У каждого политика полно скелетов в шкафу. Ищущая сенсацию пресса легко свалит с ног любого колосса, если почувствуют в нем слабину. А мой отец сейчас слаб как никогда. И все из–за меня.

Матвей скинул с себя пиджак. Немного расслабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу. Я невольно залюбовалась его чисто мужской грацией.

– Знаешь, мой отец снял кандидатуру с выборов, – собравшись с духом, произнесла я.

– Знаю, – Матвей закатал рукава белой рубашки, обнажив крепкие предплечья.

– Он выбрал меня, а не политическую карьеру.

Когда–то мы говорили об этом с Веем. Кажется, что с тех пор прошли не полтора месяца, а сто лет.

– Да. Я бы тоже выбрал тебя. Без капли сомнения.

– Поэтому я должна как можно скорее вернуться домой. Пока есть время что–то изменить. Я сама все объясню отцу, и мы вместе решим, как победить Массуро Инка.

– Хороший план, – улыбнулся Матвей. – Но где в этом плане я? Ты даешь мне отставку?

– Нет, – мои пальцы легли на его губы, – все не так. Я люблю тебя, но…

– Но?

– Я должна измениться, чтобы стать достойной тебя. В них, – я кивнула в сторону лифта, – я увидела себя прежнюю. Пустую, избалованную, с презрением относящуюся ко всему, на чем нет печати «люкс». Я не хочу быть такой.

– Ты уже не такая.

– Я сама должна исправить свои ошибки. Без подсказок и наставлений. Сама набить все полагающиеся шишки.

Я не хотела плакать, но предательская слеза сорвалась и покатилась по щеке.

– Сколько тебе надо? Год? Два? – Матвей не спешил меня отговаривать, и мне это нравилось. Он понимал, что мое решение не простой каприз, а желание вернуть самой себе уважение.

– Совершеннолетие наступает в двадцать один. И если ты к тому времени не передумаешь на мне жениться…

– Я не передумаю, – он не дал договорить.

– Ты согласен подождать?

– Да.

– О, Матвей, – я бросилась к нему на шею. Он крепко меня обнял.

– Поживешь у меня до конца полета? Здесь есть вторая спальня, – Матвей поцеловал меня в висок. – Мне так будет спокойнее. А на Липуту я пересажу тебя на скоростной звездолет, идущий на Персерону.

Я положила голову на плечо любимого. От него так хорошо пахло.

– Если бы ты знал, как мне страшно возвращаться на родину, но я должна сделать этот шаг. Не прятаться, словно мышь, а встретить упреки и обвинения прямо. Ох, а вдруг меня не пустят на Персерону? – я подняла голову и с тревогой посмотрела в глаза Матвея. – Или я, как персона, нарушившая закон, буду сразу же арестована? У нас любовная связь с вахом карается законом.

– Дарья Ларина – подданная Верлакса. Никто тебя не арестует, – Матвей вздохнул. – Если бы ты вышла за меня замуж, то была бы больше защищена, но я принимаю твое решение.

– А может, мне перекраситься? – я подняла голову. Матвей рассмеялся. Ну да, мы говорим о серьезном, а я опять свернула не в ту сторону. – Не смейся. Синий цвет – это моветон, и только доказывает, что я незрелая личность. Так сказала одна из этих куриц, что увязались за мной в лифте.

– Ты слушаешь чье–то кудахтанье? – глаза Матвея светились весельем.

– А еще они сказали, что я девица по вызову и меня следует отмыть и переодеть, – я надула губы.

– Они все врут. Ты прекрасно выглядишь. И потом, они не знают, что я видел тебя всякую. В платье и без. Ничего нового я не обнаружу.

– А вот и нет. Ты еще ни разу не видел меня по–настоящему. Всю. Не почувствовал, какая у меня гладкая кожа, – я взяла его ладонь и положила себе на грудь. – Ты не знаешь меня как мужчина. Впечатления через сенсоры Вея не в счет. Они не дают полную картину.

– Ты меня соблазняешь? – брови Матвея медленно поползли вверх, а пальцы на моей груди едва заметно сжались. Для верности я придавила их сверху ладонью. Умею я переводить беседы с темы на тему. Только что говорила о серьезном, а теперь предлагаю себя.

Да, предлагаю. Сейчас все может пойти по такому сценарию, что я сделаюсь кем–то вроде монашки, до которой нельзя дотрагиваться, и нам обоим придется ждать моего совершеннолетия.

Мы смотрели друг другу в глаза. Я закусила губу.

