших стать новыми мучениками веры или просто зашедшими слишком далеко, и выглядело все крайне кроваво и негигиенично.

— Церковь объединяет людей, а когда люди объединяются, это уже общество, не так ли? - с мягкой улыбкой ответил Жюль. - Интересы общества выше интересов человека, но что, если общество в целом выступает за свободное деторождение и воспитание?

— Выступает? Не заметила, чтобы сменились законы!

— Путь осилит идущий, и каждый живой укрепляет наши позиции. Разве не похоже нынешнее общество на то, что описано в старых священных книгах, "каждому да воздастся по делам его"? Труд и...

Натали внезапно фыркнула, прожигая Жюля взглядом и подхватила Михаила за руку.

— Идем!

— ... ие небесное на земле! Чтобы зло восторжествовало, достаточно равнодушия добрых! - донеслось им в спину.

Скрежет зубов Натали заглушил остальные слова.

Раньше Михаил не обращал внимания, но поселившись в "социальном жилье" вдруг начал подмечать все эти мелкие моменты, которыми ожмиков ненавязчиво подталкивали к социализации, общению, выходу из своей раковины, ведь при современном уровне сервисов легче легкого было превратиться в хикикомори и никогда не выходить наружу.

— Нет, голубушка, я категорически с вами не согласен в этом вопросе, - говорил Жайме Варатьян, обращаясь к Натали, потягивавшей слабый зеленый чай. - Ведь что гласит народная мудрость? Свято место пусто не бывает!

Михаил, сидевший с чашкой кофе, лишь усмехнулся краешком рта, припомнив пару анекдотов о монашках и заполнении пустых мест под данное высказывание. Нельзя сказать, что он как-то ненавидел религии, хотя и недолюбливал ислам, а сам являлся типичным "веруном", красившим яйца на пасху. Но в то же время вмешательство в его жизнь возмущало Михаила, и как-то тянуло сбежать куда-то прочь.

Например, в космос.

— Старые церкви уступили свои позиции — это верно, и смотрите, что случилось в тот период! Третья и Четвертая мировые войны и период хаоса, мир едва не погиб, по вине его жителей, к вам это, конечно же, не относится Михаил, - горячился Жайме.

Этакая помесь латиноамериканца с негром по цвету кожи, короткая седоватая стрижка и молодая внешность, недавно Жайме прошел курс, накопив на него, и возможно поэтому так и горячился в свои семьдесят с небольшим. Его подруга, Валентина Цимисха, просто вязала, подливала всем чай и вообще вела себя, как типичная бабушка, за исключением того, что больше молчала. Тоже одна из примет нового мира, союз социального активного и пассивного, хотя такое название наталкивало Михаила совсем на другие мысли.

— Даже если бы я жил тогда, то все равно ничего не смог бы изменить, - ответил Лошадкин.

— Узда церкви и морали ослабла, и что случилось в это период?

— Прогресс, - хохотнул еще один участник их посиделок.

Не ожмик, специалист по береговым рельефам или чему-то в этом духе, Анджей Гир путешествовал по миру прямо во время работы. Укреплял подводные склоны, расчищал, что-то там измерял и возводил площадки для будущих подводных ферм и жилья, и даже заводов полных циклов. В социальном жилье он обитал скорее из забавы и ради развлечений с девушками - ожмиками, тянувшимися к рейтовому, и это, честно говоря, вызывало у Михаила неприязнь.

Но все же они, обитавшие рядом, собирались на специально оставленной площадке, общались по-соседски, пили чай, обменивались историями и мнениями, и все это напоминало посиделки у Османа Петровича, только в ином виде.

— Четыре мировые войны!

— Взрыв населения!