— Зачем ты меня сюда перенёс? — требовательно спросил я и нахмурился. — И как ты превратил свой коготь в ловушку?

— Подари мне смерть. Это всё, чего я хочу, — произнёс Дракон и склонил голову. — Они держат меня в подземельях, ставят эксперименты и отрезают по кускам мою плоть. Даже мои сородичи не опускаются до такой жестокости, а ведь вы называете нас монстрами. Но мы убиваем своих врагов на поле боя и не превращаем их в никчёмных рабов, обречённых на вечные страдания.

— Как ты превратил свой коготь в ловушку? — настойчиво повторил я. Драконы — хитрые создания, и доверять конкретно этому экземпляру я не спешил.

— Я сохраняю связь с каждой частью своего тела до конца жизни, — Дракон уселся и обвил себя хвостом. — И я до сих пор жив. Вот и вся правда. На севере Новгорода закопана чешуя с моего правого бока. Если кто-то её откопает и дотронется, я смогу перенести его сюда. На протяжении десятилетий я оценивал каждого студента и его способности, чтобы найти подходящего кандидата… Человека, который сможет меня убить и не доложит о моей просьбе мучителям.

— Столько времени — и всё зря, — я усмехнулся. — Ты меня с кем-то спутал. Я не благородный герой, который спасает попавших в беду красавиц… Ну или драконов. К тому же твоя порода славится хорошим аппетитом и кровожадностью. Как много людей ты съел?

— Ты хорошо врёшь, — похвалил Дракон. — Только вот забыл, что находишься внутри моего разума. В тебе нет бессмысленной жестокости. Ты выглядишь молодым, и это странно… Однако я чувствую в тебе душу настоящего воина и силу, которая способна уничтожить то, что осталось от моего тела. Первокурсники по большей части — никчёмны, а до старших курсов я добраться не в силах.

— Не работаю бесплатно, — я действительно не собирался отказывать. К тому же ещё до встречи с Драконом я решил освободить Зубастого Осьминога. В этом мире нет чёрного и белого, скорее всё — неравномерно серое. И я понимаю, что Академия делает всё во благо людей. Монстры — твари, которых романовцы убивают пачками. Разве кто-то задумывается, например, о детишках-монстриках, которые сдохнут без родителей? Нет. Всё честно — мы враги. Мы убиваем друг друга.

Однако бывает такое, что ты оказываешься перед выбором: на одной чаше весов — простое привычное решение, а на другой — то, что подсказывают твои принципы. Иногда ты просто не можешь переступить через собственный кодекс чести.

Прошлая жизнь, Восточно-Сибирская тайга.

Сибирскую тайгу я не особо любил: летом приедешь — обязательно попадёшь в дикую жару, а зимой — в беспощадный мороз. А с весны по позднюю осень ещё и комары размером с собаку летают. Конечно же, великий учитель Анаксагорас не спрашивал моего мнения — хочу я ехать сюда или не хочу. Император выдал задание на зачистку вурдалачьего гнезда — значит, собираем сумки и отправляемся в путь. И плевать, что завтра у меня день рождения — восемнадцать лет исполняется! Николай Крузенштерн — мой заклятый лучший друг — был счастливчиком, ему повезло, он остался в Москве, разбираться с восстанием домовых.

А мне — на, пожалуйста, три дня поездом, два дня на машине и неделю пешком по болотам. Конечно, я преувеличиваю, но дорога и правда была очень долгой. И ради чего? Задание выглядело странным — скорее, как ложная наводка. Во-первых, в той местности ни в одной деревне не пропадали люди. Никаких подозрительных убийств — всё тихо и спокойно. А ведь к вурдалакам всегда ведёт кровавый след из множества трупов. Во-вторых, тварей никто не видел — лесорубы говорили о странных лесных жителях, которые чураются других людей. Но мало ли на свете живёт чудаков?

В общем, я думал, что мы приехали в Восточно-Сибирскую тайгу, да ещё и в разгар лета, зря. И в первые три дня казалось, что я прав, — мы ничего не могли найти. Однако на четвёртые сутки учитель Анаксагорас уловил сверхъестественный след в глубине чащи, по которому мы и направились. Через пару часов я услышал размеренный стук — словно кто-то рубил дерево. И действительно, выйдя на круглую полянку, мы увидели высокого крепкого мужчину, который в одном ритме махал топором. Огромная лиственница дрожала и грозила вот-вот упасть.