– Ты хочешь, чтобы мы сделали ЭТО до того, как наши пути разойдутся на целых три года? – он провоцировал меня, чтобы я одумалась. Тут на самом деле одно с другим не вязалось. «Давай расстанемся, но еще больше я хочу секса с тобой». Дополнительное доказательство, что я незрелая натура.

– Ты обещал, – я не собиралась отступать. – Ты не дал мне узнать, что такое любовь Звездного странника, когда я жила в одной каюте с Веем. Сказал, что не хочешь суррогатного секса. Так вот, день настал, – я понизила голос. – Я должна запомнить, как здорово отдаваться человеку, который на самом деле тебя любит.

– Пойдем, – Матвей поднялся и потянул меня за руку. – Я всегда выполняю свои обещания.

Что, вот так просто? Никакой торговли: или мы не расстаемся, и тогда ты получишь классный секс, или все будет, но только после свадьбы через три года? Хотела телесный трепет – получай?

– Куда мы идем? – выдохнула я, понимая, что все то, что мы так долго откладывали, сейчас случится.

– В бассейн, – он сдернул с себя галстук и бросил его на пол. – Курицы же сказали, что мы должны искупаться? А мы слушаем всех, кто кудахчет.

Я рассмеялась.

Хватит разговоров, обещаний и требований. Пришла пора действий, а не слов.

Мы шли по длинному коридору и скидывали с себя одежду. Останавливались только затем, чтобы поцеловаться или не упасть, стаскивая с себя очередную вещь. Я переступила через трусики. Он помахал снятыми брюками над головой и закинул их куда–то далеко за спину. До бассейна мы дошли уже абсолютно обнаженные.

Нырнули и вновь соединились, чтобы пропасть в поцелуе.

– Подожди, – Матвей вдруг отпустил меня.

– Что? – я забеспокоилась. Я видела, как сильно он возбужден, и приготовилась, что мы займемся любовью в воде. – Что не так?

– Контрацепция. Я забыл вытащить таблетки из кармана штанов.

Нагишом он полетел за брюками. Я хлопнула ресницами. Все–таки я незрелая личность: совсем не подумала о защите от беременности.

– Ты знал, что у нас будет секс, – я открыла рот, чтобы Матвей положил мне на язык мятную пластинку. Сам он уже жевал такую же.

– Я надеялся.

– Вот она я, забирай.

– Нужно досчитать до пятидесяти. Так написано в инструкции.

– Тогда догоняй!

Я знатная пловчиха. А игра в догонялки – это лучшее средство, чтобы возбудиться: так сладостно убегать и обмирать от страха и предвкушения, что будет, когда тебя поймают.

Расплата последовала быстро. Матвей прижал меня к бортику. Поцеловал грубо, как и положено победителю, доказавшему свою власть над побежденным. Я обхватила его бедра ногами и закрыла глаза. Не хотела, чтобы меня отвлекало от его губ искусственное солнце, освещавшее ярко–голубую воду. Не слышала ни музыки, включившейся автоматически, стоило нам войти купальную зону, ни плеска воды – бассейн заполнялся искусственным водопадом. Я слышала только свое и Матвея дыхание, которое учащалось по мере того, как мы подбирались к апогею. Я взорвалась чувственным фейерверком первая. Стоило моим стонам стихнуть, как оргазм настиг и Матвея. Мы выползли на «берег» абсолютно обессиленные, но счастливые. Я не могла не улыбаться.

– Пойдем, перекусим? – Матвей повернулся на бок. Убрал с моего лица мокрый локон, провел пальцем по припухшей нижней губе. – Должны уже были накрыть.

Я обмоталась полотенцем. Матвей сам собирал наши вещи на обратном пути, но одеться мне не позволил.

– Впереди три года разлуки. Мы должны как следует запомнить, как хорошо нам вместе. Не будем терять время на одежду.

Нам никто не мешал. Мы даже не почувствовали, когда «Звезда» покинула Лазурное кольцо и направилось к конечной точке своего маршрута. Мы могли наслаждаться обществом друг друга в полной мере. Стоит ли говорить, что кровать во второй спальне так и осталась не расправленной? Мы спали вместе. Только к вечеру второго дня, когда кончились мятные пастилки, мы выбрались из номера. Матвей отправился в магазины на семидесятом уровне, чтобы пополнить запас, а я к себе, чтобы собрать вещи и предупредить друзей, чтобы не волновались. Перед тем, как ему выйти, он поцеловал меня и взял обещание хорошо себя вести.