Голос Уги разносился по всему коридору. Он негодовал по поводу ложного обвинения, поднимая соратников на то, чтобы в ответ обвинить Гвирна и Нагира в навете, который чуть не стоил Корту жизни.

Воинственные атлурги уже бряцали оружием, собираясь чуть ли не идти к дому Гвирна с тем, чтобы призвать его к ответу. Корту понадобилось изрядное время, чтобы всех успокоить и убедить в том, что не стоит этого делать. Им ещё представится возможность поквитаться с Гвирном, но не сегодня. В конце концов, всё разрешилось хорошо, и им всем лучше просто забыть об этом досадном недоразумении.

Наконец все разошлись по домам, и Корт без сил опустился на табурет. Он не чувствовал никакого удовлетворения от того, что всё закончилось. Наоборот, ощущение нависшей катастрофы не покидало. Как будто он сидел под высоким скальным навесом, находившимся на одном месте веками. Не было никаких причин бояться того, что он вдруг обрушится. Но Корт не мог не думать об этом, буквально кожей ощущая угрозу.

Корт не сразу заметил Леду, застывшую в дверном проёме между кухней и спальней. Она выглядела уставшей и вымотанной, как будто целый день блуждала по пустыне. Её спина и плечи были напряжены. Глаза смотрели в пол.

— Почему ты сразу не сказал? — тихо спросила девушка.

— Я не хотел ранить твои чувства, — так же тихо ответил Корт и вдруг понял, что это и было правдой.

В этом крылась истинная причина того, почему он так долго не говорил Леде об их с Ютой встречах и не рассказал о том, где провёл ту ночь.

— Так ты защищал меня? Или всё-таки её? — спросила Леда грустно, но вместе с печалью в её голос закралась нотка вызова. Это больно кольнуло Корта, хоть он и знал, что она имеет право злиться.

— Что ты хочешь от меня услышать? — проговорил Корт устало. — Конечно, я защищал и её тоже. Она ещё не знает наших порядков, не понимает, чем ей могут грозить последствия.

— Ты имеешь в виду последствия того, что женатый мужчина ночью проводит время с незнакомой молодой девушкой вместо того, чтобы быть в постели со своей женой?

Корт посмотрел на Леду. Она не шевелилась, будто приросла к дверному косяку. Леда смотрела на него, обхватив себя руками. Это был защитный жест, и она защищалась от него — своего мужа. Корт ощутил сильное желание подойти к ней и обнять. Прижать к себе и сказать, что он её любит, и у них всё будет хорошо. Но он не двинулся с места.

— Да, именно об этих последствиях я и говорю, — ответил Корт тяжёлым голосом, глядя ей в глаза. — Хочешь знать, было ли между нами что-то? На самом деле, а не для протокола?

Леда не отвечала, продолжая смотреть на него взглядом, от которого сердце рассыпалось на осколки. Корт молчал, пытаясь понять, что творится в её голове. О чём она думает, глядя на него, как на чужого человека? Неужели она и в самом деле могла вообразить, что он ей изменил?

— Ответ: нет. Между нами ничего не было и никогда не будет. А знаешь почему? Потому что я с тобой. И я люблю тебя.

Он произнёс эти слова сухо и твёрдо, почти жёстко, сверля её взглядом. Он хотел быть мягче, но не мог себя заставить. Какой-то голос в его голове нашёптывал о том, что всё это неправильно. И в этой искажённой, словно комната кривых зеркал, сцене не только его вина.

С минуту Леда продолжала стоять, глядя на него, а потом подошла и опустилась на колени.

— Я знаю. Прости, что даже допустила мысль о том, что это могло быть не так. Я люблю тебя больше всего в этом мире. И я поверила бы тебе, даже если бы сам Руг явился мне и убеждал в обратном.

Леда заглядывала Корту в глаза и заламывала руки. Её взгляд перестал быть чужим и незнакомым, раскрывшись ему навстречу как лепестки цветка. Она искренне извинялась перед Кортом за то, что только допустила мысль о его неверности. От этого сердце Корта болезненно сжалось, будто загнанное в тиски.