— Здравствуйте, — поздоровался мужчина, повернувшись к нам, и вытер пот со лба. — Вы заблудились? Я могу показа…

С пронзительным свистом меч учителя Анаксагораса разрезал воздух, и голова мужчины покатилась по траве, заливая её кровью. Бледные губы приоткрылись, открывая вид на острые клыки. Янтарные глаза слепо уставились в небо. Мужчина был вурдалаком, и теперь я отчётливо чувствовал, исходящую от трупа «нечестивую» энергию. Однако глаза… Когда вурдалаки убивают людей и питаются человеческой плотью и кровью, их глаза становятся красными — алыми, как небо во время заката.

— Учитель, посмотрите, у него янтарные глаза, — я склонился над мертвецом. — Он не причинял вреда людям.

— Он — монстр. То, что уродует наш мир, — отрезал Анаксагорас и ткнул пальцем куда-то влево. — Три твари находятся там. Отправляйся и прикончи их. Принесёшь доказательства, что выполнил задание. Я подожду здесь.

Он сел на мягкую траву, скрестив ноги, и закрыл глаза. Учитель всегда так делал, если считал, что мы, его ученики, справимся без его помощи, — моментально становился отстранённым и начинал заниматься своими делами, пока мы убивали монстров. Медитировал, как сейчас, или отрабатывал боевую технику, которую и без того мог повторить её с закрытыми глазами, даже если его разбудят посреди ночи.

Я направился в сторону, куда он указал, и пять минут спустя наткнулся на хижину. Она явно была построена человеком, который не особо смыслил в строительстве. На лавочке сидели дети — мальчик и девочка, погодки, лет семи. Неподалёку стирала женщина — в деревянном корыте, с такой ребристой «тёркой», которую использовали лет сто назад. Под моей ногой треснула ветка, и все трое повернулись ко мне. Глаза у них были янтарными.

— Вы заблудились? — спросила женщина. — Можете остаться у нас на ночь, а то скоро стемнеет, по лесу опасно бродить в темноте. А завтра мой муж проводит вас до ближайшей деревни.

— Не проводит, — я покачал головой, и в этот момент женщина заметила меч на моём поясе. Её глаза испуганно расширились, она бросилась к детями и закрыла их собой.

— Мы не едим людей, — прошептала она. — Никому не причиняем вреда. Питаемся дикими животными.

Я не мог поверить ей на слово, а до Анаксагораса мне было далеко — ещё не было достаточной силы, чтобы просканировать вурдалаков и понять, как давно они не жрали людей. Поэтому я поймал её взгляд и применил ментальную технику — фактически это было чтение мыслей. Грубое, бесцеремонное и очень болезненное. Женщина выдержала это молча, сцепив зубы. А я убедился, что она не врала. Супружеская вурдалачья пара больше десяти лет не охотилась на людей, а чтобы и соблазна не было, они уехали в глухую Сибирь. Дети даже не подозревали, что с ними что-то не так. Что они — нелюди.

— Пожалуйста, — взмолилась женщина. — Пощадите хотя бы моих детей! Отправьте в детский дом, они будут жить как обычные дети…

— Когда-нибудь в них проснётся жажда крови, и рядом должен быть тот, кто объяснит, что с ними происходит. Мы же понимаем, что они не выберут верный путь самостоятельно, без любящих родителей рядом, — я покачал головой. — Так что — нет. Я не отправлю их в приют.

Женщина заплакала. Всё заняло несколько минут. Я завернул в платок три окровавленных пальца и пошёл обратно, терзаясь сомнениями — правильно ли я поступил? Когда я вышел на полянку, учитель Анаксагорас всё ещё медитировал. Я отдал ему отрубленные пальцы, он удовлетворённо улыбнулся, и мы отправились в деревню, где остановились на ночлег.

Я притворялся, что полностью доволен и абсолютно расслаблен, но мои внутренности были скованы холодом — если учитель Анаксагорас что-то заподозрит и решит всё проверить лично, если моя маскировка слетит, если я выдам себя хоть чем-то, то учитель Анаксагорас узнает, что где-то в лесу бегут три вурдалака — женщина, мальчик и девочка, и у каждого из них нет мизинца. И в таком случае мне несдобровать…