Я выдохнула. Мне повезло. Биологический материал при благоприятных условиях и моем неведении мог стать ребенком. От ублюдка.

Я села. Капитан обработал плечо, которым я саданулась об ящики, и прилепил пластырь. Тот к утру срастит рваные края раны.

– Шрама не будет, – известил Вей, собирая в кюветку обработочный материал.

Я не заметила, как сильно ранилась на складе, так как все еще находилась под воздействием шипучего напитка и воздуха Лагерты. Эйфория полностью сойдет только через сутки.

– Спасибо, вы очень любезны, – я поискала глазами хоть что–то, чем могла бы прикрыться.

Я сидела на столе совершенно обнаженная. Мне было неловко, а капитан так сильно походил на человека. Особенно сейчас, когда смотрел на меня сочувствующе и вместе с тем подбадривающе.

– Сейчас я врач, – понял он мое состояние.

– А когда вы станете капитаном, мне придется по–прежнему сверкать перед вами нагими телесами?

– Если это доставит вам удовольствие, – он не улыбался.

– А вам? Вам обнаженный человек доставляет удовольствие? Как у вас обстоят дела с сенсорами? – я нарывалась.

– Я не лишен чувства прекрасного, – ответил кибернет и в который раз заставил меня покраснеть.

Открыв мусоросборник, отправил туда мои скафандр, маску и трусики. Я даже не успела возразить. Щелкнув латексом хирургических перчаток, выкинул их следом.

– За той дверью дезинфицирующий душ. От вас нехорошо пахнет.

Дважды просить не пришлось. Я знала, кто оставил следы пота на моем теле, и от этого было еще хуже. Под горячими струями я сдирала с себя кожу. Плакала и сдирала.

Слезы помогли, мне сделалось легче. Вытерев полотенцем запотевшее зеркало, я осмотрела себя. После диагностической мантии следы побоев сделались бледными.

Мне бы только вернуться домой. Отец обязательно найдет мразь, и я даже боюсь представить, что он с ним сделает. Я умышленно не называла его по имени. Слишком больно.

Я сжала зубы и приблизила лицо к зеркалу. Обычно серые глаза сейчас на фоне красных век сделались ярко–бирюзовыми. Так всегда. Стоит поплакать и появляется необыкновенный цвет радужки.

Обмотавшись полотенцем, я покинула душевую. С мокрых волос капало. После душа воздух в операционной казался ледяным.

Капитан ждал меня. Подойдя к одному из шкафов, он достал униформу голубого цвета и нижнее белье – майку и трусы, которые подошли бы как мужчине, так и женщине.

– Вот, оденьтесь. Ничего другого предложить не могу.

Я посмотрела на размер. Двоечка. Капитан хорошо изучил фигуру своей гостьи. Или арестантки?

– Зачем же вы выкинули мою одежду? – я быстро расправила майку и нырнула в нее. Потом, пританцовывая на одной ноге, надела шортики.

– Скафандр пропитался запахом потной мужской особи. Его невозможно было бы очистить. Специфический запах леконца не поддается обработке.

Я скривилась.

– Тот паршивец, что купил меня за рабский верлак, нес меня на плече. Как трофей.

– Вас продали? – зрачки Вея расширились.

– Разве можно назвать верлак деньгами? Меня подарили. Еще при этом сняли видео, чтобы отцу было больнее.

–  Гризли Лерою? Зачем все это?

– Чтобы он не баллотировался на место президента Персероны.

– Значит, политика.

Я кивнула, натягивая на себя штаны на резинке. Теплая рубашка и кеды завершили мой наряд.

– Как вам удалось сбежать? – капитан наблюдал за моими манипуляциями. Сейчас я пыталась собрать волосы в хвост.

Натуральные блондины на Персероне редкость, и я с особой тщательностью следила за своей шевелюрой. Как и за кожей, которую оберегала дорогими средствами, да и за всем остальным, как и положено девушке из высшего общества. А сейчас не могла даже нормально расчесаться. Не нашла редкого гребня, а та расческа, что лежала в комплекте с зубной щеткой, просто не справилась бы. Всего сутки вне дома, а я уже превратилась в неизвестно кого.

