— Погодите, погодите! — взмахнул хозяин руками и отошел к высокому шкафу в углу. — Не нужно паники! Сейчас сообразим чего-нибудь… Так, за головешку, говорите?

— Угу! — с жаром подтвердил я.

— Очень болит?

— Ужас как! Плачет, бедняга, уже и сил никаких нет у него плакать!

— Картофель пробовали? — вопросительно поднял брови продавец, повернув ко мне голову.

— Картофель?..

— Разрезать сырую картофелину на две половинки и прикладывать к ожогу! Верное средство.

— Никогда не слышал, — покачал я головой, после чего подошел к хозяину поближе. — А как насчет… Панрелеи? Нет ли у вас этой травы?

— Как раз ищу, — пробурчал мужичок, копаясь в выдвижных ящичках. — Вот вы представляете, как назло сегодня всю партию и распродал.

— Неужели ничего не осталось?! — в притворном ужасе вскинул я руки к лицу. — И кто ее скупил-то?

— Да заходил вот один… Очень уж она ему была нужна, прям позарез. Выкупил все остатки, а новый сбор еще не скоро мне завезут.

— Господин… э…

— Воркис.

— Господин Воркис, не могли бы вы мне подсказать, кто это был? Как зовут, где живет?

— Молодой человек, понимаете, я…

— Господин Воркис, вы даже представить себе не можете, в каком я отчаянии. Без панрелеи мой мальчик может погибнуть! И это будет на вашей совести, господин Воркис! А ну как заражение у него пойдет от этого ожога? Мне ведь не так много нужно, я найду вашего покупателя и возьму у него самую малость! Вдруг он сжалится над моей бедой? Как вы считаете?

— А, почему бы и нет? — пожал плечами хозяин лавки, глядя себе под ноги. — В конце концов, дело-то серьезное… В общем, я этого человека частенько тут вижу, Мортед его имя. Кожевенник, если я правильно понял. Где живет не могу сказать, но точно знаю адрес мастерской — сам нередко пользовался их услугами, а там ведь целая команда работает. Настоящие специалисты! И рюкзак подшить, и кошелек для бумаг сделать. А какие там чудесные сумки для флаконов!..

— Господин Воркис! — перебил я увлекшегося травника.

— Тьфу, простите, простите, уважаемый. Так вот — идите сейчас вниз по Ольховой до ремесленного квартала, поворачивайте налево, а потом у пивной со смешной вывеской в форме рыбки сразу направо. Улица… Восьмая Кожевенная улица и называется, да. Мастерская чуть ли не сразу же за поворотом, приземистый такой барак с дубильными станками под длинным навесом, не перепутаете.

— Спасибо вам огромное, господин Воркис! Да осветит Солус ваш путь!

— Всегда рад, — скромно улыбнулся старик, после чего вернулся на свое место в углу и задремал.

Следуя инструкциям травника, я за несколько минут оказался в нужной мастерской. Ворота были закрыты, однако рядом с дубильней ковырялись в грязи несколько беспризорников. Громко переругиваясь, они пытались выковырять из щели между напольными досками какую-то блестяшку.

— Эй, детвора! — тихонько позвал я их. Смерив меня презрительным взглядом, самый рослый из парней выпрямился и подошел ко мне. Как оказалось, он был лишь на голову ниже меня, хотя годков ему стукнуло едва ли больше двенадцати. Рыжие волосы, высокий лоб, веснушки на впалых от недоедания щеках.

— Чего надо? — недружелюбно осведомился мальчишка, спрятав руки в глубоких карманах штанов.

— Вы здесь часто бываете, парни? В этом районе?

— А тебе какое дело? Ты из стражи?

— Нет.

— Вот и я думаю, не похож ты на стражника, — усмехнулся ребенок. — Этих чурбанов я мигом узнаю, даже если не по форме одеты.

Друзья мальчика дружно захохотали, однако от работы не отрывались — уж больно им хотелось добыть камешек, который вполне мог оказаться утерянной драгоценностью.

— Так вот, — оборвал я их веселье, вытащив из кармана две медные монеты. Глаза паренька алчно блеснули, но он сохранял спокойствие. — Тут мужик один в мастерской работает. Высокий, темные волосы. Шрам на губе, — ткнул я пальцем на свой рот.

