— Детка, помолчи.

Закусываю губу и ерзаю на месте. Он же обещал, что не повезет меня закапывать, да? Интересно, а после Володи это обещание еще действует?

— Ну хотя бы музыку включи! — нервно выпаливаю, барабаню пальцами по ноге. — Невозможно ведь.

Ян усмехается, но уже через пару секунд салон заливает звуком. Так и правда легче, хотя бы тишина не давит на нервы.

— Куда мы едем? — решаюсь на очередной вопрос.

— Катаемся.

После этого я замолкаю. Ну не буду же я из него клещами все тянуть. Возможно, ему нужно больше времени, чтобы успокоиться.

— Важный звонок, — быстро бросает мне Ян, отвлекаясь на светящийся новым входящим вызовом телефон. — Да. Что?.. Блять, ты сам где сейчас?.. Я буду минут через десять.

Он сразу сворачивает на парковочное место и глушит двигатель. Уже по разговору было понять, что случилось что-то плохое. Я терпеливо жду, пока он сам заговорит.

— У Верта мать умерла, — тяжело произносит Ян.

В порыве необъяснимого щемящего душу сочувствия я ловлю его ладонь и сжимаю в двух своих. Почему-то мне кажется, что эта женщина что-то значила и для него.

— Отвезу тебя сейчас домой, сам в больницу к нему рвану. Надо еще подготовить все, — он вырывает ладонь из моих рук и ударяет ей по рулю. — Сука, да почему все так…

— Я поеду с тобой, можно?

Ян медленно поворачивается ко мне.

— Зачем тебе это?

— Можно? — повторяю с нажимом.

— Поехали.

Я сама не знаю, зачем попросилась с ним и зачем я вообще им там нужна, но мне не хотелось оставлять Яна одного.

Да и Вертинскому поддержка тоже не помешает. Элементарно вещи найти на похороны…

Возле больницы Ян помогает мне выбраться из машины. Он вытаскивает из кармана кожаной куртки пачку сигарет, а потом вопросительно смотрит на меня.

Одними губами я шепчу «не против» и иду за ним тенью к лавочке, где сидит Мирон.

Он выглядит разбитым. Каким-то потерянным.

Терять родителей всегда тяжело. Это будет одинаково ощущаться и для маленького ребенка, и для взрослого. А если они еще были близки…

— Ты как? — спрашивает Ян сразу, хлопнув друга по плечу.

— Я его убью, — голос Вертинского пронизан холодом. — Все из-за этого уебка.

— В чем дело?

— Одна из его потаскух притащилась к матери домой. С животом. А у нее и так сердце барахлило в последнее время… — он сглатывает. — Блять, хочешь гулять — разведись, а не еби мозги всем вокруг.

— Тихо. Вычеркни его нахуй из своей жизни. Сочувствую, мужик. Арина Викторовна была очень хорошим человеком. И тебя любила больше жизни. Так что не делай глупостей, она бы не хотела.

Вертинский кивает, а потом запрокидывает голову к небу. Я замечаю, что уголки глаз у него блестят.

— Прими мои соболезнования, пожалуйста.

— Агата Юрьевна? — он дергается от моего голоса. — Не заметил.

— Давай уже просто Агата. Ты спал на моем диване, какая уж тут Юрьевна.

— Да неудобно как-то, — парень неловко улыбается.

Порыв ветра резко сносит табачный дым от тлеющей сигареты Яна в мою сторону. Он неожиданности я закашливаюсь и морщу нос.

Костров тут же тушит сигарету о край урны и выбрасывает ее. Вроде ничего не означающий жест, но у меня от него внутри какие-то странные ощущения… По-моему, из таких вот мелочей все и складывается.

— Что тебе сказали? — Ян переводит тему.

— Да я и не разговаривал толком ни с кем, не знаю. Мне ее увидеть дали, ну и я все. Вышел сразу, тебе вот только набрал.

— Пойду узнаю все тогда. Агат, — поворачивается ко мне. — Посидишь с ним?

— Да, конечно.

Костров заходит в больницу, а я продолжаю стоять возле лавочки. Нужно срочно придумать, чем можно отвлечь Мирона, чтобы он окончательно в себя не ушел.

— Как машина? — ляпаю первое, что приходит в голову.

