Пару секунд она сидела ровно. Я даже залюбовалась ее аристократической осанкой, прямой спиной, разворотом плеч… А потом – сразу после яркой зеленой вспышки – Килира стала заваливаться набок. И плюхнулась нарумяненной щекой аккурат в подушку.

– Добрый вечер, лисичка, – прозвучало с порога.

Я вскочила с кресла Граймса, словно меня ужалили ровно под кружева. Попятилась к окну – тому самому, из которого недавно вылетел Вейрон. Но сегодня Кристиан летать не планировал.

Но какая я ему лисичка? Я Вика, психиёлог из Хавраны. Колечко надежно сидело на пальце, сохраняя в себе маскирующие чары.

– Вы что творите? Вы в своем уме, сир? – взвизгнула чужим голосом. Викиным. – Это студентка с третьего курса, а вы ее…

– Отправил в целебный сон. Полезно, приятно, не больно, – рассмеялся негромко Вейрон, прикрывая за собой дверь.

Все повторялось! Разве что в душе не было мокрого Райса, натертого маслами с Саци, а кушетки были заняты студентами в отключке.

– Так значит, твой первый извлеченный мрак? – он показательно похлопал в ладоши и взял с полки промытый сшиватель. – Я тобой почти горжусь, Алисса.

– Мне это почти приятно. Хотя нет, мне все равно, – пробормотала с долей разочарования, понимая, что совсем не вру.

Если мне и нужно было чье-то одобрение, то не его. Не этого мужчины.

– Я искал тебя столько дней, – он снял предохранитель с сшивателя и неприятно щелкнул металлическими зубцами. – Все думал: вот сейчас отпустит и я уеду… Проклятье! Ты, Лисса, мое проклятие. Независимо от цвета волос.

– Проклятия нет, Крис…

Мисс Хендрик вошла следом за ним. Сегодня диагностическое направление неожиданно популярно! Обычно кабинет обходят тремя коридорами. Благоразумная предосторожность.

Выглядела Эльза ничуть не удивленной. Будто намеренно шла за Вейроном и была готова застать эту самую картину. Ошеломленную меня, парочку студентов без чувств и хирурга-маньяка, угрожающе щелкающего сшивателем…

– Нет? Тогда почему меня так трясет из-за этой девчонки? – прошипел он, окидывая «теоретичку» брезгливым взглядом. – Десять лет на мне висят твои дрянные чары, «кошмарная Хендрик»!

– Я уже не сияю.

Эльза качнула головой, осторожно обходя Криса и подбираясь ко мне. Нервно поправила пуговицу на вороте строгого бежевого платья. По ее простому наряду было не понять, собиралась женщина на бал или нет.

– Если проклятие и было, то больше нет, – она распрямила напряженные плечи и встала передо мной. – Дальше… дальше ты сам себе хозяин. Ты больше не сможешь прикрывать свои омерзительные поступки чужой магией.

Мисс Хендрик расправила на каждой из ладоней по ярко-синему боевому пульсару. Ничего себе в Анжаре пошли теоретики…

– Ты же не практикуешь? – напомнил ей Вейрон.

– Даже у теоретиков бывают плохие дни. Оставь девочку.

Первый пульсар предупреждающе шлепнулся в стену над головой Криса, оставив красноречивую вмятину. Эльза не шутила.

– Не могу. Она моя. Всегда будет моей.

Вейрон расправил в пальцах магическую леску сшивателя и закрутил ее в смертоносное лассо. Матерь вархова! Петля щелкнула прямо перед нашими носами, чуть не отхватив кусок искры.

– Да по тебе психиёлоги плачут… – я с ужасом поглядела на полоумного.

– Под стол! – Эльза отпихнула меня к креслу Граймса, а сама зашвырнула в Криса второй пульсар, порвав его рукав и опалив магией плечо. – Ты спятил, Вейрон? Хочешь загубить ей жизнь? Ей столько же лет, сколько нам было тогда.

– Ее жизнь принадлежит мне! – рявкнул маг, орудуя сшивателем жестко и грязно. Намереваясь искалечить ауру Эльзы парой до отвращения точных, «выдающихся» движений.

У хирургов не должна подниматься рука на такое варварство! Так же вовсе искры можно лишить. А Крис ведь давал клятву. Защищать, спасать, не вредить. Все мы такую давали, получая право магической практики.

– Лисичка слишком наивна, если думала, что сможет убежать от самого Кристиана Вейрона.