Мягко придерживая за подбородок, он поднял её с пола и нежно поцеловал. Леда отозвалась на поцелуй всем телом, как тончайшая струна, к которой прикасаются пальцы аккуратного и умелого музыканта. Её моментальный и такой искренний ответ заставил сердце Корта биться чаще, а тело — гореть, словно охваченное огнём.

Он подхватил её на руки и отнёс в спальню, нежно уложив на постель. Леда обвила его шею руками и притянула к себе. Она была такой родной и близкой, такой любимой. Корт всем сердцем желал, чтобы она почувствовала эту любовь. Хотел развеять все её страхи и сомнения.

Сперва он целовал её мягко и осторожно, как нежный цветок. Но Леда не была цветком, она была ураганом. Она притягивала Корта к себе с такой силой, будто хотела слиться с ним в единое целое. Её руки блуждали по его спине под одеждой, заставляя его тело содрогаться от неистового желания.

Корта больше не заботила осторожность. Его руки мяли её тело, а губы ласкали каждую ложбинку на её гладкой, дурманяще ароматной коже. И каждое прикосновение, каждый новый поцелуй вырывали из её полураскрытых губ полувздох-полустон.

— Не отпускай меня, — прошептала Леда, задыхаясь.

— Никогда, — ответил Корт.

И он был намерен сдержать обещание.

У атлургов нет зеркал. Это досадный, но вполне объяснимый факт. В качестве зеркал они используют отшлифованные блоки из чёрного камня, который добывают в горах. Они называют его «Оком души» — очень поэтично и в духе народа.

Идеально ровная, отполированная до глянцевого блеска поверхность «ока» отражает предметы, поднесённые достаточно близко. Конечно, не так как зеркало. Скорее, это напоминает слегка размытое отражение в тихой водной глади.

Юта поправила скреплённые на затылке волосы и заправила за ухо сильно отросшую каштановую чёлку. Вьющиеся пряди упрямо не хотели лежать так, как Юта того добивалась, и постоянно падали на глаза. Девушка печально вздохнула и оставила попытки соорудить на голове что-то более-менее приличное.

Женщины атлурги не стригли волосы, да и среди мужчин редко кто это делал. У них и ножниц-то нет. А для того, чтобы волосы не мешали во время работы или охоты, атлурги искусно заплетали их в косы. Юта не переставала удивляться разнообразию и красоте изысканного плетения: некоторые женщины носили на голове настоящие произведения искусства.

Но Юта не была атлургом и не умела плести струящиеся тонкие косички. А потому довольствовалась обычным пучком, который, однако, всё хуже держался на голове.

В «оке», перед которым она крутилась, Юта увидела размытый силуэт только что вошедшего атлурга. Как же тихо они передвигаются, каждый раз возникая словно изниоткуда и доводя её почти до инфаркта!

Появившийся в дверях мужчина заметил, как Юта вздрогнула.

— Прости, я не хотел тебя напугать.

— Никак не могу привыкнуть, что у вас не принято стучать.

Гость улыбнулся, показывая ровные белые зубы. При этом его лицо осветилось, как будто на него упал луч солнца.

— Я бы постучал, — ответил Гвирн, глухо хлопнув ладонью по тому месту, где в Лиатрасском доме был бы дверной косяк, — но песок поглощает звуки.

Юта непроизвольно улыбнулась в ответ. Сегодня Гвирн выглядел особенно хорошо в выбеленной рубашке и тёмно-бордовой, цвета красного вина, безрукавке. В отличие от Юты, его волосы красиво лежали на плечах, а ровные золотистые косички, заплетённые по бокам, изящно решали проблему падающих на глаза волос.

— Ты готова? — спросил мужчина.

— Да, — ответила Юта и, бросив на себя последний взгляд в зеркало, вышла вслед за Гвирном.

— Ну, куда ты поведёшь меня сегодня?

Они не торопясь шли по немноголюдной улице. Изредка встречавшиеся атлурги бросали на них любопытные взгляды. Юта отметила, что многие из них приветствовали Гвирна кивком головы, но далеко не все.

Ей нравилось неспешно прогуливаться по городу вместе с Гвирном, пока он рассказывал ей о жизни и легендах атлургов. Он показывал ей новые и неожиданные места, вроде кожевенного рынка или лавки, где продавались поделки из камня и песка. А вчера привёл в мастерскую, где изготавливали кинжалы-аслуры.