— Сделали уже все. Да там неглубоко было, так что особо заморачиваться и не пришлось. Динь сама больше испугалась, я же видел. Особенно когда ее в машину заталкивали.

— Вы не виделись с ней после этого?

— Она все еще на меня обижена. Пару дней назад не села ко мне, когда я предложил подвезти.

— Это она умеет, да, — возле моего лица появляется облачко пара, когда я хмыкаю в ответ.

Некоторое время мы проводим в молчании, а потом обстановку разряжает вернувшийся Ян. Он кратко пересказывает все, что узнал у врача, и предлагает забросить Вертинского на квартиру, потому что весь основной процесс начнется все равно утром.

— У меня же машина здесь, я доеду, — Мирон отнекивается.

— Куда тебе за руль в таком состоянии? Либо сам долбанешься, либо кого-то. Давай, в мою тачку, без разговоров.

— Так и правда будет лучше, — вставляю свое слово.

Возле дома Вертинского я предлагаю ему свою помощь, и он не отказывается. Мнется только первые секунд десять, но потом все-таки утвердительно кивает, когда я настаиваю на том, что это нормально.

— Спасибо. Ты не обязана все это делать, но спасибо, — Ян выключает свет в салоне, когда мы остаемся вдвоем.

Он сжимает пальцы на моем бедре и утыкается лбом в плечо. Его дыхание греет кожу даже через толстую вязку платья.

— Поехали ко мне? — Ян заставляет меня повернуть голову, обхватив подбородок пальцами, и выдыхает этот вопрос мне в губы.

Раньше я бы съездила ему по лицу за такое похабное предложение в открытую, но сегодня прикрываю глаза в немом согласии.

На нас, кажется, одинаково повлияло это событие, потому что смерть всегда ощущается так. Даже если это не твой близкий человек, на какое-то время тело все равно погружается в странную апатию и хочет тепла.

Обыкновенного человеческого тепла, когда присутствие другого человека рядом важно без лишних слов.

Этой ночью все происходит иначе. Нет резких движений и болезненной страсти. Ян двигается как-то по особенному и все время смотрит в мои глаза.

Он сплетает наши пальцы и не отпускает мою руку до самого финала, когда я все-таки срываюсь на крик в конце оглушающего глубокого удовольствия.

Ян приносит мокрое теплое полотенце, вытирая последствия нашего секса, и ложится так, что его затылок оказывается на моем животе.

— Она никогда на нас не ругалась. Вообще не помню, чтобы хоть раз голос повысила. Даже если мы вваливались в квартиру все грязные и с подбитыми глазами, — он рассказывает мне про маму Мирона. — А отец Верта давно гулять начал.

— Она знала об этом?

— Догадывалась, наверное. Больная какая-то любовь. Ты бы стала терпеть такое, Агата? Когда мужик налево ходит, а потом к тебе бежит с цветочками, — в конце Ян срывается на рык.

— Не знаю… — честно признаюсь. — Я не оказывалась в такой ситуации и действительно не знаю, как отреагировала бы. Это так со стороны легко рассуждать обо всем, а на деле все может оказаться совсем иначе.

После моего ответа Ян нападает на меня уже куда яростнее. Переворачивает на живот и вбивается так сильно, что в какой-то момент становится даже больно от его толчков.

Он замечает все по моей реакции и тут же замедляется, подключив пальцы, которые уносят меня в нирвану. Выскальзывает, чтобы кончить мне на поясницу, и своей наглостью ломает все мое сопротивление, когда я пытаюсь сползти с кровати, чтобы элементарно в душ сходить.

Я снова засыпаю в коконе из его рук.

Агата

Я захожу в преподавательскую и удивленно смотрю на свой стол.

В не пойми откуда взявшейся вазе стоит огромный букет цветов. Букет роз, если быть точнее. Здесь, наверное, не два и не три десятка…

— Сто одна, Агат. Мы с девочками уже успели сосчитать, — хихикая, сообщает мне Тина. — Там записка еще есть…

— Прочитали?

Кристина виновато отводит взгляд. Ну конечно они прочитали, я бы скорее удивилась обратному.

Надеюсь, там не было ничего компрометирующего.

«Моей малышке. В.» — гласит маленький картонный прямоугольник.