Эти слова сопровождались радостными овациями. Я не мог хорошо рассмотреть лица своих соседей, но в глазах некоторых из них читался неприкрытый восторг. Все будто пытались стать выше, чем были на самом деле, чтобы мастер увидел их радость. Что ж, мне не стоило отставать от остальных, а потому я изо всех сил захлопал в ладоши, запрыгав на носках ботинок.

— Обычно в этих случаях мастер организации предлагает добровольцам сделать шаг вперед, — усмехнулся оратор, окинув подземный зал взглядом. — Однако сейчас, боюсь, мне придется выбрать этого человека самому. Никому не двигаться! — вскрикнул он и вытянул вперед ладонь с растопыренными пальцами. — Потянитесь своими мыслями к госпоже! Докажите, что вы станете лучшим сосудом!

В зале воцарилась идеальная тишина. Люди застыли, как высеченные из мрамора скульптуры. Их лица превратились в памятники сосредоточенности — настолько они старались выдавить из себя безмерную любовь и уважение к таинственной Госпоже, о которой я не имел ни малейшего понятия. Тарл, стоявший по правую руку от меня, аж прослезился от натуги. Ладно, пожалуй, и мне стоит постараться — на галерее, опоясывающей зал по второму и третьему этажу, дежурили вооруженные Слуги смерти. Не дай Солус, заподозрят неладное!

Крепко зажмурившись, я поднял согнутые руки перед собой, локти на уровне груди, раскрытые ладони вверх. В этой молящей позе я думал обо всем, что уже успел понять из жизни таинственной организации. Слуги смерти, говорите? Судя по всему, обычные наемные убийцы, в чьем арсенале было множество эффективных способов отправить человека на тот свет: отравленные шипы и дротики; невероятно тонкие стилеты, которые легко спрятать в складках одежды; метательные ножи и диски; ядовитые жидкости и пилюли, которые можно без труда подмешать в еду или заменить ими лекарство цели. Нисколько не сомневаюсь, что орден Луцис на пару с рекситорами мог бы запросто переловить всех этих преступников, не будь в их рукаве главного козыря — способности переносить свою самость в другие оболочки. Каким-то образом руководители Слуг смерти в совершенстве овладели приемами магов из дисциплес Экскорпалис, после чего обучили этому своих последователей. Теперь астральное тело членов секты, с помощью запутанного обряда и обязательного человеческого жертвоприношения, могло быть заключено в освобожденный “сосуд”, то есть тело другого человека, специальным образом подготовленное для переселения. Именно поэтому Слуги смерти до сих пор оставались неуловимыми, ведь почти никто из них не выходил на дело дважды, нося одну и ту же личину. Все розыскные мероприятия городской стражи заходили в тупик.

Остается лишь один вопрос — могу ли я использовать свое “членство” в Слугах смерти, чтобы отомстить Велизару? Богатый выбор умертвляющих приспособлений, а также поддержка лучших убийц во всем Ригиторуме действительно могли привести меня к успеху. Зарезать или отравить этого самодовольного ублюдка, а потом валить прочь, как можно дальше из Минакса, а, может, и всего королевства, чтобы жить с Мариссой в мире и спокойствии, пока моя оболочка все еще при мне. Значит, медлить нельзя! Как только собрание закончится, соберу все необходимое, и…

— Ты! — взвизгнул мастер и ткнул перед собой указующим перстом. Открыв глаза, я с удивлением обнаружил, что палец оратора смотрит прямо мне в грудь.

Люди вокруг расступились, даже не пытаясь скрыть разочарования. В их взорах читалась жгучая зависть, каждый из них что-то недовольно бормотал себе под нос, однако никто не осмелился перечить выбору мастера.

— Я?.. — неловко пробормотал я и попятился назад, как вдруг Тарл сильно подтолкнул меня в спину.

— Ну же, Гарнет! — яростно шепнул он мне на ухо, забрызгав капельками слюны. — Такая честь! Вперед!

— Поднимись ко мне, Гарнет, — глубоким голосом проговорил мастер, ожидая, пока я вскарабкаюсь по высоким ступеням сцены. О великий Солус, что же мне делать? Что они собираются сделать со мной?!