– Я опоила леконца шипучей сармакой. Попутно выяснила его роль в спектакле, устроенном похитителями. Кувалда, так он себя назвал, приехал искать жену. Хоть какую. Взял бы даже из борделя. А тут такая удача. На его родине женщины на вес золота. Этот грязный боров ни за что не отпустил бы меня. Щупал как корову, говорил, что я рожу ему не меньше пятерых детей, – я скривилась. – Черт, я даже название такого города не знаю. Что за Лекон?

– Лекон спутник планеты Верлакс. На нем находится небольшое поселение шахтеров, – пояснил Вей. – Добывают редкий минерал фелир. Живут под куполом, умирают рано.

– Чтобы я не сбежала, Кувалда надел на меня наручники, – я потянулась к пуговице, чтобы задрать рукав рубашки и показать следы, но капитан остановил меня.

– Не надо. Я видел. Это он оставил биологический материал?

– Нет, – я помотала головой. – Он меня не тронул. И не бил. Он берег меня как мать своих будущих детей. Это я уговорила его выпить со мной в челноке. Сказала, что боюсь космос, надо расслабиться. Вот и расслабились.

– Почему челнок? Он оставил корабль на орбите?

– Этой развалюхе не позволили войти в порт.

– Что было потом? – капитан сел на кушетку рядом со мной.

– Потом Кувалда перебрал сармаки и занялся самоудовлетворением. Видимо, по старой привычке. Ему хватало собственных эротических фантазий. Еле выбралась из–под него – он неосознанно вцепился в мои трусики.

– И вы еще жалеете, что я их выбросил?

Я махнула рукой.

– Черт с ними. С помощью отмычки я освободилась от наручников, – я кивнула на свой браслет, лежащий на одном из стерильных столов. – Боялась, что Кувалда проснется, поэтому даже не подумала возиться со своей одеждой. От нее мало что осталось.

Я щелкнула языком, вспоминая, как грязный боров в пьяном угаре рвал белье зубами.

– Хорошо, что скафандр удалось сохранить. Как чувствовала, сама сняла, – я посмотрела на стерильно чистый потолок. Белый цвет и хромированные детали. Холодно и жутковато, как и положено в каждой операционной

– Почему выбрали мой корабль? – кибернет старался выглядеть бесстрастным, но я видела, как крепко сжимаются его челюсти, когда я углубляюсь в детали произошедшего со мной. Все–таки он на самом деле представитель класса люкс. Даже у киборгов с проявлениями чувств плоховато. Они больше машины, чем люди.

– Ваше судно единственное из всех, находящихся на стоянке, готовилось к старту. Я заметила обратный отсчет на размыкающем устройстве стапеля. Еще повезло, что не закончились погрузочные работы, я мышью пробралась на склад и затихла.

– Есть хотите?

Я кивнула. Мне казалось, что я ела давно и не в этой жизни.

Я была благодарна капитану за то, что он отложил дальнейшие расспросы. Сейчас мне трудно было бы выложить историю собственной глупости. И еще меньше хотелось бы пуститься в рассуждения о НЕМ. О человеке, которого еще вчера я любила больше жизни.

***

– Я люблю тебя, малышка.

Я подкрутила настройку зумкома, чтобы сфокусироваться на парне, неспешно бредущем по бульвару Художников. Убрала уличный шум, зачистила картинки рекламы, всплывающие по мере того, как Лерих продвигался по пешеходной зоне. Я хотела видеть только его и наслаждаться только его голосом. У меня шли мурашки по коже, стоило встретиться с ним взглядом. Темные глаза завораживали. В крупные смоляные кудри хотелось зарыться руками и притянуть голову к себе, чтобы приникнуть к чувственным губам в поцелуе.

Обладателей гибкого тела и утонченных, словно нарисованных художником, черт лица, капризных губ и дерзкого взгляда, называли детьми порока, но я видела в Лерихе божество, спустившееся со звезды. Такой же юный, как и я, он оказался более смел в суждениях и действиях и постепенно сделал из меня такую же – свободолюбивую и раскрепощенную. В круге золотой молодежи, где я вращалась до Риха, после знакомства с ним все выглядело лживым и напыщенным.

– Я тоже скучаю, – я провела пальцем по его щеке. Монитор зумкома ярко вспыхнул. Через некоторое время Лерих почувствовал мое прикосновение и улыбнулся. В ответ мне прилетел поцелуй. Я облизала губы.