– Как я ошиблась… как ошиблась… – нервно заламывала руки Эльза, сверкая мокрыми глазами. – Надо было еще тогда… Десять лет назад, в Либтоуне…

– Что надо было?

– Не молчать. А я никому не рассказала. Я думала, ты нужен Эррену. Надеялась, ты искупишь содеянное спасенными жизнями. А ты продолжаешь ломать!

– Ты всегда была страшной трусихой, Хендрик! И просто страшной, – профыркал выдающийся хирург. – Меня чуть не вывернуло на тот алтарь, стоило сорвать с тебя дрянное платьице.

Мой резерв был предательски пуст. В нем булькала всего пара искорок, сбереженных для отката и не дававших мне отключиться. Я все спустила на Заккари, на тот момент ничуть не жалея о растрате. Но сейчас совершенно ничем не могла помочь Эльзе. Даже в дрянной сон Криса отправить!

– Не вылезай, – велела шепотом мисс Хендрик, едва я высунула голову из-под стола, чтобы оценить обстановку.

Крис приближался к ней, а Эльза слишком долго не практиковала. Новые пульсары рождались на ее ладонях медленно, лениво, без всякой охоты.

Вейрон равнодушно отпихнул кушетку, мешавшую ему пройти, и Тонкин свалился с нее на пол. Так и остался лежать без чувств в неестественной позе.

– Какой же ты… – в голосе Эльзы слышалась тошнота.

Женщина побледнела, готовая лишиться чувств от отвращения к мужчине, которого я когда-то любила. Или думала, что любила.

– Какой?

– Ты как липкий кошмар, который невозможно забыть. Всякий, кто знал тебя, потом половину жизни хочет отмыться, – выдохнула она, повторяя мысли, что звучали сейчас в моей голове. – Ощущает себя грязным просто потому, что ты к нему прикасался!

– Боюсь, всей «Жетемии» в том шкафчике не хватит, чтобы я захотел к тебе прикоснуться, Хендрик, – поморщился Кристиан.

Он резко присел, спрятался за кушетку с Килирой, стоило Эльзе замахнуться. Новенький пульсар пролетел рядом с выдающимся ухом и шмякнулся в стеклянный стеллаж со снадобьями.

– Меня такой расклад устраивает, – холодно выдохнула Эльза.

– У тебя остался последний шарик, – Вейрон выбрался из складок серебристого платья и снова встал. – Не промахнись, Эльза. Ведь когда я подойду к тебе, ты больше не сможешь практиковать.

– Какие-то неверные у тебя представления о клятве «не навреди»…

– О, я окажу Эррену услугу!

Я выскочила из-под стола Граймса, не в силах больше прятаться от реальности. Может, горсти искорок хватит, чтобы отправить блудливого гхарра в магический сон? А откат я как-нибудь переживу, не впервые.

Острая, как сотня хирургических лезвий, леска сшивателя пролетела рядом с моей шеей. Как будто даже задела что-то – жизненно важное, магическое. Тошнота горьким клубком подкатилась к горлу, и я, тяжело дыша, нависла над столом. Оперлась на стопку бланков вспотевшими ладонями.

Ох, Имира…

Вейрон замахнулся снова. Он целился не в Эльзу – в меня. Его вполне устраивало, если у нас обеих не станет искры. Послушные, безмолвные куклы, не способные убежать, возразить, дать отпор…

Черное меховое облако подлетело с пола одновременно с замахом сшивателя. Я не сразу приметила кисточки ушей и пышный хвост. Лишь когда облачко повисло на руке Криса, опознала в нем старую знакомую, любительницу цукатов и кексов.

– Это еще что за тварь? – Вейрон брезгливо стряхнул каффу с рукава. Капнул кровью на пол, прищелкнул зубцами-лезвиями. – Плохая девочка! Брысь!

«Плохая девочка» с шипением бросилась на леску, звеня в полете драгоценным ошейником-медальоном. Прыжок вышел неудачным. Самая опасная часть сшивателя пришлась на мохнатое горло, и Крис без капли сострадания щелкнул лезвием.

Клок шерсти черной взвесью рассыпался в воздухе. Джантарик-«тьманит» выпал из порванного ошейника. Разбился в крошку об пол диагностического кабинета.

Я взвизгнула одновременно с Эльзой, собрала остатки сил и швырнула усыпляющим плетением в Кристиана. Мисс Хендрик тоже расправила ладонь, посылая в ублюдка последний боевой сгусток. Но ни ее, ни мои чары не достигли цели. Увязли в черном мороке, что выскользнул из шерстяного облака.