— Мортед, что ли? — кивнул пацан. — Конечно, видели. Хороший человек, его вся округа уважает.

— Да! Мортед, именно. Не подскажете, где мне его искать?

— Зачем он тебе? — хитро прищурился паренек. — Если ты не стражник, то кто?

— Вам это знать необязательно, — хмыкнул я и потряс кулаком с монетами.

— Че гремишь-то? — хохотнул мальчишка. — Чтоб мы своего друга за два медяка продали? Нашел дураков!

— Ага!

— Еще чего! — поддержали его другие беспризорники.

Я глубоко вздохнул и полез в карман. Отыскав среди мелкого сора еще несколько монет, я вытащил их на ладони и пересчитал. Три медяка и одна серебряная.

— Вот это уже другой разговор! — повеселел пацан и мигом выхватил деньги из моих рук, я даже моргнуть не успел. — Мортед живет в доходном доме Карсенникова, на набережной Обводного канала.

— Ну спасибо, ребятня, — покачал я головой, пожалев свой последний серебреник. — Вы поаккуратней ночью на улицах.

— Нашел, кого учить, — сплюнул пацан и пошел к своим, однако на полпути развернулся.

— Только ты это, дядя — не трожь его, лады? — вдруг нахмурился он. — Мортед и правда отличный мужик.

— С ним все будет в порядке, — бросил я на ходу, направляясь к Обводному.

Главным производством в Сатуарке, одном из самых густонаселенных районов Минакса, был металлургический комбинат Ройдена. В бесконечной веренице его цехов как раз и перерабатывали добытую на Горе руду. Плавильни Ройдена не затухали ни днем, ни ночью, и для обслуживания этого промышленного монстра давным-давно был прорыт Обводный канал от реки Итерии. По каналу доставляли руду из шахт и уголь для работы печей, и по нему же люди с фабрики сплавляли отходы производства ниже по течению.

Набережная Обводного канала считалась не лучшим местом для жизни. Грязь, шум от работы комбината, так еще и не самые приятные соседи, что могут позволить себе местечко лишь в одном из многочисленных доходных домов по обе стороны от водной глади.

Я долго шел по левому берегу канала, выискивая глазами дом Карсенникова. Узнав у прохожих, что дом этот был построен из красного камня, нетипичного для этого района, я надеялся, что поиск не займет много времени.

Наконец, я дошел до высокого пятиэтажного строения с красивым алым фасадом, хотя и изрядно выцветшим. Выходящие на улицу окна группировались по парам — два окна для каждой комнаты в гигантской общинной квартире, обычно занимавшей целый этаж. У жителей общин была одна кухня и один нужник, куда по утрам выстраивались бесконечные очереди. Меня Солус миловал, я вырос в храме Луция Светлого в пригородах Минакса. Условия в ордене были не то чтобы королевскими, однако вполне сносными. Боюсь, дети в местных доходных домах ютились в куда более тесных и мрачных комнатушках, чем будущие бойцы ордена Луцис.

Покачав головой, я отогнал непрошеные воспоминания о юности. Арка, залитая непроницаемой чернотой, вывела меня во внутренний двор. Ноги тут чавкали в толстом слое подмоченной грязи, смешанной с сеном — на первом этаже дома располагались конюшни, чьи ворота как раз выходили во двор. Запах животных и свежего навоза дополнял насыщенную картину местной жизни.

Отыскав глазами вход на главную лестницу, я прочавкал по двору к затворенным створкам и вошел внутрь. Тут было гораздо теплее, чем на улице — в углу прихожей стояла высокая печь, в которой лениво тлели старые угли.

Скинув плащ, я запалил свет и стал аккуратно подниматься по стертым ступеням. Время позднее, и подавляющее большинство жильцов уже давно смотрело десятый сон. Дом погрузился в сплошную тьму, которую с трудом разгонял лишь крохотный огонек моей лучины. Времени до пересменки оставалось не так много, а я до зарезу должен был узнать, что нужно этому Мортеду. А вдруг он и правда купил панрелею для кого-то из домашних? Не стоит исключать этот вариант.

Прочитал таблички на первом этаже. Обычно тут указывались имя и фамилия главы семейства, соответственно, мне нужен был именно Мортед. Не найдя нужной, я выругался, после чего быстренько пошел наверх, однако и там удача мне не улыбнулась.