— Несмотря на твою небрежность в проведении ритуала, и то, что именно по твоей вине мы потеряли театр, госпожа Энерис очень тобой заинтересована. Она считает, что именно ты станешь идеальным сосудом для несения ее воли. Скажи, Гарнет, готов ли ты к этой великой задаче?

— Да, — сипло проговорил я, но не от восторга, перехватившего горло, как посчитали Слуги смерти. Меня обдало замогильным холодом, я не знал, чего ожидать, однако отступать было нельзя — если они поймут, что я не разделяю их фанатичной преданности Госпоже, меня наверняка раскроют и казнят, бросив в этих Солусом забытых подземельях. Проклятье!

— Встань в круг, Гарнет, — мастер направил меня к магической фигуре, что занимала собой почти всю сцену, хотя со своего места в зале я ее даже не видел. Фигура эта состояла из нескольких сотен линий, сходящихся под немыслимыми углами, причем на каждом пересечении была начертана какая-то руна или другая магическая фигура поменьше. Все это хитроумное переплетение волшебных символов излучало мягкий золотистый свет, будто сквозь линии в полу пробивались слабые лучи рассветного солнца.

В центре фигуры специально для меня оставался маленький круг, рассчитанный на одного человека, в котором не оказалось ни одной линии или надписи. Помощник мастера взял меня за руку и отвел в этот круг, приказав напоследок не шевелиться, иначе обряд пройдет с “затруднениями”. Решив не уточнять, какими затруднениями мне это не грозит, я действительно замер, как образцовый покойник, и даже перестал дышать.

Все присутствующие затянули странное песнопение. На фоне нескольких низких голосов, что тянули одну и ту же ноту, остальные зачитывали непонятную речь, то повышая, то понижая голос. Я не мог разобрать ни слова в их литании, но мне не очень-то и хотелось — все мое внимание было приковано к стене, к которой примыкала сцена. Из небольшого прохода на свет люстры пара Слуг смерти вывела седовласого старика с завязанными глазами. Судя по всему, он вообще не понимал, что происходит — просто шел, понукаемый конвоирами, куда было велено, и не пытался сопротивляться. Следы синяков на его лице, равно как и дорожки засохшей крови под разбитым носом, свидетельствовали о том, что он уже пытался, однако это не привело ни к чему хорошему.

Мастер начал проводить пассы руками, в то время как речитатив стал нарастать. Чем активнее и агрессивнее становились движения мастера, тем громче пели Слуги смерти, впадая в какое-то пограничное состояние сознания. Они воздевали руки к небу и шатались, словно в трансе. Когда звучание достигло критической точки, а уши стало закладывать от громкости, в руке одного из помощников мастера блеснул нож. Он неотвратимо рухнул прямо на грудь старика, который раззявил рот в беззвучном крике и упал на колени.

Пение тут же смолкло. В наступившем беззвучии было слышно лишь, как струится кровь по рукояти ножа и капает на дощатый пол.

Старик забился в агонии, после чего его тело изогнулось дугой.

После секунды наполненного мучением напряжения он обмяк в руках Слуг смерти.

Мой разум погас, будто кто-то задул все свечи и жаровни.

Я провалился в спасительную тьму, но последнее, что я помню, был громкий крик откуда-то с галереи.

У меня болела голова. Нет, не так — она буквально разлеталась на мириады крошечных осколков, каждый из которых будто обладал собственным нервным сплетением, в который вонзали раскаленную иглу. От этого мучения не было никакого спасения, я пытался хоть о чем-то подумать, вспомнить, где я нахожусь, но тщетно. Все мои потуги развеивались под могучим натиском боли, словно песчаные замки перед приливной волной.

Когда я всерьез решил, что эта пытка продолжится целую вечность, что неведомый истязатель выжжет мой разум дотла, все резко прекратилось.

Нет, голова по-прежнему болела, но эта была привычная, человеческая боль, которая, правда, не давала пошевелить ни пальцем. Впрочем, в сравнении с длившимся до этого кошмаром, она показалась мне настоящим избавлением.